Вчера на «Эхе Кавказа» вышел материал о судебном процессе по делу начальника по режиму и охране драндского следственного изолятора Дмитрия Айба, арестованного в связи с побегом троих опасных преступников. Начальник милиции общественной безопасности Рауль Смыр изъявил желание прокомментировать прозвучавшие на этом процессе в его адрес утверждения.
Елена Заводская: Вчера на процессе по делу Дмитрия Айба его адвокат сказала, что в тюрьме содержится ваш близкий родственник, родной племянник, Пачалия, и он является «смотрящим» тюрьмы. В ночь побега заключенных к нему приезжала медсестра с двумя сопровождавшими, которых пропустили потому, что все знают, что это ваш близкий родственник. К нему неоднократно приезжали разные люди в разное время, и часто ночью, и в СИЗО всех к нему пропускали, на что якобы было ваше устное указание. Прокомментируйте, пожалуйста.
Рауль Смыр: По поводу племянника, я знаю, что он сидит. Но я таких команд никогда не давал и не собираюсь давать. Есть определенные часы, когда можно посетителей пропускать, и администрация СИЗО это прекрасно знает. Пускай хоть один начальник смены скажет, кому я давал задание, чтобы пропускали ночью или днем. Таких фактов не было.
Во-первых, я не знал, что в эту ночь Айба дежурил, не знал, что его смена. Когда мы утром узнали, что ночью совершен побег, я приехал в СИЗО, и ребята рассказали, что ночью пропустили, а кого пропустили, они прекрасно знают. Там никакой медсестры и никаких врачей не было. Это все должен был контролировать Айба, и никто не давал команду, чтобы в час ночи пропускали людей. Я такую команду не мог дать. У меня двух голов нет, понимаете? Я знаю, что племянник там сидит, знаю, что он болеет. Если я могу помочь, я помогу днем. Слава Богу, есть у нас поликлиника, есть врачи, когда надо, мы помощь оказываем, но не ночью, пускай не выдумывает этот Дима.
Е.З.: Я неоднократно слышала о том, что доступ в тюрьму достаточно свободный для посетителей определенной привилегированной категории заключенных, о них все знают, и к ним доступ достаточно легкий, и люди приходят и в дневное время, и в ночное. Сложилась такая практика, что охрана тюрьмы к ним пропускает. Известно вам о такой практике?
Р.С.: Нет. Вы понимаете, говорить можно все что угодно. А на самом деле там есть ответственные лица, есть начальник СИЗО, есть его замы, есть суточные свидания. У людей, которые приходят на свидания, каждый раз проверяют паспорта, все как положено. Захотел – зашел, захотел – вышел, такого не было в тюрьме. Все зависит от ответственного: заступает на дежурство человек ответственный, он должен все контролировать. Там после шести вообще никаких движений не должно быть.
Е.З.: То есть вы не знали, что к Пачалия и в ночное время, и в дневное время приходят люди?
Р.С.: Нет, абсолютно. Я даже не знал, что в этот вечер к Пачалия зашли какие-то люди. Я и не мог этого знать. И никто мне не звонил, и не говорил ничего. Если бы мне позвонили, я бы сказал, что до утра никаких движений не должно быть. В час ночи кто имеет право туда заходить? Никто не имеет такого права. Айба прекрасно все знал. Это его вина, что люди убежали. Пять-шесть дверей было открыто. Когда люди уходят, кого должны винить? Безответственного ответственного, который там находился. Если бы Айба ответственно нес службу, этого бы побега не было. Он всех нас подставил.
Е.З.: Скажите, пожалуйста, эти три человека приходили к Пачалия?
Р.С.: Не именно к Пачалия, они пришли к ребятам, насколько я знаю.
Е.З.: К каким ребятам?
Р.С.: Ну, вот, к «смотрящим». И Пачалия там был, да и другие ребята тоже, которые там сидят. К ним они пришли.
Е.З.: То есть они знают этих людей?
Р.С.: Ну, знают, естественно. Следствие сейчас занимается этим вопросом и занимается конкретно этими людьми. Они должны их вызывать, выяснять, кто есть кто, они все должны сказать.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
