Сегодня коллегия Верховного суда Южной Осетии под председательством судьи Алана Плиева удовлетворила кассационное представление прокурора Ленингорского района Алана Кулумбегова и оправила уголовное дело против Тамары Меаракишвили на повторное рассмотрение в суд первой инстанции.
10 июля Ленингорский районный суд под председательством Фатимы Парастаевой признал несостоятельность уголовных дел, возбужденных против Тамары Меаракишвили, и прекратил уголовное дело в отношении гражданской активистки. Прокурор района Алан Кулумбегов с этим решением не согласился и обратился в кассационную инстанцию. Правда, в представлении он ссылался на постановление Ленингорского суда от 9 июля. Адвокат Икрамжан Раматов заявил, что такого документа по делу не существует, а значит, суду не представлено предмета рассмотрения:
«Я исхожу из того, что ни одному должностному лицу не позволено ошибаться, тем более прокурору. Если он просит отменить постановления, то у него есть конкретные реквизиты, дата.
Алан Плиев: Всевышний только не ошибается, а так, все ошибаются.
– Тем не менее подобные технические ошибки непозволительны.
– Кассационной инстанцией предусмотрено».
С юридической точки зрения Алан Кулумбегов обжаловал несуществующее постановление суда, а по существующему срок обжалования уже истек. Именно на это обстоятельство указал Икрамжан Раматов. Но судья Алан Плиев вынужден был заступиться за прокурора, что называется, по-братски: мол, кто в этой жизни не ошибается, разве что Всевышний. Жаль, что судьи Верховного суда не учли этого, когда отстраняли от выборов кандидатов-самовыдвиженцев за малейшие ошибки в документах.
Аргументацию истца на суде озвучил сотрудник Генеральной прокуратуры Эдуард Джиоев. По его мнению, судья Фатима Парастаева совершила процессуальное нарушение, прекратив уголовное дело по результатам предварительного слушания. Он указал на требования статьи 239 УПК РФ (прекращение уголовного дела или уголовного преследования) и статьи 236 УПК РФ (виды решений, принимаемых судьей на предварительном слушании).
Суть аргументации сводилась к тому, что уголовные дела на предварительном слушании могут быть прекращены, например, если прокуратура отзывает обвинения или в связи со смертью обвиняемого. Но этого не было, поэтому обвинение считает, что судья Фатима Парастаева не имела права прекращать уголовное дело на предварительном заседании без рассмотрения всех аргументов следствия, без допроса свидетелей и потерпевших по делу. Она должна была сначала исследовать все доказательства, а потом выносить решение – оправдательный или обвинительный приговор.
Защита настаивает на том, что следствие не представило суду предмета исследования – оно не привело ни места, ни времени, ни состава преступления. Одни лишь предположения, домыслы, которые рассматривать в суде просто невозможно. Поэтому, считает Икрамжан Раматов, суд принял единственное возможное решение на основании статьи 24 УПК РФ (основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела), которая указывает, что уголовное дело не может быть возбуждено или должно быть закрыто, если нет события преступления.
Кроме того, подчеркнул адвокат Раматов, этому решению предшествовало подробное изучение судьей диспозиций сторон – участников процесса. Например, следствие утверждало, что Тамара Меаракишвили оклеветала четверых физических лиц – членов регионального отделения партии «Единая Осетия», когда в интервью «Эху Кавказа» сказала, что «некоторые партийцы присматриваются к хлебным местам». По закону, чтобы предъявить обвинение в клевете, нужно назвать имена и фамилии людей, на которых клевещут. Ни одного имени гражданская активистка не указала. Но так называемые потерпевшие и прокуратура убеждены, что она имела в виду четверых «единоосов»: Эльзу Кисиеву, Спартака Дрияева, Эльзу Джеранову и Давида Габиева. Почему именно их? Потому что из семидесяти членов регионального отделения партии только эти четверо получают зарплату как партийные функционеры. Со своей аргументацией на суде тогда выступил Спартак Дрияев:
«Это, конечно, унижение чести и достоинства полностью нашего регионального отделения. Если, допустим, вместо регионального отделения скажем «работники районного суда» или «работники районной прокуратуры» – то же самое будет! Почему они не хотят признать это? Это же дважды два четыре! Это, конечно, доказывает наше унижение – полностью. Нашего регионального отделения. Она должна быть наказана – наша позиция такая».
Это называется домыслы, выводы, впечатления, но суду для рассмотрения нужны факты, то есть названные Тамарой имена и фамилии.
Другое обвинение по статье 327 УК РФ – подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков – в части третьей статьи (использование заведомо подложного документа). Прокуратура не предоставила суду даже намека на подложный документ. Она его не назвала, не сказала, кто, когда и где его подделал, когда и при каких обстоятельствах его приобрела Тамара. Иными словами, следствие не указывает ни события притупления, ни времени и места его совершения.
Все документы, собранные прокуратурой по этому делу, – подлинные, выданные официальными органами: югоосетинский паспорт, справки о месте жительства и т.п. Единственная в деле бумага, что называется, собственного изготовления – это письменное заявление Тамары на получение гражданства. Но оно не является официальным документом, оно не несет никаких обязательств или последствий.
Аргументация сторон и в этом вопросе была рассмотрена судом, и не только в июле, но и в октябре прошлого года, когда дело против Тамары Меаракишвили было рассмотрено впервые. Тогда суд также не обнаружил предмета рассмотрения и вернул дело прокуратуре. Теперь коллегия возвращает дело в суд первой инстанции, но уже к другому судье. Как заявил на заседании судья Алан Плиев, Фатима Парастаева рассматривать это дело уже не будет.
Тамара Меаракишвили говорит, что не согласна с этим решением и будет его обжаловать. Но при этом гражданская активистка указывает на важную, по ее мнению, позицию обвинения, которую Эдуард Джиоев озвучил неофициально, в перерыве судебного заседания:
«Представитель прокуратуры сказал мне на перерыве: «Мы можем прекратить дело, если Меаракишвили признает свою вину». Мы уже два года судимся, два года я слышу от них одни домыслы. И они хотят, чтобы я признала их домыслы как свою вину. Этого не будет, я обязательно буду обжаловать».
Интересное предложение: признай вину, тогда мы тебя не накажем. Оно говорит о том, что это дело не имеет ничего общего с защитой закона. Оно преследует политические цели, или оно – просто следствие самодурства какого-то важного чиновника, либо это месть за критику.
Политический и репутационный урон от преследования гражданской активистки, которое длится уже два года, не соизмерим с булавочными уколами, которые Меаракишвили наносила районным властям своей критикой. Подумаешь, воду отключили, улицы не подмели. Это цена вопроса, ради которой власти готовы дискредитировать все свои институты, включая прокуратуру, суд и президента? Дело обстоит именно так, потому что, если раньше Анатолий Бибилов говорил, что ничего не слышал об этом деле, то теперь он в нем участвует непосредственно.
Его подробно проинформировали, когда он писал комментарии под постом Меаракишвили и пытался заступиться за прокурора Алана Кулумбегова, оставившего под постом гражданской активистки ксенофобский комментарий, назвав Тамару «дурной армянкой». Теперь понятно, что это дело на карандаше президента, под его личным контролем. Поэтому будем считать так: «Анатолий Ильич направил дело на повторное рассмотрение в суд первой инстанции».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетии
