В конце ноября в новокузнецкой музыкальной школе имени Магды Францевны Мацулевич по традиции проходит концерт ее памяти. В нескольких остановках от созданной ею школы – старый деревянный дом, где в 1954 году дали комнату освобожденной из Сиблага музыкантше и ее сыну Рюрику, тоже "врагу народа".
Из 87 лет жизни Магда Мацулевич провела в Сибири почти 45 лет, восемь из них – в сталинских лагерях. После освобождения она осталась в Новокузнецке – в то время город назывался Сталинском. Созданная ею здесь музыкальная школа, воспитанные лично Магдой Францевной замечательные музыканты, огромная просветительская работа, которую она вела в городе, – такую память оставила о себе в Сибири пианистка – "враг народа".
Свой последний концерт в Новокузнецке Магда Францевна Мацулевич дала в 1982 году, на сцене ДК Алюминщиков. Ей было тогда 85.
"Давали концерты перед экипажем "Авроры"
Единственную автобиографию Магда Мацулевич написала в 1950-х годах для зачисления на работу, после освобождения из лагеря. Ей тогда было около 60 лет. "Родилась в 1897 году в Новгороде в семье служащего губернской контрольной палаты Мацулевича Франца Владиславовича, поступила в гимназию, отца перевели в Санкт-Петербург…"
Вся ее семья была музыкальной: отец и брат хорошо играли на пианино, а мать, Луиза Ивановна, стала первой преподавательницей фортепиано для своей дочери. Семья жила скромно, так что Магда начала работать еще подростком: давала уроки музыки, была домашним концертмейстером у оперных певцов. Способности у девочки были феноменальные. В Петербургскую консерваторию она поступила в 13 лет и была самой юной ученицей в классе профессора Леонида Николаева.
– На вступительных экзаменах она играла Концерт ре-минор Мендельсона и помнила его всю жизнь – как и все свои концерты. Магда Францевна говорила, что на кончиках ее пальцев более двухсот музыкальных произведений. И всякий раз, когда она ожидала окончания следствия в тюремной камере, мысленно проигрывала каждое из них – это помогало не сойти с ума и не сломаться, – говорит Галина Хармац, ученица Магды Францевны.
В консерватории Мацулевич училась одновременно с Сергеем Прокофьевым и Дмитрием Шостаковичем, лично знала и слушала многих прекрасных музыкантов. Одновременно с консерваторией оканчивала гимназию и занималась историей искусств в Академии художеств, знала четыре языка.
– Магда Францевна окончила консерваторию в 19 лет – это был 1917 год – и сразу же была принята в Императорское российское общество музыкантов, которое потом разогнали большевики, – рассказывает ее ученик Владимир Миненков. – Свой первый сольный концерт она дала в Малом зале Петербургской консерватории в ноябре 1917-го, много гастролировала. В ее программе был концерт Глазунова, которым дирижировал сам композитор.
"Мы, молодые музыканты, создавали концертные бригады, выступали перед экипажем крейсера "Аврора", перед моряками Балтийского флота, бойцами Красной армии", – вспоминала сама Магда Мацулевич.
Первый муж Магды Францевны, Михаил Баранов, служил в Красной армии, у них родилось двое детей, но в живых остался только сын Рюрик. Через несколько лет Магда вышла замуж второй раз – Евграф Слепушников был директором совхоза в Средневолжском крае. Там для Магды Францевны работы не оказалось, так что встречались редко. А в 1938-м расстались на долгие годы: в феврале Евграфа Слепушникова арестовали. "Тройка" приговорила его к шести годам лагерей за "подрыв государственной промышленности в контрреволюционных целях". Умер он в 1944 году, вскоре после освобождения.
В том же 1938-м обвинение в шпионаже "в пользу одной из капиталистических стран, враждебных СССР" выдвинули и против Магды Францевны. Она была арестована, больше года провела в тюрьме, после чего ее освободили "за недоказанностью состава преступления". Но, как неблагонадежную, выслали в Томск, куда она переехала вместе с сыном и матерью и устроилась педагогом в Томское музыкальное училище, а в 1941 году была назначена его директором.
"Это вам не Освенцим. Все это сотворил свой же народ"
В открытом письме главный редактор журнала "Советская музыка" Юрий Корев писал ей: "Мне посчастливилось заниматься у вас осенью 1941 года в Томске, где вы были тогда не просто директором музыкального училища – душой всей музыкальной общественной жизни города. Вы успевали все – не считаясь со временем, работали с учениками, организовывали смотры художественной самодеятельности, концерты в госпиталях, в Доме Красной армии. И все это делали со свойственным вам артистизмом и обаянием, делали, не боюсь этого слова, красиво, с полной убежденностью и верой в грядущую победу. Так это и воспринималось всеми, кто встречался с вами в те годы".
– Многие студенты училища приходили с фронта инвалидами и уже не могли вернуться к игре на фортепиано. Магда Францевна искала для них другие инструменты, чтобы дать этим людям образование и хоть какой-то кусок хлеба. А инструментов не хватало – она находила их обходными путями, – говорит Галина Хармац. – Не ради себя, а из-за почти материнской жалости – ее сына тоже контузило на войне, на всю жизнь у него остался тик.
С этого начались новые преследования Магды Францевны. Ее невестка, Тамара Матвеевна Баранова-Бутко, вспоминает:
– Магда Францевна мне рассказывала, что сначала ее обвинили в финансовом нарушении – она купила инструменты для училища в комиссионке, документов на них не было. К ней пришли с проверкой. В директорском кабинете на месте портрета Иосифа Виссарионовича был "какой-то музыкант" (портрет Леонида Николаева, ее консерваторского профессора). Сделали замечание.
Осенью 1945 года ей пришлось уйти с поста директора училища. А в конце декабря ее арестовали. Поводом стали стихи сына, которые она хранила дома и которые были найдены во время обыска. Рюрика незадолго до этого приговорили к 7 годам исправительно-трудовых лагерей. В его стихах усмотрели "антисоветское содержание". Именно об этом говорится в обвинительном заключении по делу Магды Мацулевич.
Ее забрали из дома в коротенькой дошке и муфточке – и так водили на допросы. В камере сидели все вместе – и интеллигенция, и урки.
– Магда Францевна гордилась, что никогда не выносила в камере парашу: она была прекрасной рассказчицей и на память "читала" уркам книги – каждый раз пересказывала новые, поэтому ей делали "скидку", – рассказывает Галина Хармац. – И еще она говорила, что никто не верил, будто за этим стоит Сталин. Магду Францевну в чем только не пытались обвинить – даже в поджоге спичечной фабрики. Против нее было многое – дворянское происхождение, знание немецкого языка, предыдущие аресты. Свидетели ее "антисоветской деятельности" быстро нашлись – возможно, из-за зависти или страха.
Гордилась, что никогда не выносила в камере парашу
Военный трибунал войск МВД Новосибирской области в марте 1946 года признал Магду Мацулевич виновной в антисоветской агитации и пропаганде и приговорил к 8 годам лагерей с дальнейшим поражением в правах на три года и с конфискацией всего лично ей принадлежащего имущества. Наказание она отбывала в Сиблаге, в городе Мариинске. Там же, где и ее сын.
– Ей бы не понравилось, что я об этом рассказываю, – она очень не любила вспоминать то время, – говорит Тамара Баранова-Бутко. – Объясняла: "Это вам, Тамарочка, не Освенцим – его организовали наши враги, а тут все это сотворил свой народ". Считала, что сыну Рюрику пришлось тяжелее. Она была глубоко интеллигентным и верующим человеком. Нет, в церковь не ходила, и я не видела, чтобы она молилась. Показывала: Бог вот где – в твоей голове. Говорила мне: "Такое ваше поколение, самолюбивое и ранимое, – вы погибли бы в лагере в первый же год. А я выжила, потому что была с Богом".
А Людмила Баташева, ученица Мацулевич, вспоминает, как Магда Францевна однажды сказала: "Они – лагерные охранники – хотели сломить меня, вытравить из памяти даже образ профессора Николаева. Невежды! Разве можно уничтожить память – она здесь" – и прикладывала руку к сердцу и к голове.
Магда Францевна говорила, что свое достоинство надо отстаивать.
– Она никогда не мыла пол в бараке. Показывала свои пальцы – "это моя профессия". За неподчинение ее наказывали карцером. Но Магда Францевна не сдавалась – потому что она, пианистка, обязана была беречь руки. Она глубоко уважала свою профессию и почитала музыку – она для нее была всем, – говорит Галина Хармац.
Во время заключения Магда Францевна работала по специальности – была концертмейстером театра и учила музыке детей лагерного начальства.
– Я впервые увидела Магду Францевну в 52-м году в Мариинске, в клубе имени Берии, где была художественная самодеятельность и куда мы, девчонки, бегали танцевать. Она работала там концертмейстером и сразу меня поразила – очень интересная женщина, – рассказывает Тамара Баранова-Бутко, невестка Магды Мацулевич. – А через два года я познакомилась с Рюриком Михайловичем, ее сыном. Он уже освободился и ждал окончания ее срока. Потом они вместе уехали в Новокузнецк, тогда еще называвшийся Сталинском, куда были определены на место жительства.
"Счастлива, что принесла хоть минуту радости"
Магду Мацулевич освободили в конце декабря 1953 года, а с 1 января 54-го приняли на работу музыкальным руководителем клуба имени Горького все при том же Сиблаге (клуб находился в "населенном пункте" п/я АГ 247 – такими кодами обозначались исправительно-трудовые лагеря).
Вы погибли бы в лагере в первый же год. А я выжила, потому что была с Богом
– А в Новокузнецк из Мариинска она приехала в чем освободилась и первые годы так и ходила в лагерном ватнике, даже на конференцию в областной центр от музыкальной школы в нем ездила, – рассказывает Галина Хармац. – Ей и сыну дали две комнаты в коммуналке. У них не было ничего – ни ложки, ни кружки. Помогли соседи. Магда Францевна сразу же начала искать частные уроки. У нее учились музыке дети заводских начальников – они-то и стали по ее просьбе хлопотать об открытии музыкальной школы, где могла бы преподавать Магда Францевна.
Школу открыли в маленьком одноэтажном здании. Там Мацулевич проработала больше четверти века. Ее консерваторский диплом сгинул со всеми документами, так что она была устроена по справке, которая пришла из Ленинграда, и платили ей как специалисту со средним, а не консерваторским образованием.
– Я оказалась в Новокузнецке в начале 60-х и вдруг на одном из абонементных концертов, на которые в те годы в город приезжали лучшие пианисты и скрипачи, снова вижу эту удивительную женщину – и столичные знаменитости ей раскланиваются, – вспоминает Тамара Баранова-Бутко. – Со многими приезжими музыкантами она была знакома лично, и даже кто ее не знал – сразу замечали. Ее невозможно было не заметить – Магда Францевна была необыкновенная: всегда подтянутая и держится как молодая – в общем, порода и воспитание чувствовались во всем.
– Я ее боготворила, приходила на ее уроки как на царский прием, ловила каждое слово, сама рта не раскрывала. Магда Францевна даже жаловалась моей маме, что у нас не получается контакта. Но потом все наладилось: она была прекрасным педагогом и такие находила слова и сравнения, что я к ним возвращалась через десятилетия, – говорит Галина Хармац. – Чувство достоинства у нее было огромное, но при этом никакого пренебрежения к людям или заискивания, какое бы социальное положение они ни занимали. В городе ее любили. Но городские власти Магду Францевну не признавали – говорили: "Это какая-то репрессированная". Ученики к Магде Францевне приходили весь день с самого раннего утра. И она все время занималась сама, хотя у нее болели руки. Готовилась к концертам. Говорила: "Надо играть, хоть умри". В 74 года почти ослепла, но продолжала разучивать новые произведения: подносила ноты к самим глазам, чуть ли не лицом по ним водила, а потом садилась за фортепиано и играла – у нее всю жизнь была феноменальная память.
Тамара Баранова-Бутко вспоминает: "Магду Францевну никогда не нужно было просить сыграть. Она говорила: "Тамарочка, а я счастлива от того, что кому-то принесла хоть минуту радости".
"Я одна, а одной бороться трудно"
У Рюрика Михайловича, сына Магды Францевны, были больные легкие. В Новокузнецке он задыхался. Летом они с Магдой Францевной старались уезжать на море. Больше всего им понравилось в Коктебеле. Там же удалось купить по случаю дачу, принадлежавшую академику Микулину.
Михаил Кузнецов, знакомый семьи по Коктебелю, рассказывает:
– Академик Микулин был сталинским любимцем, конструировавшим авиационные двигатели для истребителей. Эту дачу вождь подарил Микулину давным-давно. На весь поселок долго не было ни одного общественного туалета, и поселковые власти в конце концов построили его в конце улицы Десантников, прямо под забором микулинской дачи. Микулин не выдержал и продал дачу совсем недорого. А Рюрика Баранова с лагерных времен парашей было не напугать. Семья перезнакомилась с соседями – а в Коктебеле дачи были у многих известных людей – но Рюрик Михайлович среди них выделялся: седая борода, посох и злая язвительность, от которой его не "вылечили" даже лагеря.
Михаил Кузнецов вспоминает, что в 1970 году в Коктебеле случилась эпидемия холеры, ввели карантин. Рюрик Баранов заглянул к одной из знакомых и притворно печально произнес: "Как это грустно, что такой замечательный, светлый год запомнится как холерный". Как раз в это время в стране торжественно отмечали столетие со дня рождения Ленина...
– Магда Францевна жила в Коктебеле, пока тепло, потом возвращалась в Новокузнецк. И снова: уроки, концерты. О покое она и не помышляла. И всегда играла – даже за месяц до кончины дала в Коктебеле большой концерт, – рассказывает Галина Хармац. – Сын, уже шестидесятилетний, был свободным художником – писал, рисовал. Он был очень привязан к матери. А она Рюрика Михайловича всю жизнь поддерживала, боролась за него.
Дача у них была очень хорошая – прямо на берегу моря.
– Может, кто-то имел на нее виды – и донес на Рюрика Михайловича, у которого в доме была коллекция патронов. Это произошло в 83-м: его арестовали за хранение. Магда Францевна чуть с ума не сошла – боялась, что сына опять отправят в лагерь. Писала мне: "Львица львенка не бросает, а таскает в зубах, даже если зубов у неё больше нет", – вспоминает Галина Хармац. – Она отправила письмо Андропову, тогдашнему генеральному секретарю ЦК КПСС: про контузию Рюрика Михайловича и что он ее единственная поддержка – и осталась ждать ответа в поселке. В это же время писала в Новокузнецк подробные наставления для меня и других учениц: как заниматься, какие произведения брать, что дальше делать. И вдруг в этих письмах пронзительно прорывались строчки: "Я одна, а одной бороться трудно. Думала, что чаша страданий выпита до дна. Ан нет. Говорят: пей еще. Что ж. Раз надо, пью".
Письмо Андропову помогло – сына вместо тюрьмы привезли в областную психиатрическую больницу по месту прописки. Пребывание его там продлилось несколько недель.
– История с арестом сына Магду Францевну надломила, – рассказывает Галина Хармац. – Осенью 1984 года Рюрик Михайлович сообщил, что мама заболела. Умирала она в больнице Феодосии. А перевезти Магду Францевну в Новокузнецк, где ее обязательно бы спасли, не получилось.
Думала, что чаша страданий выпита до дна. Ан нет. Говорят: пей еще. Что ж. Раз надо, пью
Они лежат рядом: мать и сын. Магды Францевны не стало в октябре 1984 года. Рюрик Михайлович умер в 1995-м. Михаил Кузнецов рассказывает, что его хоронили за казенный счет – гроб выписали в поселковом совете. Вскоре бывшая микулинская дача сгорела, а участок был продан по частям. Могилку Магды Мацулевич и Рюрика Баранова кто-то неизвестный приводит в порядок.
В ноябре 1984 года в Новокузнецке состоялся первый концерт памяти Магды Мацулевич. Сейчас такие концерты проходят каждый год в последнее воскресенье ноября. А в 1998-м новокузнецкой музыкальной школе, которую создала и в которой работала Магда Францевна, по ходатайству многочисленных учеников было присвоено ее имя.
Реабилитации Магда Мацулевич так и не дождалась. Ее и Рюрика Баранова реабилитировали только в 1989 году, через пять лет после ее смерти.
