Андрей Витушко – детский неонатолог и реаниматолог. Он более 20 лет проработал в Республиканском научно-практическом центре "Мать и дитя" в Минске, ведущей клинике в Беларуси, где выхаживают недоношенных младенцев. Вне профессии он стал известным 10 августа 2020 года. Тогда, на второй день протестов против фальсификации выборов в Беларуси, 16-летнего сына Андрея Мирона задержали в центре Минска силовики и увезли в неизвестном направлении.
Андрей и его жена Кристина поехали искать сына в Центральное РУВД и сами были задержаны. Несколько дней супруги провели в спецприемнике на Окрестина, несмотря на то, что Кристина – диабетик. Мирона, по словам матери, силовики избили, несмотря на то, что знали, что он несовершеннолетний и что ему всего 16 лет. В знак протеста против ареста Витушко его коллеги из РНПЦ несколько дней выходили на акции протеста с его портретами и требовали его освободить.
Через некоторое время после того, как Витушко освободили, стало известно, что один из лучших детских реаниматологов Беларуси уволен. По официальной версии, с ним не продлили контракт, который истекал в декабре 2020 года. По неофициальной, причиной увольнения стал именно арест и желание руководства клиники избавиться от врача, который ассоциируется с протестной активностью. Жена врача Кристина Витушко рассказала Настоящему Времени, что "доброжелатели" сообщили семье, что увольнение, по сути, означает для Андрея запрет на профессию. Семья, по ее словам, сейчас думает над отъездом из страны, хотя и очень не хочет этого делать.
— Как вы узнали об увольнении?
— Сначала появились слухи. Люди анонимно, через кого-то стали предупреждать, что ходят разговоры об увольнении Андрея, есть такая возможность. Но Андрей в эти слухи не верил и говорил о коллегиальной солидарности врачей и о том, что качество его работы не позволяет его уволить.
Тем не менее мы получили уведомление по почте: в воскресенье пришло заказное письмо. В тот день мы его не получили, потому что почта не работала. А в понедельник в 7 утра, после суточного дежурства к Андрею на работу пришла представитель отдела кадров и без объяснений попросила подписать уведомление о том, что он увольняется в связи с истечением контракта, который заканчивается в декабре.
По почте мы получили аналогичное уведомление, но, что интересно, оба документа подписаны разными людьми: директором центра и заместителем директора.
— На вашу семью впервые оказывается такого рода давление?
— Такого рода давление – да, впервые. Но вообще мы живем в Беларуси. Поэтому не могу сказать, что наша жизнь раньше была абсолютно свободной и мы могли делать все что угодно и не ощущали нарушений наших прав.
— Что теперь будет делать Андрей? Он думает о частной практике или переезде в другую страну?
— У Андрея достаточно уникальная специализация. 20 лет назад, когда он начинал работу, у них было очень маленькое отделение, они только учились реанимировать детей. И ни для кого не секрет, что раньше, до того, как и в Беларуси, и в других постсоветских странах начали работать по международным стандартам, дети с экстремально низкой массой тела при рождении просто фиксировались как выкидыши. И никто не занимался их спасением. Сейчас это изменилось. Но частная практика непосредственно по его специальности, наверное, невозможна в любой стране, потому что реанимация – это очень ресурсоемкая деятельность. К тому же педиатрия в Беларуси подлежит строгому лицензированию и контролируется Минздравом.
"Доброжелатели" говорят, что увольнение – это, возможно, запрет на профессию и ни одна клиника после этого не сможет принять Андрея на работу. Но уже в течение вчерашнего дня, что очень приятно, руководители нескольких других схожих клиник уже предложили ему работу.
— Вы думали об отъезде из страны?
— Мы бы не хотели уезжать, потому что кто тогда останется? Это наша земля! Но, к сожалению, из Беларуси сегодня уезжают тысячи людей. И если будет вопрос стоять о жизни и смерти – к сожалению, для многих он сегодня ставится именно так, – то мы будем вынуждены принять такое решение.
Когда я говорю "вопрос жизни и смерти", я говорю буквально. Меня в тюрьме чуть не убили: я диабетик, а мне не давали ни еду, ни инсулин несколько суток. А моего шестнадцатилетнего сына избивали, зная, что ему 16 лет. Так что да, такие предпосылки есть. И, к сожалению, уже есть убитые в нашей стране.
