"Запугать феминисток и запретить аборты"

Феминистка из Омска Любовь Калугина попала в поле зрения силовиков еще полтора года назад. Началось все с визита участкового, а сегодня ее вызывают на беседы в Следственный комитет и обещают завести уголовное дело. Говорят, что она возбуждала ненависть в отношении мужчин, а доказательства тому – публикации "ВКонтакте". О подробностях ситуации Любовь рассказала в интервью корреспонденту "Сибирь.Реалий".

– Началось все аж 1,5 года назад. Весной 2017 года ко мне на квартиру пришел сотрудник полиции в форме. Я гражданка Казахстана. И он представился сотрудником отдела миграции и сказал, что у них какая-то плановая проверка, что он должен провести беседу, чтобы миграционное законодательство не нарушала. Проверить, что живу я по месту регистрации и так далее. Это было немного необычно, потому что, как правило, по адресам сотрудники миграции не ходят, но на его вопросы я ответила. Тогда меня смутил его интерес к моей странице "ВКонтакте". Он попросил показать ее, но я под благовидным предлогом от этого уклонилась.

А потом узнала, что он ходил по моим знакомым и расспрашивал обо мне: кто я, что я, о чем говорю на кухне и с кем у меня близкие отношения. Это было, конечно, особенно неприятно. Потом несколько месяцев было тихо. А в августе 2017 года меня первый раз пригласили на официальную беседу в рамках доследственной проверки в Центр противодействия экстремизму. Я была с адвокатом, потому что из горького опыта других жертв таких преследований уяснила, что без адвоката нельзя общаться с представителями власти. Там мне сказали, что на меня поступила жалоба от некоего гражданина из Биробиджана. Никого из Биробиджана я не знаю и не представляю, кто это может быть. В его заявлении сказано, что якобы я возбуждаю ненависть и вражду по отношению к мужчинам и призываю к насилию по отношению к ним. И мне были показаны материалы, на которые пришла эта жалоба. Первой реакцией был смех. Потому что там 90% – шутки либо внутренние разборки между феминистками, где мужчины практически не упоминаются.

– Например?

– Шутки были наподобие такой… Героиня "Деревни дураков"... Помните, было такое юмористическое шоу? "Журнал видеокомиксов "Каламбур", 90-е годы. Муж и жена, которые все время дрались. И вот, героиня этого шоу из "Деревни дураков" со сковородкой в руке и подпись: "Бей мужло, спасай Россию". Это у нас экстремизм. Потом как-то раз я сильно разозлилась на соседей, которые делали шумный ремонт, и пожелала им засунуть себе дрель в анус. Это у нас тоже экстремизм. Наверное, все мужчины побегут себе туда дрель совать, прочитав этот крик души. И еще там было: лежащий мужчина, за спиной у него какие-то медработники, что-то с ним делают, похожее на клизму, и подпись: "Мужикам очень опасно падать. У них в ж..е сразу оказываются инородные предметы". Это была шутка над извращенцами, которые такое с собой делают. Видимо, оскорбление социальной группы "половые извращенцы". Были еще посты, связанные с дискуссиями внутри фемдвижения, о том, может ли фемактивистка быть замужней. Я, например, считаю, что нет. О беременности и родах, какую роль они играют в жизни женщины.

​– И там ищут экстремизм? Человек, который написал заявление, оскорбился и этими материалами?

– Да, причем там практически не упоминаются мужчины. Скорее всего, он смысл текста не понял. Это все были репосты, и это не картинки, а тексты.

– Это все было "ВКонтакте?

– Да, это все было "ВКонтакте".

– Как с вами общался этот оперуполномоченный?

– Общался достаточно спокойно и даже посмеивался, особенно над постом про дрель, сказал, что тут он бы даже частично согласился со мной, потому что ему тоже надоели такие соседи. И сказал он, что перспектива возбуждения дела невысока. Взял с меня объяснительную записку. Я себя в ней не оговаривала, формулировала осторожно и обтекаемо. Это все делалось в присутствии адвоката. Единственный неосторожный мой поступок – это то, что я указала, какие сообщества создавала "ВКонтакте". Не рекомендую это делать никому: не говорите ничего лишнего. Потом вроде опять притихли: не звонят, время идет. Через две недели я позвонила оперуполномоченному сама и спросила, будет ли дело. А он мне ответил, что материал разделен на части и разослан по районным СК по местам жительства. Дело в том, что написание этих постов охватывало достаточно большой промежуток времени – 3–4 года. За это время я сменила несколько адресов. И вот он по районным СК материал разослал. Я не пошла в районные управления СК, тоже, возможно, зря, но боялась лишний раз привлекать к себе внимание.

И они от меня отстали. И вот, в этом году 15 августа меня снова дернули на беседу, тоже еще пока в рамках доследственной проверки. Доследственная проверка, нормальный срок которой 10 рабочих дней или максимум месяц, если проводится экспертиза, тянется у них, получается, 1,5 года. Притом что я ни от кого не прячусь, живу по месту своей регистрации. Меня очень легко найти.

– Вас вызвали в районный отдел Следственного комитета?

– Да, это СК Центрального района. Была я снова с адвокатом. Там они заявили, что у них перспектива возбуждения уголовного дела, что сделали они экспертизу, которая в этих дрелях и разговорах о замужестве и насильниках усмотрела потрясающий экстремизм. На материалы почти не дали взглянуть. Адвокат буквально бегло прочитала их чуть-чуть – и выдернули из рук.

– Вам не дали копию экспертизы?

– Нет! Даже посмотреть не дали! Сказали, что все только после возбуждения дела. Я в этот раз показания не давала, потому что поняла, что это какой-то цирк. И если не хватило прошлой моей объяснительной записки, они от меня не отстанут и мои показания мне только повредят.

– Это вам адвокат посоветовал?

– Да, он посоветовал либо отказаться, либо говорить очень коротко. Я отказалась.

– Как с вами общался следователь?

– Следователь – девушка моложе меня на вид, может, лет 25. Она выглядела, как мне показалось, немного смущенной и напряженной. Может быть, мне это только показалось. Я не могу с уверенностью утверждать, но звучал какой-то оправдывающийся тон: дескать, в 282-й статье упоминается возбуждение ненависти по признаку пола, закон для всех один, что я могу поделать. Было полное ощущение, что она осознает абсурдность ситуации, но просто поступил приказ меня закрыть. Ну, может быть, не закрыть, не так категорично, но припугнуть.

– А зачем и кому это понадобилось? Почему именно вас?

– Я думаю, цель – запугать феминисток и запретить аборты. Видимо, причина в том, что мы не даем ограничить право на аборт. Периодически в Думу поступают законопроекты об ограничении репродуктивных прав женщин. И феминистки всякий раз поднимают шум, привлекают внимание общественности. А общественность у нас более-менее адекватна по этому вопросу. И законопроект разворачивают при таком возмущении. А существует политический заказ на увеличение численности трудоспособного населения. И взять это трудоспособное население неоткуда – только от женщин, которых надо принудить рожать. Вот на нас обратили внимание, и мы стали как кость поперек горла. А почему меня – потому что я достаточно известна в субкультуре феминисток. Я немного эпатажная фигура и хорошо гожусь на роль соломенного пугала для остальных, чтобы заткнуть людям рот.

– Когда вы беседовали с оперуполномоченным и со следователем, вы не спрашивали, почему правоохранительные органы не реагируют на записи "ВКонтакте", которые носят ярый женоненавистнический характер, или, например, на призывы уничтожать представителей ЛГБТ? Такого контента в соцсетях очень много, реакции от силовиков никакой. Об этом, кстати, говорится и в петиции в вашу поддержку.

– Да, такого действительно много. Люди жаловались, причем на такие страницы, где было жесткое женоненавистничество с призывами к убийствам. Был достаточно жесткий оскорбительный национализм, гомофобия. Были рисунки свастик, за которые должны штрафовать, фотоматериалы со свастиками. Люди писали. Им пришла отписка: ваше заявление направлено в такой-то отдел для рассмотрения – и тишина! Ни уведомления о возбуждении дела, ни отказа – ничего! Люди, на которых жаловались, регулярно выходят в онлайн с этих аккаунтов, правда закрыли альбомы, где был экстремистский материал. Из этого можно сделать вывод, что на проверочку-то их приглашали, но дело не возбудили. Такое ощущение, что в отделах СК и Центра по борьбе с экстремизмом лежит в замороженном состоянии куча таких материалов, когда дело не заведено, но ведется и неоправданно продляется и продляется доследственная проверка. И потом, то ли когда надо повысить раскрываемость, то ли когда поступает определенный заказ, некоторых людей выдергивают и начинают преследовать. Вопросы эти я в этот раз точно не задавала следователю, потому что в основном молчала. В прошлый раз, возможно, возмутилась, не помню… я могла возмутиться. Но скорее всего, оперуполномоченный ушел от ответа, если я не запомнила этот момент.

– Если вдруг вы с ними снова встретитесь, сможете уточнить, наверное…

– Скорее всего, я спрошу, но ответ предсказуем. Они могут сказать, что, например, в их отдел не жаловались на экстремизм по отношению к женщинам, а работа остальных отделов их не интересует. Хотя 282-я, насколько я знаю, это статья частно-публичного характера, то есть они имеют право без всяких жалоб мониторить интернет и вылавливать таких людей.

– Часто они именно так и делают.

– Женоненавистников почему-то не вылавливают. Вылавливают женщин, которые пытаются дать им адекватный ответ.

​– Пару слов о феминизме, если позволите. На Западе носители этих идей – достаточно активная, яркая и заметная социальная сила, с которой невозможно не считаться. В России она почти не заметна. Политики не ориентируются на феминисток. Женский вопрос практически не поднимается в предвыборных кампаниях. Почему? И почему среди самих женщин по-прежнему очень популярна традиционалистская, патриархальная точка зрения о том, что главное предназначение женщины – это семья?

– Я думаю, так происходит из-за того, что у нас был очень мощный откат после первой волны феминизма. Многие думают, что в России ее не было. Это совершенно неправильно, потому что в России на рубеже XIX–XX веков было огромное количество женщин, боровшихся за равенство прав и свобод, за половое равенство. Многие известные марксистки, те же Александра Коллонтай, Надежда Крупская, были еще и феминистками. Практически все женщины в рядах социалистов, в рядах марксистов имели полностью или частично феминистские воззрения.

Именно они протолкнули такую мощную женскую повестку, что сразу же равенство в образовании, сразу же равный доступ к профессиям (формально равный), сразу же равенство политических прав. Того, за что западные женщины боролись столетие, постепенно отвоевывая то одно, то другое, русские женщины, влившись в ряды марксизма, добились буквально за каких-то несколько десятилетий. Но! Далее братья-марксисты поступили с ними не очень хорошо. Феминизм был объявлен буржуазным течением. Труды феминисток не издавали, их даже жгли. Феминисткам заткнули рот. Потом прекратилась послереволюционная эмансипация. А потом, с приходом к власти Сталина и даже немного ранее, произошел возврат сначала частичный, а потом практически полный, к традиционным представлениям о гендерных ролях. И единственное, чем, в общем-то, в результате советская женщина отличалась от дореволюционной женщины, – это право на образование и полноценная задействованность в продуктивном труде. Именно тогда в стране сформировался такой феномен, как полноценный второй рабочий день. Женщина приходила с работы, отработав на государство, и вставала к плите на вторую полноценную вахту, чтобы обслужить семью. И Советский Союз был довольно консервативной страной, несмотря на атеизм и несмотря на формальное равенство полов. И то, что мы сейчас наблюдаем, – это отголоски того большого отката, который длился много-много лет. Второй волны феминизма, которая была на Западе в 60–70-е, в классическом виде у нас не было. К нам пришли сразу и уже утихшие отголоски второй волны, и феминизм третьей волны в нулевые и 2010-е годы. И начиналось это все как субкультура, которую, как модное платьишко, завезли с Запада. Интеллектуальная мода. Начиналось все с эмигранток и их блогов в ЖЖ и с очень малолюдных, камерных встреч образованных женщин в столицах. Потом постепенно сообщество расширялось, единомышленниц становилось больше, и феминизм понемногу пошел в массы. Сейчас, по мере наступления на наши права, он начал политизироваться – из субкультуры превращаться в полноценное движение.

– Превратился ли? Есть ощущение, что феминистки в России очень разобщены.

– Нас часто упрекают в том, что мы разобщены, в том, что нет у нас единства, нет единой программы, в том, что очень много конфликтов в сообществе. На самом деле это беда любой крупной группы людей. Люди есть люди. В рядах марксистов и социалистов на рубеже XIX–XX веков потрясающего единства тоже не было: тоже были и конфликты, и существенные идеологические расхождения, выливавшиеся порой в достаточно трагичные события.

Так что я не вижу большой катастрофы в том, что мы иногда спорим по своим каким-то внутренним вопросам. В серьезных случаях мы вполне способны объединиться и выступить сообща. Это бывает, когда в очередной раз в Думу вносится антиабортный законопроект и мы вынуждены протестовать. Так было в 2017 году, когда декриминализовали побои, а мы выступали против. И сейчас я наблюдаю ту же картину в связи с нависшей над нами угрозой уничтожения нашего сообщества. Потому что если моему делу дадут ход и мне назначат хоть какое-то наказание за такой не самый резкий, не самый категоричный, не очень политический материал, то это будет значить, что дернуть могут любую за любую шуточку. Люди начнут бояться, и эффект будет достигнут. Сейчас перед лицом этой общей угрозы, я вижу, феминистки тоже стали объединяться. Меня поддерживают и мои оппонентки по ряду вопросов, по которым мы не согласны внутри феминистского движения. Меня это радует. И я верю, что у феминизма в России есть будущее, несмотря на все имеющиеся проблемы. Я вижу прогресс. Раньше сказать о том, что изнасилованная не виновата в изнасиловании и это насильник – подонок и извращенец, можно было только шепотом на кухне. Сейчас в случае каждого резонансного дела об изнасиловании в комментариях я вижу кучу женщин, не имеющих отношения к феминистскому движению, но тем не менее защищающих жертву от тех, кто ее травит, женщин, говорящих, что насильник – это подонок. Я все чаще слышу от самых разных людей слово "абьюз", которое прежде вообще не употреблялось в русскоязычном дискурсе. Абьюз – это термин, описывающий насилие в условиях неравенства силы и власти. Я вижу, что растут фемсообщества в соцсетях, что увеличивается общественный интерес к этой теме, что потихонечку об этом начинают писать источники, не имеющие отношения к феминизму. Просвещение масс постепенно идет. Я думаю, что все-таки будет у нас полноценное политическое движение, которое сможет полноценно лоббировать интересы женщин, если, конечно, нас сейчас не задавят.

– В этом году были выборы президента, хороший повод объединиться, консолидироваться, показать свою силу, проголосовав за Ксению Собчак – единственную женщину-кандидата. Но этого не произошло. Не получила особой поддержки и Екатерина Гордон, которая пыталась зарегистрироваться с феминистской повесткой – так она ее называла. Почему феминистки так пассивно себя проявили на этих выборах? И кого они поддерживали?

– Феминистки заняли очень осторожную позицию по отношению к выборам. Не было ни одного кандидата, чья программа нам бы понравилась. Если говорить о Ксении Собчак, то, возможно, сыграло роль то, что она не политик, а все-таки телеведущая, причем ведущая программ развлекательного характера. Поэтому люди ее привыкли воспринимать только так. Что касается кандидатов-женщин... Единственная, кто нам более-менее внушала доверие, – это Татьяна Сухарева. Она хотела баллотироваться, даже подала заявку. Это феминистка. Насколько я знаю, они имела какие-то связи с "Яблоком". Но ее много лет преследуют по делу, связанному с мошенничеством. Мы считаем, что обвинение ложное, дело сфабриковано. Мне кажется, на самом деле речь идет о том, чтобы убрать ее с политической сцены. И очень показательно: как только она решила баллотироваться, ее моментально в очередной раз закрыли и продержали в СИЗО полгода. А по отношению к остальным кандидатам, чья программа практически не включает женскую повестку, мы заняли такую позицию, что лучше не устраивающий тебя, но привычный порядок вещей, чем неизвестное, которое может аукнуться непредсказуемыми последствиями. Это та же самая позиция, которую занимает сейчас большая часть российского общества.