За две недели до выборов президента жители Дувановки собрали сход, пригласив на него сельское руководство. Предупредили, что на выборы пойдут, но голосовать не станут, поскольку гражданами России себя не чувствуют. И предложили присоединить Дувановку к Казахстану, раз родной стране они не нужны.
От Дувановки до Казахстана всего-то километра полтора – это край омской земли. За пограничный столб местные жители не суются, да и нет там ничего интересного – та же степь вокруг. До райцентра Павлоградка гораздо дальше – 40 километров, и туда жители Дувановки тоже "суются" редко. Рейсовый автобус – вещь условная. В расписании государственного предприятия "Омскоблавтотранс" стоит, но ползимы не ходил. Как объясняет кассирша в пустынном здании Павлоградского автовокзала, область перестала выделять дотации на общественный транспорт, и перевозками три раза в неделю теперь должен заниматься "коммерсант". Но возить нескольких человек ему невыгодно, приходится собирать пассажиров с окрестных деревень, и в райцентр дувановцы попадают только после обеда, когда уже пора возвращаться обратно. Так что долго ли будет ходить этот автобус – непонятно. Тем более что расписание ничего не значит, если "плывет" дорога. А "плывет" она почти всегда, кроме зимней стужи и летней засухи: за Юрьевкой, главной усадьбой поселения, в которую входит Дувановка, кончается трасса с остатками еще советского асфальта, дальше колеи проложены по земле колесами автомобилей.
– Как летом приморосит, даже на вездеходе не проберешься, не говоря уж про весну, – объясняет старожил Сергей Малий, держась за баранку старенькой "шестерки".
Сергей Васильевич, хоть и инвалид по зрению, но зимой и летом возит земляков в Павлоградку за покупками. Магазина в Дувановке нет. Таксисты из райцентра просят 800 рублей в один конец, Малий за дорогу туда и обратно берет 700.
– Ну совесть-то иметь надо, – говорит. – Откуда у наших деньги? Пенсионеры в основном. Да и мне приработок. Жена у меня молодая, одеться хочется, а на работу не устроиться – на ферме не платят, возить в Юрьевку или Павлоградку выходит дороже, да и какой начальник потерпит, если она работу будет пропускать?
Год назад некая бизнесвумен из райцентра попыталась открыть в Дувановке лавку. Но скудные зарплаты в сельскохозяйственном акционерном обществе "Колос" выдают редко: ферма в долгах. К тому же за деньгами тоже надо ехать в Павлоградку – банкомата в Дувановке нет. Владелица лавки выдавала продукты под запись и через несколько месяцев прогорела. Обычно местные закупаются в райцентре раз в месяц, после пенсии: берут мешками крупы да муку. Хлеб пекут сами, остальное дает хозяйство: коровы, свиньи, куры. Огороды большие, но картошкой засаживают только часть – для себя. Продавать некому – перекупщики сюда не добираются. Молодых в деревне осталось немного – кто мог устроиться лучше, давно разъехались.
Когда-то здесь был крепкий колхоз имени товарища Жданова, образованный в 1959-м, чтобы распахивать местную целину. Сейчас из почти трех сотен дворов осталось 28. Главы восьми семейств, которым немногим за 30, ездят работать на Тюменский север вахтовым методом.
– Жену с ребятишками оставляю, а душа болит, – говорит Максим Лысенко. – Маленькие – 4 и 5 лет, сама опять беременная. Если прихватит, скорую не вызовешь. То дороги нет, то бензина, то машин. Хорошо, дети за зиму ни разу серьезно не болели.
У нас тут и власть своя, и коррупция тоже
Народ в Дувановке вообще закаленный, не болезненный. Фельдшерско-акушерский пункт, с которого, говорят, и начало "все валиться", закрыли еще в начале века. Правда, в школе оборудовали кабинет под медицинскую амбулаторию, куда примерно раз в месяц из районной поликлиники приезжает врач. Но это не точно – четкий график отсутствует. Зачем идти к врачу тогда, когда ничего не болит, сельчанам неясно. К тому же за лекарствами опять надо ехать в район: пока, говорят, соберемся, само пройдет или помрем. Впрочем, староста деревни, он же управляющий на местной ферме Юрий Борзило, изъясняющийся с журналистами исключительно по-украински, оптимистично заявляет, что "нихто еще без того врача не вмер".
– У меня сахарный диабет, гипертония, с суставами проблема, – рассказывает бывший директор школы Алевтина Леонова. – Я знаю, что в апреле уже в райцентр не выбраться, а льготные лекарства на месяц-два вперед врачи не выписывают, говорят, не положено. Покупаю, а что делать? Только от диабета надо на 7 тысяч в месяц. Уезжать к дочерям не хочу: в кармане – вошь на аркане, а им зачем такая обуза? Пока ползаю… Да и люди у нас хорошие. 42 года живу здесь, и до сих пор не имею привычки дом на ключ закрывать.
Уколы Алевтине Леоновой ставит муж. Она, в свою очередь, бегает колоть 88-летнюю Анну Сергеевну, "первую учительницу" всей Дувановки – ее направили из Кировской области после педучилища на помощь целинникам по комсомольской путевке, когда образовался колхоз. Несколько раз в год на пару месяцев к ней приезжают дочь с мужем.
– Не хочет мама к нам в Джезказган, говорит, могилы тут родные, – вздыхает Ирина Уткина, и сама давно пенсионерка. – А мы сюда не можем. Не выберешься ведь, а там дети, внуки. Это хорошо, у мужа пока силы есть машину ремонтировать, а потом что? Так и курсируем. Одну комнатку в доме в холодную кладовку превратили. Продуктов запасем, дом подшаманим – и обратно. Воду ей соседка возит, повезло, что колонка рядом.
Колонка – в трехстах метрах от дома Анны Сергеевны. По-дувановским меркам – близко: не километр же. Собственно, это никакая не колонка. Чтобы достать резиновый шланг, из которого льется вода, надо нырнуть с головой в тракторное колесо, служащее ограждением для выкопанного в земле колодца. Раньше по всей деревне стояли чугунные колодцы, но лет 5 назад, как рассказывает Малий, коммунальщики затеяли поменять трубы. Сняли чугун, и тут выяснилось, что финансировать это мероприятие должны сельчане. Деньги собрать не смогли. Благо, что на месте артезианской скважины осталась яма, ее и "облагородили". Рыть колодцы в своих огородах бесполезно – для питья вода из недр солончаков не пригодна. Из скважины-то течет такая, что непривычная Ирина брезгует. Показывает чайник:
– У нас даже кошка сырую воду не пьет – она какой-то слизью за ночь покрывается. Кипятим, пена прямо черная. Я пыталась почитать, что это вообще такое, чем опасно, да бросила. Меньше знаешь – крепче спишь: другого варианта все равно нет.
А дувановцы ничего, привыкли. Смотрят телевизор, единственное, что работает тут бесперебойно. Из всей интеллигенции, имеющей высшее образование, в деревне осталась только Алевтина Леонова. "Девятилетку", которой она руководила, неожиданно закрыли семь лет назад, хотя в ней набиралось 19 учеников. Не сравнить, конечно, говорит она, с "колхозными" временами, когда классов было по два, а то и по три в параллели, но по нынешним сельским меркам и это немало.
– Не я школу закрыла, хотя земляки до сих пор обвиняют, – оправдывается она. – Тяжело было. Три дня выездных – совещания разные, бывало, и на лошади, и пешком… И еще по 28 часов в неделю вела, в школе тогда уже три учителя оставалось плюс я. И то двое из Юрьевки ездили, уговорила и платила, конечно, из своего кармана. Когда приедут, когда нет. А семь лет назад вдруг уже в начале учебного года районный отдел образования объявляет, что учителей сокращают. Остаемся мы с местной учительницей: филолог и математик. Хоть и с большим опытом обе, но как за всех вести биологию, химию, географию, рисование, физкультуру? Я отказалась – не хочу из детей делать идиотов и сама стать такой же. В последние годы и так стало много "трудных" из неблагополучных семей. Это же с каждым надо позаниматься, бывает, по селу пройти, в школу собрать, чтобы по домам не сидели.
Теперь 9 юных дувановцев сидят по домам неделями: "одномостовая газель", по словам Малия, отца двоих школьников, не может пробраться ни через грязь, ни через сугробы. Официально считается, что учителя Юрьевской школы занимаются с ними удаленно, но интернета в Дувановке нет. Сотовая связь – и та с перебоями. В доме Малия, например, "схватывает" только в прихожей, на определенной высоте – Сергей Васильевич, вычислив опытным путем, подвесил аппарат на веревочку. Нынче летом загорелся у Леоновых ночью сарай, а сотовые ни у кого в деревне не сработали. Побежали к старосте – у него стационарный телефон, один на всю деревню. Стучали, стучали, да без толку. Так и сгорела стайка, только скотину вывести успели. За весну – лето в Дувановке случилось семь пожаров. Техника МЧС на подмогу не успевала, поэтому почти все возгорания местным пришлось тушить своими силами.
– У нас тут и власть своя, и коррупция тоже, – сокрушается Малий. – Староста – управляющий на ферме и самый богатый человек в деревне. Мы-то руками, а он техникой с фермы пользуется… Себе да родственникам все, а трактор сколько раз просил, чтобы улицу расчистить – не дает. Вон колхозную баню захотел и занял сам: бычков в ней разводит, лошадей! А мы в тазиках моемся. И кому пожалуешься, разве что в степь выйти покричать?
Директор акционерного общества Петр Ладатко заглядывает в Дувановку не часто. Живет в райцентре, руководит еще и крестьянским фермерским хозяйством. В конце августа прошлого года в Центральном суде Омска началось рассмотрение уголовного дела в отношении Петра Ладатко, обвиняемого в хищении денежных средств при получении субсидий из бюджета государства.
Может, кто-то сидит и ждет, пока мы подохнем? Так нет же, мы прошли всё, живучие. К кому нам обратиться? К губернатору? Но он, наверно, и не знает, где наша деревня
Прочее "начальство" тоже вспоминает про край омской земли нечасто. Больше всего дувановцам запомнился Владимир Пушкарев, один из крупнейших землевладельцев региона по версии областного министерства сельского хозяйства. Он навестил Дувановку осенью 2016 года, перед очередными выборами в Законодательное собрание области, где уже не первый созыв занимает пост заместителя председателя комитета по аграрной политике. Рассказывают, что прослезился, услышав про ее беды. Пообещал помочь.
– И де воно все?! Око бильше не показуеть. И з вами не хочу бильше розмовляти, не потрибно, – машет рукой староста.
Сход перед выборами организовал Малий, собрав деревню и пригласив молодого руководителя администрации Юрьевского поселения вместе с главой Павлоградского района. Требований не выдвигали – не привыкли. Больше жаловались и просили:
– Помогите нам выжить, – обратилась к руководству 80-летняя Вера Макаровна Костюк. – Не думала, что доживу до такого. У меня на фронте погиб отец, и горе, которое принесла война, помню. Так это была война. Проработала в колхозе 35 лет, ветеран труда, а зачем сейчас так издеваются над стариками? Может, кто-то сидит и ждет, пока мы подохнем? Так нет же, мы прошли всё, живучие. К кому нам обратиться? К губернатору? Но он, наверно, и не знает, где наша деревня.
Просили немного. Дорогу: не асфальт, а хоть щебень, лишь бы проехать можно было. Автобус по расписанию, чтобы с утра успеть в больницу. Фельдшера, чтоб первую помощь оказал. Автолавку, чтобы не снаряжать экспедиции за хлебом. На следующий день глава Юрьевского поселения Владимир Табачников прислал трактор, чтобы расчистить дорогу, а следом приехал сам с тридцатью буханками: сколько в легковую вошло. Но 29 увез обратно. До сих пор обижается:
Не верим уже никому, но может, и правда, Путин что-нибудь сделает? Эти хоть обещают. А то потом у кого просить будем?
– Подачку, говорят, привез, не надо, они, мол, не того просили. На прибыль я, конечно, не рассчитывал, но ведь и бензин не окупил. На свои брал – нет в нашей казне такой статьи расхода. Я с 2014 года главой работаю, что мог, сделал – свет провели, второй колодец оборудовали, здание школы содержим, там мероприятия проходят. Ну а что, если они инициативы не проявляют? Кладбище – и то не хотят ремонтировать. Сами накидают мусора, мы потом с водителем убираем – больше у меня никаких рабочих сил нет. И в софинансировании не участвуют. Они говорят – по закону им то да другое положено, столько лет на благо страны отработали. Так и я не имею все, что по закону положено. Вон каждую весну у трубы водопроводной днюю и ночую: если прорвет, сразу землей закидаю, чтоб деревню не затопило. А на новую денег нет. И где искать? Федеральный закон №31 о местном самоуправлении разграничил и полномочия, и деньги. У нашего поселения в бюджете только налоги с физических лиц – 60 тысяч рублей в год. Что это на три деревни? Сельхозпредприятие налогов не платит, и налоговая молчит. Я б, честно говоря, того, кто этот закон придумал, повстречал… А про выборы я им сказал, что пусть сами решают, только ведь если не того выберут, кого потом просить будут?
Явка дувановцев на выборы, по данным участковой избирательной комиссии, составила 70 процентов. То есть пришли все, кроме лежачих и отсутствующих. Проголосовали, можно сказать, единогласно:
– Так за Путина, за кого еще? Надеялись, что изменим что-нибудь, да без толку. Не верим уже никому, но может, и правда, Путин что-нибудь сделает? Эти хоть обещают. А то потом у кого просить будем? – выразил общее мнение Малий, больше всех ратовавший за присоединение Дувановки к Казахстану. – Мы ж понимаем: своим-то не нужны, а уж Назарбаеву…
– Не, я за Путина ни за что бы не голосовал, – признался девятиклассник Тихон, один из немногих "детей Дувановки". – Всю жизнь при нем, все ж развалилось. Пойду в училище на сантехника, уеду хоть куда-нибудь отсюда...
Тихон, как объяснила потом учительница, отличается девиантным поведением – то есть отклоняющимся от общепринятых норм…
