Гимназиста Егора Балазейкина в декабре 2023 года приговорили к 6 годам колонии по обвинению в покушении на теракт из-за двух попыток поджечь военкоматы в знак протеста против мобилизации. Спустя год Егора, у которого диагностирован аутоиммунный гепатит, перевели из детской колонии во взрослую, где у него начались проблемы с проведением всех необходимых в его состоянии анализов.
Текст: "Окно"
Семья Егора поддержала вторжение российских войск в Украину в феврале 2022 года. Брат отца Егора Дмитрий был профессиональным военным, он добровольно ушел на войну и погиб в апреле 2022 года под Изюмом. Похоронами занималась мама Егора Татьяна.
После гибели дяди на войне у Егора стала меняться позиция по отношению к войне в Украине.
"Я помню, когда мы разговаривали с Таней о происходящем в наших семьях, она очень подробно рассказала о том, насколько сложно Егор переживает происходящее, что он против того, чтобы люди гибли с обеих сторон. Мне показалось, что было бы правильным посоветовать ей отвести Егора к психотерапевту, потому что немного странно, что ребёнок в его возрасте не интересуется девчонками, друзьями, а весь – как напряжённая пружина. Ведь практически все разговоры он сводил к одной теме, к тому, как Россия неправильно поступает. Я думаю, все так ужасно совпало, и эта война, и его внутренние переживания", – рассказывала ранее знакомая семьи Балазейкиных Наталья.
Отец Егора Даниэль Балазейкин сказал в суде, что гибель Дмитрия стала "трагедией для всей семьи", которую до сих пор переживают близкие.
В ноябре 2023 года 16-летнего школьника Егора Балазейкина приговорили к шести годам воспитательной колонии. По версии следствия, 12 февраля 2023 года он пытался бросить бутылки с зажигательной смесью в здание военкомата рядом со станцией метро "Новочеркасская" в Санкт-Петербурге, а 28 февраля приехал в Кировск и был задержан после того, как метнул "коктейль Молотова" в здание местного военкомата. Здание при этом не загорелось, никто не пострадал. Балазейкин на первом же допросе признал свою вину – бутылки в здания кидал, но убить никого не хотел. Его арестовали. Изначально действия Егора Балазейкина рассматривали как попытки повреждения или уничтожения имущества или хулиганство, но вскоре переквалифицировали дело на "терроризм". Балазейкин сообщал, что сотрудники ФСБ, приходившие к нему в СИЗО, угрожали избить его, изнасиловать или отправить в психиатрическую больницу. В заключении у школьника развился фиброз печени на фоне аутоиммунного гепатита. 3 апреля 2024 года приговор утвердили. В декабре 2024 года бюро медико-социальной экспертизы в Архангельской области, где он отбывал наказание, установило ему третью группу инвалидности.
В тексте цитируется письмо Егора Балазейкина, которое редакция получила 7 февраля 2025 года. Вопросы были направлены 3 декабря 2024 года.
"Самое время действовать, думать, мозговать"
"Мне кажется, 2024 год был самым непростым в моей жизни. Я съездил в одну колонию, прошел небольшой этап, мне исполнилось 18 (тоже ведь немаловажно), я поехал в другую колонию, прошел тот же путь, но наоборот (и мне, кстати, понравилось больше), вернулся в Петербург, – пишет Егор в письме, адресованном изданию "Окно". – В общем-то, произошло немало. Естественно, год меня укрепил. Просто я ведь все равно очень молод, и жизненного опыта скупые крохи, я приехал в Кировский ИВС по сути мальчиком, а сейчас, выходит, вырос (ментально – я не уверен) и нужно уже жизнь тянуть по большей части в одиночку. Это довольно непросто (и сейчас заключенные часто говорят мне: "У меня там сын/дочь/бывает даже внук твоего возраста"; ну, я думаю: что мне вот делать, если оно все уже произошло, и мне надо как-то выкарабкиваться), но, как известно, нет боли – нет роста. И как раз весь мой последний переход – он благодаря 2024 году. Как бы там ни было… Не отчаивайтесь! Всё не очень просто, зато какое шикарное поле для работы открывается! Самое время действовать, думать, мозговать, объединяться, соединять мысли, проекты, идеи, людей, наконец. Ну а второе – жить только не забывайте. А жить ради чего? Чтобы вокруг себя (хотя бы) создать благоприятную, честную атмосферу, создать микроклимат добра и взаимопонимания. Вот такой я вижу цель для обычного человека, гражданина России на 2025-й год.
Хотелось бы вот что еще пожелать: россиянам в России – сил, терпения и удачи, а за рубежом – скорого возвращения на родину и сил, терпения и удачи. Пожелаю еще каждому никогда не сталкиваться с тюрьмой, с заключением и найти свой мир, свое умиротворение, свой источник БЕЗ ТАКОГО ОПЫТА. Чтоб это всё стороной обошло непременно.
И последнее: желаю единения с вашими родными и близкими. В тюрьме самые обычные вещи становятся драгоценными. Просто бесценными. Живите с тем, то ваши любимые – здоровы и свободны. Что они рядом с вами. Тысячи людей, увы, такой возможности лишены. И это страшно. Так что если вы обладаете возможностью прямо сейчас, допустим, сесть со своей семьей за стол и выпить чай с любимыми угощениями – вы, по моим меркам, недалеко от рая.
Все будет!"
Попытка "нормального существования"
Егора, которому на момент приговора было 17 лет, изначально отправили в детскую колонию в Архангелске, а с наступлением совершеннолетия перевели в зону для взрослых недалеко от Петербурга. По словам близких, он просил родственников и адвокатов не протестовать против этого перевода.
– Он говорит, что ни за какие деньги мира не вернулся бы в детскую архангельскую колонию. Туда попадают дети, которые сделали что-то из ряда вон выходящее: 80% детей, которые там были, шли по статьям за изнасилование. Это мальчики, которые насиловали своих младших братьев или сестер (ФСИН в 2020 году утверждала, что из 1,1 тыс. воспитанников колоний для несовершеннолетних 101 отбывают наказание за убийство, 99 – за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, 172 – за изнасилование, 156 – за кражи. – Окно.). То есть изначально это уже очень жестокие люди. Егор стремился уйти из этой колонии. Когда вопрос перевода подняли на суде, он нам на суде сказал: "Пожалуйста, я вас умоляю, ну не протестуйте против этого, дайте им меня перевести во взрослую колонию, потому что я здесь оставаться не хочу вот ни одним днем больше". Сейчас все-таки эмоционально ему намного легче стало, потому что и мужчины взрослые, и это колония общего режима, понимаете, то есть сидят либо за наркотики, либо за мошенничество, – рассказывает мама Егора Татьяна.
В конце декабря 2024 года Верховный суд России рассмотрел кассационную жалобу на дело Егора, срок оставили без изменения, хотя у него аутоиммунный гепатит и в колонии не могут должным образом оказать всю необходимую медицинскую помощь.
Кроме аутоиммунного гепатита у Егора еще несколько серьезных заболеваний: первичный склерозирующий холангит, гастрит, дуоденит, язвы двенадцатиперстной кишки. Из-за болезней врачи в колониях и изоляторах, куда попадает Егор, должны каждые три месяца брать у него анализы, делать УЗИ и ФГД (фиброэзофагогастродуоденоскопия, в ходе которой выполняется исследование пищевода, желудка и начального отдела кишечника с помощью специального прибора-эндоскопа. – "Окно"). Пока Егор был в колонии для несовершеннолетних, все исследования проводили, а если что-то шло не так, то подключалась мама Егора – Татьяна, которая как законный представитель несовершеннолетнего решала вопросы с администрацией колонии.
С переходом в колонию для совершеннолетних начались сложности. Еще в декабре 2024 года Егору в новой колонии должны были провести ФГДС, УЗИ брюшной полости и щитовидки, и взять анализы крови. Но до сих пор это не сделано.
– Они как бы же не отказывают. Во-первых, он стал совершеннолетним. Но пока ему не было 18, меня обязаны были слушать в колонии. Сейчас ему 18 лет, и он сам должен ходить и решать эти вопросы. И всякие обращения родственников им не интересны, – говорит мама Егора.
По ее словам, Егор обратился к врачам в колонии, чтобы ему провели все необходимые анализы.
– Медики ему сказали, что очень большая очередь, давай мы в конце января поставим тебя в очередь, и в конце января всё сделаем. Но вот в конце января ничего не сделали. Почему – не знаю, – рассказывать мама Егора.
По словам Татьяны, Егору сложно справляется с новыми обязанностями, которые раньше контролировали его родители. Теперь он сам решает вопросы не только со здоровьем, но и с "каким-то нормальным существованием" в колонии, выстраивая отношения с другими заключенными и администрацией ИК.
– Заключённые оказались намного порядочнее, человечнее, чем сотрудники колонии. С осужденными у него достаточно ровные отношения, они помогают друг другу. Когда Егор заболел, они, например, принесли свои таблетки, чтобы его подлечить. А медсотрудники колонии сказали: "Ну, ничего страшного. Проживешь и так, без всякого больничного, иди обратно в отряд", – рассказывает Татьяна. – Есть люди, которые, конечно, говорят ему, что он предатель родины, как не стыдно, когда родина-мать в опасности, значит, он пошёл против неё. Егор их мнение слушает, благодарит, и всё, дальше в диалог не вступает. С сотрудниками всё сложнее намного, потому что сотрудники – это люди системы, и они в своем большинстве против тех людей, которые выступают против военных действий.
Тройной профучет
В колонии Егора поставили на три профучета: как склонного к террористической деятельности, склонного к деятельности экстремистской направленности и склонного к поджогам. Эти статусы присваиваются, только если внутри колонии произошли какие-то инциденты.
– Сотрудники колонии должны писать рапорта, что он ведет разговоры "экстремистские", бумагу поджигал и так далее. Только тогда ставят на какие-то учеты. Пару дней назад была комиссия, которая собирается раз в несколько месяцев и решает снимать ли осужденного с учета. Егору сказали, что он не исправился и склонен к терроризму, экстремизму и поджогам, поэтому его оставили на этих трех учетах. Хотя внутри колонии во время отбывания наказания Егор, естественно, не проявляет никаких склонностей ни к терроризму, ни к экстремизму, ни к поджогам, – рассказывает мама Егора.
Татьяна Балазейкина говорит, что с каждым днем ей все сложнее осознавать, что ее сын находится в заключении.
– С каждым днем нахождения Егора в колонии эмоционально всё сложнее это воспринимать. Пока были суды, у нас всё-таки, несмотря на то, что мы как бы адекватно всё это воспринимали, оставалась надежда. Сейчас надежда только на то, что они дадут Егору более-менее нормально отсидеть шестилетний срок, – говорит Татьяна. – Это надежда на то, что Егор справится со всеми этими испытаниями, которые его ждут впереди. И, когда ты думаешь о том, что впереди у тебя ещё четыре года – а четыре года это ещё два раза по стольку, сколько пройдено – то кажется, что пройден бесконечный какой-то путь. Такое ощущение, что мы всю жизнь вот так живём. Поэтому сказать, что нам эмоционально стало легче – нет, не могу сказать, наоборот, как-то сложнее. Надежду, наверное, даёт только уверенность в ребенке своём. В том, что он не предал свои идеологические принципы, он им верен, и вот эта стойкость в своем мнении ему даёт на самом деле и уверенность, и помогает как-то чуть полегче, наверное, пройти этот путь.
