"Раздавить человека здесь очень легко"

На адвоката "барнаульских экстремистов" Романа Ожмегова подано заявление в Следственный комитет: его обвиняют в нападении на полицейских. О претензиях сотрудников МВД он узнал, когда его вызвали на беседу к следователю.

Выяснилось, что на адвоката пожаловались полицейские, которые 14 сентября пытались насильственно поместить его подзащитного Антона Ангела в психиатрическую клинику. Ангел и Ожмегов рассказали, что в помещении больницы произошла потасовка, в ходе которой оба они получили травмы. По их словам, они не причинили полицейским никакого вреда. Заявление адвоката на действия полицейских пока осталось без ответа. Зато по жалобе полицейских уже начал работать Следственный комитет. Роману дали понять, что причины его проблем с полицией – это его подзащитные, среди которых Мария Мотузная и еще двое барнаульских подследственных по антиэкстремистским статьям УК 148 и 282 Андрей Шашерин и Антон Ангел.

​– Сначала я думал, что встреча с представителем Следственного комитета будет касаться моего заявления в полицию, поскольку в ходе потасовки пострадал именно я, но выяснилось, что я избил четверых сотрудников полиции, согласно их рапортам, – рассказывает Роман Ожмегов. – Подробности пояснять мне отказались, сославшись на тайну следствия. Следователь утверждает, что видеозаписи тех событий не существует, но это не так, поскольку по периметру больницы есть видеокамеры. Я подготовил ходатайство об ознакомлении с записями, пояснил, что просто физически не мог задеть полицейских, я держал Антона Ангела, пока они пытались его втолкнуть в дверь. Все это длилось какие-то доли секунды. Более того, я вообще не знал, с кем имею дело. Полицейские были в гражданском, а свои документы они мне не показывали. О законности их действий должно было свидетельствовать поручение, которое также не было предъявлено.

– То есть они, не называя себя, не предъявляя документов, просто пытались насильственно поместить человека в психиатрический стационар…

– Да, получается, у нас можно просто привести человека в психушку, раздеть, разуть, привязать к кровати и попрощаться. Я не уверен, что мы с вами сейчас знали бы, где находится Антон Ангел, не получи ситуация огласку. Никто не смотрит в корень событий, которые происходили, а меж тем я получал намеки о том, что мои проблемы связаны с активной работой по трем делам "барнаульских экстремистов" – Марии Мотузной, Антона Ангела и Андрея Шашерина. Правоохранители делали намеки, что если не ерепениться, то все будет хорошо. Я прекрасно понимаю, как работает государственная машина. И раздавить человека здесь очень легко. У меня могут неожиданно найти наркотики или другие запрещенные вещества, оружие, возможна любая провокация.

У всех на слуху история в Краснодаре (в отношении адвоката Михаила Беньяша возбуждено два уголовных дела. Адвоката обвиняют в применении насилия в отношении представителей власти и воспрепятствовании осуществлению правосудия. – Прим. С.Р.), где адвоката взяли под стражу на два месяца. Якобы он в единый день голосования 9 сентября покусал сотрудников ОМОНа. Его сначала привлекли к административной ответственности, дали 15 суток. Должны были отпустить, но неожиданно нашли состав преступления по статьям 282, 148 и 294 УК (действия адвоката, осуществляющего свою деятельность через ходатайства и отводы, расценили как препятствие правосудию). То есть и я препятствовал правосудию, когда ходатайствовал о прекращении уголовного преследования Марии Мотузной на основании постановления Пленума Высшего арбитражного суда (ВАС). У нас что, полицейское государство? Дали ксиву, дали ствол – и делайте что хотите?!

По соглашению с правозащитной организацией "Агора" Ожмегов стал защитником не только для Мотузной, но и доверителем еще двоих барнаульских подследственных по антиэкстремистским статьям УК 148 и 282 Андрея Шашерина и Антона Ангела. Следствие настаивает, чтобы оба они прошли стационарную психолого-психиатрическую экспертизу.

​– Я не понимаю, почему следователь настаивает на ней, если в свете последних президентских поправок дела все равно не будет?! Зачем нагружать и себя, и больницу, и правосудие, если твой результат будет нулевым. Это выглядит исключительно как репрессия в отношении людей, чтобы они прекратили свою активность и вели себя потише. Кроме этого, Роман пытался обжаловать сам факт возбуждения уголовного дела. Такая возможность предусмотрена Пленумом ВАС, но судьи просто игнорируют ее, они отказываются рассматривать эти жалобы. О каком правосудии может идти речь? – говорит второй защитник Марии Мотузной Алексей Бушмаков.

Между тем, сам Роман Ожмегов понятия не имеет, какова судьба поданного им заявления о противоправных действиях силовиков при попытке насильственной госпитализации его подзащитного.

– Мне приходила только одна бумага о том, что по моему заявлению материалы переданы в Следственный комитет, – говорит Роман. – В СК долго разговаривать не стали, особых вопросов не задавали. Создается впечатление, что меня просто кинули, и все.

– У вас не было желания вообще отойти от этих резонансных дел, которые уже начали усложнять вам жизнь?

– Нет, я буду идти до конца. Я спортсмен, мастер спорта по фехтованию и привык, что в борьбе нужно идти до конца. Бой он и есть бой. Я не хочу становиться разменной монетой в этом деле. Государственная машина сейчас возвращается в 1937 год, когда люди начинают писать доносы на соседа. Мы многонациональный народ, где 148-я и 282-я статьи могут применяться на каждом шагу. История Антона и Андрея – это уже случай, похожий на применение карательной психиатрии. В деле Андрея по сути отсутствует необходимая совокупность доказательств, но допустить прекращения дела, а тем более реабилитации правоохранители просто не могут. Думаю, дотянут до переквалификации по административному кодексу, вынесут постановление о привлечении к административной ответственности и тут же прекратят из-за истечения срока давности.

​– Коллеги адвокаты как-то помогают вам?

– Получается, что я фактически стал первопроходцем в этих громких делах. Мне звонят и консультируются, что и как. Я говорю: ребята, будьте осторожны, эти дела зацепят и вас, и вашу семью. Настоящий адвокат всегда проживает чужую жизнь. И для кого-то я буду оставаться занозой. Главное – не совершать необдуманных поступков. Ведь у нас под любое действие найдется статья. Даже те слова, которые я сейчас говорю, можно расценивать как выпад в сторону правовой системы России.

– На заседании по делу Марии Мотузной 9 октября было отклонено ходатайство о прекращении уголовного преследования, но дело в итоге передали на доследование. Вы ожидали такого?

– Я думал, что все закончится. Решение Пленума ВАС – это документ, который фактически является обязательным для суда. Это их внутренний распорядительный документ. Но суд пошел другим путем. Тот факт, что прокурор поддержал ходатайство о возвращении дела, говорит о желании избежать резонанса. Дело уйдет на доработку, нас опять вызовут к следователю, передопросят. Я на 80% уверен, что в один прекрасный момент дело потихоньку похоронят. Нет шумихи – правоохранители молодцы, судьи тоже молодцы. Все это будет происходить не один день. Я не рад этому решению. Те основания возвращения дела, которые перечислил прокурор, что доказательств вины просто нет, являются основой для оправдательного приговора. Вина не доказана. Все противоречия трактуются в пользу подсудимой. Суд должен ее оправдать и признать право на реабилитацию. Но в таком случае было бы слишком шумно.

​– Правоохранительная система пытается сохранить честь мундира?

– Конечно. И суд разобрался, и прокуратура вовремя сориентировалась. Ну, и необходимо потянуть время, чтобы были приняты изменения для переквалификации дела. Учитывая малозначительность преступления, назначат штраф в тысячу рублей. В базе данных правоохранителей при этом остается информация о привлечении Марии Мотузной по ст. 282 и соответственно новая статья об экстремизме, которая будет введена в административный кодекс, сохранится у нее. Сейчас все радуются, но события последнего суда не слишком облегчат жизнь Марии. Давайте поговорим об этом через год. Рубить "палки" на административках начнут еще активнее. Ведь для этого не требуется сложных процессуальных действий, нет оснований не доверять сотруднику полиции. Главное – составить протокол.

– То есть ни решение Пленума ВАС, ни поправки Путина в закон существенно не меняют схему…

– Нужно было не вносить изменения, а регламентировать процесс. В законодательстве все есть, нужно было просто конкретизировать, за какие деяния привлекать людей по уголовному кодексу, а за какие – по административному.

– Недавно прошла информация о том, что у сестры одной из свидетельниц обвинения по делу Марии Мотузной в соцсети тоже обнаружились саркастичные картинки на религиозную тематику. Не было желания как-то использовать для суда этот факт?

– Если бы судебные заседания продолжились, то это могло иметь смысл. Мне бы вообще хотелось вызвать в суд представителя компании, которая занималась лингвистической экспертизой. Я также считаю важным, чтобы в протоколе было отражено отношение свидетелей к религии. Когда свидетелей начали охранять, то было опасение, что мы их вообще не увидим в суде. Наверняка, находясь в автомобилях спецслужб перед процессом, они прочитали свои показания. Я из своей многолетней практики могу сказать, что неоднократно наблюдал, как силовики предоставляют свидетелям показания с листа. Схема везде общая.

​– Все журналисты заметили, что судья очень неразборчиво говорит. Можно ли считать, что он это делает намеренно?

– Не думаю. Это просто волнение. Слишком пристальное внимание со стороны СМИ. Судья боится допустить ошибку. Ведь за процессом следит и судейское сообщество. Он и так уже много наговорил...

​– Вы имеете в виду его фразу "Давайте будем называть их неграми, зачем ломать язык!"?

– Да. Он ведь читает все эти публикации, должен понимать, что с его стороны это преступление.

Адвокат "Агоры" Алексей Бушмаков утверждает, что преследование Романа Ожмегова широко обсуждается в адвокатском сообществе.

– Ситуация ставит под угрозу любую правозащитную, адвокатскую деятельность, когда ты с полицейским идешь рядом, он зашел за угол, стукнулся головой о стену, а потом сказал, что это ты нанес ему повреждение. И ты садишься на долгие сроки. Это приобретает катастрофические масштабы. Мы знаем, что и по делу Михаила Беньяша в Краснодаре происходит именно это. Обычно полиция снимает на видео любое свое действие. Если нет такого видео, то о чем может идти речь? Если Следственный комитет будет обострять ситуацию, то получит нормальный ответ!