Национальная ассимиляция, как мне известно, бывает двух видов: хорошая – это когда нашему этносу удается ассимилировать другой или его часть, и плохая – когда наш этнос или его часть ассимилируется другим.
Гальский район (в старых границах) Абхазии, он же ранее Самурзакан, – это типичный пример пограничной территории, такой, как, скажем, французский ныне Эльзас, где неоднократно менялись как принадлежность региона тому или другому государству, так и этнический состав населения. После победы в тридцатилетней войне XVII века Абхазского княжества над Мегрельским граница между ними установилась по нижнему течению реки Ингур, а затем туда же отодвинулась и этническая граница. (Восстановилась древняя этническая граница, уточняет школьный учебник истории Абхазии.) Но на протяжении XIX века в Самурзакане шла медленная, но неуклонная ассимиляция абхазского населения мегрельским, прибывавшим из расположенных за Ингуром районов Западной Грузии. В 1895 году начальник Сухумского округа полковник В. Браккер констатировал: «Соседняя с Мингрелией Самурзакань, и прежде, впрочем, более доступная для мингрельской иммиграции, чем остальные части Абхазии, в настоящее время почти обмингрелилась».
Последнюю цитату я взял из опубликованного на днях в абхазской прессе и вызвавшего немалый интерес общества открытого письма парламенту доктора исторических наук, членкора АН Абхазии Теймураза Ачугба. Это письмо примечательно, в частности, тем, что развенчивает некоторые мифы, распространенные на абхазской стороне конфликта.
Миф первый: «Нам нужно объяснить гальцам, что они исторические самурзаканцы, что у большинства их абхазские корни – и они вернутся «к своим истокам», мы их ассимилируем «обратно». Такие наивные настроения были особенно распространены в абхазском обществе в первые послевоенные годы. Теоретически это, конечно, возможно, но естественная ассимиляция – процесс весьма и весьма долгий, дело не одного поколения. Что же касается искусственной ассимиляции, попытке, которой подверглись абхазы в сталинско-бериевские времена, то в середине девяностых годов прошлого века в абхазской прессе порой звучали голоса отдельных ура-патриотов, которые возмущались тем, что в гальских школах продолжается обучение на грузинском языке. Другие возражали им: «То есть вы хотите поступить так, как в начале 50-х поступили с нами, переведя абхазские школы на грузинский язык обучения? Но действуя такими методами, мы не привлечем к себе гальцев, наоборот, оттолкнем их».
Парламент Абхазии в конце прошлого года принял в первом чтении законопроект, который предусматривает упрощение процедуры изменения гражданами и жителями Абхазии национальной принадлежности и фамилии. Теймураз Ачугба напоминает в своем открытом письме, что еще в 2008 году были внесены соответствующие поправки в закон, и дальнейшая его либерализация выглядит не только неуместной, но и опасной для государства. Конкретнее, принятие данного закона в представленном виде означает, что в перспективе десятки тысяч грузин, включая проживающих на территории Грузии, могут стать гражданами Абхазии. Грузинские источники подтверждают, пишет он, что в настоящее время общее количество жителей с абхазскими фамилиями, некогда переделанными на мегрельский лад, проживающих в Грузии, составляет более ста тысяч человек. Среди них есть фамилии, которые объединяют несколько сотен, а то и тысячи человек. Например, Калбая (Калгба) – более 2500 человек, Чичуа (Чичба) – более 1400, Шария (Шакрыл), Зухбая (Зухба) – более 1000 каждая, по несколько сот Тарбая (Тарба), Кецбая (Кецба) и др. Открытие подобных шлюзов для «восстановления» абхазской фамилии и национальности – оптимальный путь мирного «освоения» Абхазии Грузией, растворения абхазов в составе грузинского этноса и размывания абхазской государственности.
Миф второй, которого также касается в своем письме Теймураз Ачугба: «В 30-х годах грузины в течение одной ночи переписали гальских абхазов грузинами». А поэтому, мол, и мы тогда можем в течение короткого времени вернуть их «к национальным корням». Само высказывание об изменении национального самосознания «за одну ночь» – это проявление незнания или же игнорирования наличия сложных процессов в истории населения, проживавшего тогда в Гальском районе. Ученый приводит данные переписей 1886 и 1926 годов, которые убедительно показывают, как поэтапно в Самурзакане менялось число владеющих абхазским и мегрельским языками, а потом и национальное самосознание.
Не у одного только Ачугба принятый в первом чтении законопроект вызвал недоумение. Хочется надеяться, что авторитетное мнение историка, который сам был депутатом двух созывов абхазского парламента, заставит депутатов более тщательно и ответственно подойти к принятию этого закона.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Гальский район (в старых границах) Абхазии, он же ранее Самурзакан, – это типичный пример пограничной территории, такой, как, скажем, французский ныне Эльзас, где неоднократно менялись как принадлежность региона тому или другому государству, так и этнический состав населения. После победы в тридцатилетней войне XVII века Абхазского княжества над Мегрельским граница между ними установилась по нижнему течению реки Ингур, а затем туда же отодвинулась и этническая граница. (Восстановилась древняя этническая граница, уточняет школьный учебник истории Абхазии.) Но на протяжении XIX века в Самурзакане шла медленная, но неуклонная ассимиляция абхазского населения мегрельским, прибывавшим из расположенных за Ингуром районов Западной Грузии. В 1895 году начальник Сухумского округа полковник В. Браккер констатировал: «Соседняя с Мингрелией Самурзакань, и прежде, впрочем, более доступная для мингрельской иммиграции, чем остальные части Абхазии, в настоящее время почти обмингрелилась».
Последнюю цитату я взял из опубликованного на днях в абхазской прессе и вызвавшего немалый интерес общества открытого письма парламенту доктора исторических наук, членкора АН Абхазии Теймураза Ачугба. Это письмо примечательно, в частности, тем, что развенчивает некоторые мифы, распространенные на абхазской стороне конфликта.
Миф первый: «Нам нужно объяснить гальцам, что они исторические самурзаканцы, что у большинства их абхазские корни – и они вернутся «к своим истокам», мы их ассимилируем «обратно». Такие наивные настроения были особенно распространены в абхазском обществе в первые послевоенные годы. Теоретически это, конечно, возможно, но естественная ассимиляция – процесс весьма и весьма долгий, дело не одного поколения. Что же касается искусственной ассимиляции, попытке, которой подверглись абхазы в сталинско-бериевские времена, то в середине девяностых годов прошлого века в абхазской прессе порой звучали голоса отдельных ура-патриотов, которые возмущались тем, что в гальских школах продолжается обучение на грузинском языке. Другие возражали им: «То есть вы хотите поступить так, как в начале 50-х поступили с нами, переведя абхазские школы на грузинский язык обучения? Но действуя такими методами, мы не привлечем к себе гальцев, наоборот, оттолкнем их».
Парламент Абхазии в конце прошлого года принял в первом чтении законопроект, который предусматривает упрощение процедуры изменения гражданами и жителями Абхазии национальной принадлежности и фамилии. Теймураз Ачугба напоминает в своем открытом письме, что еще в 2008 году были внесены соответствующие поправки в закон, и дальнейшая его либерализация выглядит не только неуместной, но и опасной для государства. Конкретнее, принятие данного закона в представленном виде означает, что в перспективе десятки тысяч грузин, включая проживающих на территории Грузии, могут стать гражданами Абхазии. Грузинские источники подтверждают, пишет он, что в настоящее время общее количество жителей с абхазскими фамилиями, некогда переделанными на мегрельский лад, проживающих в Грузии, составляет более ста тысяч человек. Среди них есть фамилии, которые объединяют несколько сотен, а то и тысячи человек. Например, Калбая (Калгба) – более 2500 человек, Чичуа (Чичба) – более 1400, Шария (Шакрыл), Зухбая (Зухба) – более 1000 каждая, по несколько сот Тарбая (Тарба), Кецбая (Кецба) и др. Открытие подобных шлюзов для «восстановления» абхазской фамилии и национальности – оптимальный путь мирного «освоения» Абхазии Грузией, растворения абхазов в составе грузинского этноса и размывания абхазской государственности.
Миф второй, которого также касается в своем письме Теймураз Ачугба: «В 30-х годах грузины в течение одной ночи переписали гальских абхазов грузинами». А поэтому, мол, и мы тогда можем в течение короткого времени вернуть их «к национальным корням». Само высказывание об изменении национального самосознания «за одну ночь» – это проявление незнания или же игнорирования наличия сложных процессов в истории населения, проживавшего тогда в Гальском районе. Ученый приводит данные переписей 1886 и 1926 годов, которые убедительно показывают, как поэтапно в Самурзакане менялось число владеющих абхазским и мегрельским языками, а потом и национальное самосознание.
Не у одного только Ачугба принятый в первом чтении законопроект вызвал недоумение. Хочется надеяться, что авторитетное мнение историка, который сам был депутатом двух созывов абхазского парламента, заставит депутатов более тщательно и ответственно подойти к принятию этого закона.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
