ПРАГА---Потерянный край. Если бы не последние три месяца года, итоги года в Армении выглядели бы традиционно для глобального года пандемии. Однако 44 дня войны обрушили страну в состояние самого тяжелого за ее новейшую историю кризиса. Тяжелые итоги подводит армянский журналист и политолог Армен Ханбабян.
– Если бы мы подводили итоги по первым девяти месяцам года, что бы мы отметили прежде всего?
– Первые девять месяцев были достаточно проблемными для Армении, потому что сильно ударила по стране пандемия коронавируса. В Армении цифры нарастали по экспоненте, многие уже весной и летом говорили, что власти плохо справляются с этой задачей. Правда, со временем стало выясняться, что власти в любых странах, куда более развитых, справляются еще хуже. Но в Армении это стало большой проблемой и повлияло на экономические показатели: весной был объявлен локдаун, потом, в силу ряда причин, в первую очередь, экономического характера, локдаун был отменен, – тем не менее, экономика пережила сильный удар. Кроме того, выяснилось, что не только власти виновны в этой ситуации, – хотя, безусловно, вина властей тут есть, но есть и вина населения, которое долгое время не верило в само существование коронавируса, а верило больше в теорию заговора. Впоследствии, к сожалению, отрезвление стало очень сложным. Видимо, под этим знаком постепенного ухудшения социально-экономической и эпидемиологической ситуации прошли эти девять месяцев.
– Реформы, которые намеревалось сделать правительство, какие-то структурные изменения – как-то продвинулись, или не успели?
Коронавирус стал тем фактором, который, можно сказать, во многом определял жизнь страны, не давая сосредоточиться на других, ранее заявленных планах
– Не успели практически. Разве что в различных государственных структурах – хоть далеко не на руководящих, а на средних уровнях – стали работать несколько десятков молодых специалистов, приглашенных из диаспоры. Подобная идея давно витала в воздухе, и, наконец, было объявлено, что люди приехали из многих стран, в том числе, России, Соединенных Штатов, из Европы, приступили к работе, однако в связи с уже указанными причинами, дальнейшего развития это не получило. О каких-либо структурных изменениях тоже говорить не приходится, потому что в результате нарастания коронавирусной опасности, очень много средств и сил было направлено государством на купирование этой угрозы. Другое дело, что купировать не удалось, повторю, не только по вине правительственных органов, и не только по вине, скажем, медиков, которые героически работали и работают все это время, но и в силу позиции значительного числа граждан республики. Коронавирус стал тем фактором, который, можно сказать, во многом определял жизнь страны, не давая сосредоточиться на других, ранее заявленных планах.
– А насколько не давала сосредоточиться другая проблема нынешней власти – ее борьба с предыдущей властью, ее попытки самоутвердиться на политическом поле?
– Это, возможно, и отвлекало. Однако, что касается борьбы нынешней власти с предыдущими властями, надо сказать, что эта борьба в основном носила вербальный характер, если можно так выразиться, потому что никаких, скажем, жестких мер не предпринималось…
– …Но, пользуясь терминологией Владимира Владимировича Путина, посадки были…
Те заявки о борьбе с коррупцией, о том, что все бывшие коррупционеры будут непременно наказаны, а все уведенные ими огромные средства, в том числе, бюджетные, будут возвращены, – это в очень большой степени осталось словами
– …Какие-то посадки были, потом этих людей отпускали. Почему в обществе нарастало недовольство новой властью и, в том числе, премьером Николом Пашиняном? Он, если можно так выразиться, недостаточно Пашинян – т.е. те заявки о борьбе с коррупцией, о том, что все бывшие коррупционеры будут непременно наказаны, а все уведенные ими огромные средства, в том числе, бюджетные, будут возвращены, – это в очень большой степени осталось словами. Очень много людей успело уехать из страны, причем, произошло это достаточно странно, никто их особенно не ловил, не задерживал. Тех, кого задерживали, достаточно быстро отпускали. Некоторые, видимо, сумели войти в какую-то сделку со следственными и правоохранительными органами, официально внесли какие-то суммы. Во всяком случае, того размаха, который был обещан по части борьбы с коррупцией, общество не увидело, что, естественно, вызывало негативную реакцию – это вполне можно понять. Хотя, тут есть и свое объяснение: очень часто следы этой коррупции, следы всяких незаконных операций вели далеко за пределы страны, и уже поэтому выявить все концы и наказать участников этих коррупционных схем, было, как минимум, очень сложно, если вообще возможно. Это надо учитывать в первую очередь, поскольку без учета этого обстоятельства непонятно: а почему же, действительно, известно, что господин X, господин Y, господин Z – коррупционеры, и более того, у правоохранительных органов есть достаточно доказательств их коррупционной деятельности, однако добраться до них никак не могут? Да потому, что для этого надо пойти слишком далеко.
– Одним из самых невероятных итогов года, на мой взгляд, стало то, что нынешняя власть, проиграв такую войну, осталась у власти. Почему?
– Протесты после «похабного мира» не приобрели по-настоящему массового характера. По существу, тем силам, которые добиваются смещения правительства и, в частности, премьера Пашиняна, – а это бывшие лидеры страны и поддерживающие их некоторые общественно-политические течения и партии, – не удалось ни разу собрать сколько-нибудь значимый по количеству участников митинг, шествие. Ничего подобного не было. Можно как угодно объяснять это – можно говорить об огромной разочарованности, можно говорить о том, что общество переживает колоссальный и очень болезненный шок и не может прийти в себя, и это будет правдой. Можно говорить о том, что люди до сих пор не могут полностью осознать и понять, что же случилось со страной, с Карабахом. Но факт остается фактом – оппозиции не удалось не только сместить правительство и добиться отставки Пашиняна, но и фактически в последнее время протесты вообще сошли на нет.
Тут есть еще одно объяснение: дело в том, что силы, объединившиеся в альянс 17-ти партий (хотя многие партии представляют собой, как говорится, партию одного человека), не предложили сколько-нибудь внятной альтернативы происходящему. После подписания известного соглашения и ввода в Карабах российских миротворцев, выступать против этого решения стало практически невозможно. Ни одна политическая сила в Армении, естественно, не может, и никогда не скажет, что «мы против этого соглашения, мы за вывод российских миротворцев и мы за возобновление военных действий» – это даже не из области научной фантастики. И даже добившись отставки и приведя к власти некое временное правительство, как они говорят, которое должно со временем организовать новые выборы, они должны принять существующую реальность, и люди это очень хорошо понимают. А если они приходят для того, чтобы принять существующую реальность, то зачем, собственно, они приходят?
– Ваши слова как бы подтверждают подозрения о том, что окно возможностей у любой нынешней армянской власти крайне узкое. И что делать в этой ситуации, когда не видно никого, кто мог бы предложить какие-то принципиально новые подходы? Этот тупик насколько долговременный?
Ни на какую отставку премьер-министра, ни на какой роспуск парламента и переход власти к силам, выступающим против нынешней власти, конечно, власти не согласны
– Такой вопрос встает перед практически всеми гражданами, перед всем армянским обществом. Вряд ли это можно назвать тупиком. Дело в том, что сами власти, лично премьер Пашинян, говорят: «да, мы, естественно, несем за происшедшее ответственность (это говорится открыто), и мы готовы ответить, но не в результате какого-то переворота или нелегитимной смены власти, а в результате народного волеизъявления». Речь идет об организации внеочередных парламентских выборов, и власти готовы пойти на них, чтобы легитимным, законным путем народ вынес свой вердикт: достойно ли нынешнее правительство, нынешняя правящая политическая сила в лице движения «Мой шаг», оставаться у власти, или оно должно уступить место другим политическим силам. Ни на что другое, ни на какую отставку премьер-министра, ни на какой роспуск парламента и переход власти к силам, выступающим против нынешней власти, конечно, власти не согласны, и это тоже можно понять – потому что в любом случае, если такое бы произошло, то пришедшие новые силы были бы изначально нелегитимными. Тот факт, что власть готова идти на внеочередные выборы, – я думаю, они состоятся во втором квартале, – это, видимо, единственный легитимный вариант. Если, повторю, не будет до этого никакого форс-мажора.
– И остается немалая вероятность того, что нынешняя власть останется?
– Мне кажется, что такая вероятность есть, и она не так уж и мала.
– И если я правильно понимаю, нынешняя власть рассчитывает на помощь Москвы. В связи с этим, похоже, сужается не только окно внутриполитических, но и внешнеполитических возможностей. Насколько Ереван сейчас готов фактически отдать России большую часть ответственности за происходящее? В Карабахе это происходит явочным порядком, и, судя по всему, довольно быстро, насколько рискованно в этом смысле выглядит положение в самой Армении?
Москва не может нести ответственность за то, что происходит в Армении. Она может как-то помогать, но ответственность может нести только действующая власть
– Разумеется, нынешняя власть нуждается в поддержке России – это понятно. И, я думаю, она рассчитывает получить эту поддержку и, скорее всего, это поддержку будет иметь. Последние события свидетельствуют об этом со всей ясностью. Но в любом случае, ответственность за ситуацию внутри страны, за политическую обстановку, за экономическую ситуацию, за социальную сферу, будет нести только действующее руководство. Москва не может нести ответственность за то, что происходит в Армении. Она может как-то помогать, условно говоря, теми или иными действиями – экономическими и т.д., финансовыми, вполне вероятно, – но ответственность может нести только действующая власть.
– Долгое время считалось, что Москва заинтересована в том, чтобы Армения оставалась в таком полузакрытом состоянии, в котором она пребывали из-за конфликта все эти годы. Сейчас ситуация как будто бы изменилась, и России, в общем-то, становится выгодным, наоборот, открытие границ Армении и разблокирование комплекса транспортных коридоров. Насколько это может повлиять на внешнеполитическую ориентацию Армении?
– Нужно начать с того, что идея открытия региональных границ не нова. В свое время даже, как известно, бывший руководитель республики Серж Азатович Сергсян занимался т.н. «футбольной дипломатией» с Турцией, и стороны стояли буквально на грани открытия рубежей и возобновления коммуникаций. И вот сейчас возникла очередная возможность для ее осуществления. Да, Россия, конечно, заинтересована в этом, потому что, напомню, например, железные дороги Армении находятся в ведении России. В свое время во втором по значению армянском городе Гюмри, неподалеку от турецкой границы, российские железнодорожники даже приступили было к строительству крупного транспортного узла, потом эта идея снова была заморожена, но не исключено, что она будет разморожена. И если начнется возобновление транспортного сообщения, то выиграет не только Армения – выиграют все страны региона, это понятно.
Более того, на мой взгляд, Россия давно вынашивает вполне понятную и естественную идею о более тесном вовлечении Азербайджана в свою орбиту – экономическую и политическую. Тем более актуальной эта идея становится сейчас, когда в Азербайджане сильно, как известно, возросло влияние Турции. Поэтому, например, путем открытия границ можно попытаться снова вовлечь Азербайджан, скажем, в Евразийский экономический союз. Эта идея тоже давно была не чужда Москве. А кто знает, может и о Турции со временем пойдет речь. Большим препятствием были заявления Армении о том, что она наложит вето на подобное решение. Но если Москва сумеет настоять на том, чтобы Армения это вето не применяла, то как знать – может быть, это и получится. Т.е. не исключаю, что регион стоит на грани существенных перемен.
