«Европа – без геев!» - с этими хоругвями премьер-министр Грузии едет на сходку евроконсерваторов. Эту максиму без доказательств поймут в Грузии. Она удостоится похвалы Марии Захаровой. Эта формула нового консерватизма, конечно, заставит поморщиться Борреля и Мишеля. Но риск невелик.
КПП – символическая точка в истории суверенного Карабаха. О ее неотвратимости все знали и два года назад, но Ереван выдавливал из себя эвфемизмы, вселял в карабахцев иллюзии, взывал к Парижу, турецким диссидентам и аятоллам, а ситуация, которая уже была хуже некуда, становилась еще хуже.
Пригожин зовет не к концу войны – он отрезает пути к отступлению, Его завтра – мир местных царьков, чье людоедство не преступление, а специфика, где Гаага – как Луна, внутривидовая резня – как дерби по воскресеньям, а человек с автоматом проходит, как хозяин ЧВК Вагнер – по Центральной Африке.
В рекрутское бесправие молодых и задорных сегодня низвергает то же государство, которое вчера вознесло их в средний класс. Быстрейшей доставке без разницы, что доставлять, Sony с 4К или повестку. Впрочем, ей теперь и доставка не требуется. Если история хочет зло пошутить, она выбирает «Госуслуги»
Если грузинская власть за Европу, то оппозиция против. Не нужна Грузии евроинтеграция, если ею она будет обязана «Грузинской мечте». Прежде об этом говорили исподволь. Теперь прямо. И, кажется, никогда еще не был так актуален великий вор Джаба Иоселиани со своей формулой демократии.
России пугать Армению уже нечем. За наказание можно будет выдать то, что Москве и так придется сдать Азербайджану в процессе миротворчества. Или воззвать к поборникам общей исторической судьбы. Но и это без видимой цели. Окрик – последний способ притвориться хозяином.
Чужая трагедия рано или поздно должна была расширить границы всеобщих приличий. Отказ в приёме заявления на гражданство – жест, легализация раздражения и законодательное признание коллективной вины. Литва первая. Но теперь этот подход наверняка станет прецедентом. Не может не стать
В мире, где нет другой музыки, кроме гула падающей ракеты, без украинского контекста не может быть ничего. Ни «Оскара». Ни мундиаля. Ни Метрополитен-музея, переименовывающего «Русскую танцовщицу». Мир готов признать это право. Но он не готов считать это право своей обязанностью.
Загрузить еще
