Накануне Нового года в Кыштовку – село на севере Новосибирской области – по программе возвращения соотечественников в Россию переехала из Германии семья Мартенс, недовольная, прежде всего, сексуальным просвещением в немецких школах. Луиза и Ойген Мартенс были там активными участниками движения "обеспокоенных родителей", протестующих против сексуального воспитания, участвовали в митингах протеста и в конце концов решили вернуться в Россию, откуда уехали еще в начале 90-х годов. В Кыштовке им достался полуразрушенный дом и все проблемы нынешней российской глубинки.
Старый бревенчатый дом с облупленными наличниками и проржавевшим почтовым ящиком на окраине районного центра Кыштовка Новосибирской области ожил месяц назад. Сюда перебралась из Германии семья Луизы и Ойгена Мартенс с десятью детьми.
– В этом доме уж два десятка лет никто не жил, как начальник хлебоприемного пункта уехал, – сетует Виктор Кузьмин, заместитель главы Кыштовского района по социальным вопросам. – Конечно, выстужено, дыры кругом. Эти Мартенсы хоть бы предупредили – может, подобрали бы что получше. Быстро же так не делается. А то друзья им какие-то подсказали, вселились сами с десятью-то ребятишками.
Ойген и Луиза Мартенс эмигрировали из Омской области в Германию в начале 90-х годов, там познакомились и поженились. А теперь вот решили вернуться из Северной Вестфалии в Сибирь. Друзья у 45-летнего Ойгена, который уже вновь называет себя Евгением, есть, похоже, везде. Улыбчивый, длинноногий, как мальчишка, говорящий с легким акцентом, он чувствует себя свободно и в разбитом доме: главное – в кругу семьи:
– Дети, – объясняет, – это как колчан со стрелами. Если стрел мало, то какой это воин? Мы с Луизой из семей баптистов, сами в общину не входим. Просто христиане, живем по Библии. Но даже если бы в бога не верили, все равно детей бы родили много.
– Много? – смеется Луиза. – Мы, когда вещи складывали, распределили обязанности. Каждый своим делом занят, а мне помощь нужна. Думаю: где все мои дети, почему их так мало, ведь не хватает? Это благословение, когда семья функционирует как единый организм. Если порознь – конечно, катастрофа.
Мелита что-то раскрашивает, трое мальчишек по главе со старшим, 15-летним Тимоном, уткнулись в ноутбук, Лукас орудует кочергой в печке. Самые младшие спят на матрасах, расстеленных прямо на полу. Комнат четыре – одинаково квадратных, с облупленными стенами и тусклыми лампочками под высокими потолками.
По углам стоят чемоданы, но кое-какая мебель уже появилась – из редакции местной районной газеты "Правда севера" по причине сокращения и переезда притащили лишние шкафы, стол и стулья, на которых, правда, сидеть надо осторожно: ветхие.
Вещей Мартенсы с собой не привезли, хотя приехали навсегда, продав коттедж в небольшом селе Северной Рейн-Вестфалии – решили для начала осмотреться. Много за него не выручили, отдав большую часть в счет кредита. Так что экономят. Но куртки и валенки купить пришлось: морозы в Новосибирской области стоят за 30 градусов.
Уже здесь начали осваивать нехитрую сельскую науку: как говорят соседи, каждый день дружно ходят с саночками за водой на колонку, разгребают снег, колют дрова, складывая их в сени, чтобы не отсырели. Только топи-не топи, а в доме прохладно – сквозит через щели в рассохшихся половицах, дует из-под крыши и окон, да и печка требует чистки. Но одалживаться у государства Евгений не хочет.
– Просить ничего сверх положенного не станем, а жилье и работу программа "Соотечественники", по которой мы приехали, не предусматривает. Сами себе дом построим.
Он по-прежнему чувствует себя "воином", как и в Германии, где по его инициативе были организованы митинги против уроков сексуального просвещения в Кельне, Дрездене и Гамбурге. Рассказывает:
Мы решили, что в России спокойнее, тем более что можно фермерством заняться, а в Германии земли мало
– Чем больше детей, тем более ощутимы проблемы воспитания. Мелита не хотела посещать уроки сексуального просвещения, потому что она христианка, и нам выписали штраф "за прогулы". Ребенок там уже с года рассматривается как сексуальный объект. В наш детсад собрали на информационный вечер родителей, чтобы рассказать им про детскую сексуальность. Придумывают специальные игры, например, в доктора, чтобы они могли трогаться! Устроены специальные уголки, чтобы никто этому не препятствовал. Поощряется, если девочку тянет к девочке, а мальчика – к мальчику, потому что каждый ребенок вправе сам выбрать гендерную идентичность.
Но у нас есть свой разум, чтобы отличать добро от зла, чтобы понимать, какие ценности вложить в наших детей. Мы тоже объясняем детям про секс, но когда чувствуем как родители, что пора. На окраине нашего села построили дом для двадцати беженцев, молодых мужчин. Работать им нельзя, а чем будут заниматься молодые амбалы от безделья? Как мы можем отпускать своих детей на улицу? Это все вместе, все неспроста. Мы решили, что в России спокойнее, тем более что можно фермерством заняться, а в Германии земли мало. Хотя думаю уже, что хорошо там, где нас нет…
Кыштовку, самый отдаленный район Новосибирской области, Мартенсы знали лишь по рассказам друзей, с которыми Евгений познакомился летом, навещая родных в Новосибирске. Солнцевку, самую, пожалуй, процветающую деревню Омской области, откуда он уехал с родителями в начале 90-х, помнит только по радужному детству. Луиза – тоже бывшая омичка, жила в пригороде, поселке городского типа Лузино, где был в то время крупный мясокомбинат, кормивший всю область. Теперь стало ясно, что рассказы мало похожи на реальность.
Люди ничего не могут сказать хорошего о власти, хотя голосуют за нее, потому что не видят альтернативы
– Я проехал по деревням, – Евгений округляет глаза, – сплошь и рядом разруха! Такое ощущение, что в райцентре стоят в ряд всякие администрации, где очень много начальников, а вокруг все разваливается. Ведь местные власти сидят на посту, чтобы делать все возможное для развития района, значит, и результаты такие же должны быть. Это в любой стране так! Но стоит войти в диалог с людьми, и картина проясняется: они мне, чужестранцу, жалуются, как им плохо, как самовольничает власть. Познакомился с человеком, который приехал из страны бывшего Союза по такой же программе. Но ему выплатили только часть денег, говорят, остальное кончилось. Это по государственной программе! Люди ничего не могут сказать хорошего о власти, хотя голосуют за нее, потому что не видят альтернативы. Но все равно ведь надо пытаться что-то изменить!
Как Мартенсы будут что-то изменять дальше, они теперь точно не знают. Даже не отчетливо представляют где. Получили "подъемные" – 20 тысяч рублей на участника программы и по 10 тысяч на каждого члена семьи, но тратить боятся: возможно, придется перебираться в другую область.
Кредиты в банках под 25 процентов – это невозможно! А земли много, бурьяном зарастает
– Мы сами-то морозов не боимся, – говорят. – Но как тут заниматься фермерством? Лето короткое, чтобы заготовить корма, требуется хорошая техника. Нам объяснили, что надо сначала иметь хотя бы 30 миллионов рублей на ее покупку. У нас столько нет, а кредиты в банках под 25 процентов – это невозможно! А земли много, бурьяном зарастает. В Краснодаре по два урожая снимают за год, но там, говорят, всю землю уже раскупили.
Единственное, что они знают точно, решив еще в Германии, – детей будут учить самостоятельно. Много "информировались" по этому поводу. В России такое обучение предусмотрено законом, но в Кыштовке подобного никогда не было, и местное управление образования в растерянности:
– Мы пытались ознакомиться с каким-то опытом, найти методики, но не сумели, –жалуется Татьяна Серебрякова, его начальник. – Считаем, что лучше бы детям в школу, хотя бы для того, чтобы русский изучить, ведь только двое из них более-менее его знают. Предложили все, что могли, – бесплатные учебники в школьной библиотеке, консультативную помощь, занятия в спортивной, музыкальной школах, дворце творчества. Для социальной адаптации это хорошо.
Мартенсы социальной адаптации не хотят, хотя соседей не сторонятся – у них все время гости. Иностранцы в Кыштовке, за 540 километров от областного центра – диковина, и местные жители, жалея "ненормальных, но добрых", несут им одежду, книжки, сало.
Луиза написала на большом листке бумаге русский алфавит, ребятишки дружно повторяют за ней: "Арбуз, ананас…" Ни арбузов, ни ананасов в Кыштовском районе, за которым сразу начинаются Васюганские болота, нет. Народ старается уехать из района, где плохо с работой, не развивается экономика, – это лидер области по убыли населения. Перед Великой Отечественной войной здесь было 250 населенных пунктов, в которых жили 58 тысяч человек. Теперь осталось 14 с половиной тысяч на 54 села.
Человек, который должен учить детей любить Родину, говорит, что русское авто – это плохо
– Они же сами это поощряют, – возмущается Евгений. – Чему могут научить детей в школах, если главная женщина, отвечающая за образование района, говорит, что надо ходить в туфельках по асфальту, а не месить грязь сапогами? Они, выходит, хотят, чтобы дети бросали родителей? Так удивлялась, что мы купили УАЗ, а не импортную машину. Я понимаю в автомобилях, сам свои авто ремонтировал. Для таких плохих дорог только такую и можно купить. Ведь ваше государство, которое, может быть, станет нашим, специально вводит большой налог на иномарки, чтобы развивалось свое производство. А человек, который должен учить детей любить Родину, говорит, что русское авто – это плохо.
Но мы хотим научить детей так, чтобы они умели учиться сами. Нас пригласили на встречу в управление образованием, на которой нас унизили! Я мастер-столяр, четыре года готовился в колледже и на курсах, могу брать учеников, у жены образование среднее, но она и воспитатель, и повар, и дипломат в одном лице. Этого, оказывается, мало, потому что у нее нет корочек и она не психолог! А они психологи? Нас позвала одна женщина, а там оказалось еще семь начальников. Это же непорядочно! Почему они ведут себя так, как будто выше людей?
Дети, услышав отцовское возмущение, подтягиваются поближе. Просыпается маленький Дан-Илья. Когда дверь открывается настежь, чтобы впустить очередных гостей с мороза, его тут же подхватывает на руки кто-то из старших девочек.
– Уважаю людей, идущих против системы, – жмет Евгению руку Ростислав Алиев, редактор местной газеты "Правда Севера".
В то, что немцы не сбегут из Кыштовки, ее "главный пропагандист и агитатор" не верит, поэтому привел с собой заведующую школьным музеем Прасковью Савинову и одиннадцатиклассника Толю Симакова: "Чтобы осталось хорошее впечатление от нас".
Толя тут же находит общий язык с Тимоном: оба, как выясняется, любят музыку, только один предпочитает скрипку, другой – гитару.
– Ничего! – хлопает русский мальчик по плечу немецкого. – У нас можно жить хорошо!
– Правда? – удивленно вскидывает брови Тимон.
Взрослые тем временем говорят за жизнь. Выясняется, что на фермерство, о котором поначалу мечтал, Евгений уже не слишком рассчитывает. Думает, не организовать ли ему столярное производство – ведь он мастер, работал в Германии столяром, может делать красивую мебель.
– Дело хорошее, – вздыхает заместитель главы Кыштовского района Виктор Кузьмин по социальным вопросам, – кому только сейчас эта красота нужна, денег-то у людей мало.
Тем не менее, документы на получение гражданства Мартенсы уже подали. Обычно этот процесс занимает около полугода, но местные власти обещают провести его в ускоренном ритме. Все-таки такие знаменитые уже на всю страну соотечественники в Кыштовку еще никогда не приезжали.
