Дата, определившая августовское вооруженное вторжение в ЧССР
21 августа 1968 года – день, когда началось вторжение в Чехословакию подразделений Советской Армии и "братских социалистических стран", положившее конец недолгой "Пражской весне", – дата памятная. Причем не только в Чехии и Словакии. Ее исправно вспоминают теперь и в России, часто давая трагическим августовским событиям 1968-го разные, диаметрально противоположные, интерпретации и оценки.
А вот предшествовавшие ей события июля ни там и ни тут не вспоминают. А именно тогда случилось то, без чего августовская вооруженная интервенция, возможно, развивалась бы иначе.
Очевидно даже краткий рассказ о "беспамятных датах" и событиях июля 1968-го следует начать с обстоятельств еще более раннего времени. С конца 1967 года советское посольство в Праге довольно регулярно стало сообщать в Москву о "неблагоприятных тенденциях в развитии идеологической ситуации в Чехословакии". В донесениях посла Степана Червоненко речь шла и о выступлениях пражских студентов в ноябре 1967-го, требовавших осуществления реформы системы образования, и о брожении умов на собраниях писателей в Праге. В декабре 1967-го "об угрозе идеологического перерождения Чехословакии" Москву предупредило и польское партруководство. С начала 1968 года в Москву стали поступать донесения, что критика партийной политики в Чехословакии персонализируется на фигуре первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ) и по совместительству президента страны Антонина Новотного. Причем острое недовольство Новотным отмечалось теперь и в среде высшего партруководства страны. По свидетельству одного из сотрудников советского посольства в Праге, даже посол Червоненко, вообще-то мало разбиравшийся в чехословацкой политической действительности и чешского языка не знавший (источником его понимания был служивший в посольстве опытный партаппаратчик, славист Иван Удальцов), даже Червоненко "понимал неизбежность ухода Новотного, но все же надеялся потянуть со сменой руководства до весны, пока не будет найден "подходящий" лидер". Нового лидера Москва для Чехословакии не находила. А некоторые на Старой площади, где располагался Центральный комитет КПСС, даже полагали, что смещение Новотного окажется катастрофой для коммунистической власти в ЧССР.
Вопрос решил Брежнев, у которого к Новотному были свои давние претензии. Встретившись в декабре 1967 года в Праге с тамошними цековскими противниками Новотного, он бросил "Это ваше дело". И вопрос был решен – в начале января КПЧ возглавил руководитель коммунистов Словакии Александр Дубчек, которого Леонид Ильич поначалу ласково именовал "Сашей", а Червоненко почтительно "Александр Степанович".
Уже в феврале-марте эта недолгая благостность была нарушена – в Чехословакии фактически отменили цензуру средств информации, и дипломатические донесения из Праги наполнились сообщениями об открытой критике в Чехословакии методов действий компартии, профсоюзов, госбезопасности и органов юстиции… Расстались со своими должностями несколько секретарей ЦК, руководителей Центрального совета профсоюзов, министр внутренних дел и генеральный прокурор. На массовых митингах и в кулуарах ЦК противники Новотного открыто требовали его отставки с поста президента ЧССР. Короче, началась незабываемая "Пражская весна". А для московских правителей, перефразируя Стейнбека, "весна тревоги нашей".
Тревоги обитателей кабинетов на Старой площади в Москве и в советском посольстве в Праге усиливала оперативно-агентурная информация КГБ. В апреле КГБ через советских послов уведомило партийно-государственное руководство ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии, что в ЧССР действует антигосударственная группа (названы социал-демократ Черник, бывший член ЦК Прохазка, писатели и публицисты Когоут, Вацулик, Кундера, Гавел и другие), связанная с "буржуазной эмиграцией". А через несколько дней представители КГБ устно информировали руководителей этих стран, а также Дубчека о том, что США осуществляют ныне некий, разработанный якобы еще в 1962 году, оперативный план "тайных операций против европейских соцстран". То есть травмированный личными воспоминаниями о венгерской революции 1956 года глава КГБ Юрий Андропов приступил к оперативным действиям в Чехословакии раньше, чем Президиум ЦК КПСС вынес свое общее политическое решение о Пражской весне.
В конце апреля в советском посольстве в Праге помимо генерала с Лубянки Котова начинает действовать специальное представительство КГБ. Главная цель этого подразделения – выявление надежно просоветских членов ЦК КПЧ, на которых в случае ввода войск можно было бы возложить публичную власть в стране. В составленном чекистами списке имена Алоиза Индры, Драгомира Кольдера, Йозефа Ленарта и Васила Билака. Позже к ним добавили бывшего министра внутренних дел Рудольфа Барака, уволенного и арестованного в 1962-м за растрату. Разрастающийся спецконтингент КГБ в советском посольстве, увеличивающийся еще и за счет людей, ведавших усиленной инфильтрацией в Прагу советских нелегалов (это координировал зам. начальника управления "С" Первого главка КГБ Геннадий Борзов), работал в тесном контакте с коллегами из чехословацкой СТБ. В июне это сотрудничество было осложнено увольнением главы СТБ Йозефа Хоуски, последовавшим за его попыткой передать КГБ фотокопии секретных дел СТБ, и группы старших офицеров службы, придерживавшихся промосковской ориентации. И, наконец, в июле, к забытым ключевым событиям которого я вскоре перейду, КГБ доставило из Праги в Москву секретное письмо бывшего главы Пражского комитета КПЧ Антонина Капека, в котором говорилось:
"Я обращаюсь к Вам, товарищ Брежнев, с призывом оказать братскую помощь нашей партии, всему нашему народу в деле отпора тем силам, которые создают серьезную опасность самим судьбам социализма в Чехословацкой Социалистической Республике".
Историки – выходцы из "органов", на мой взгляд, справедливо считают, что это послание сыграло свою роль в выработке модели "просьбы о помощи", которая должна была поступить в Москву и использоваться как инициативный документ для военного вторжения. В награду Капека включили в августе в состав подписантов такого послания. (Конец его трагичен: в январе 1990 года он попытался покончить жизнь самоубийством – стрелял себе в голову, однако был спасен медиками. А в мае того же года его нашли повешенным…)
И еще пара слов о теперь уже многократно описанном – о военно-оперативной и тактической подготовке вторжения. Она началась сразу после визита (без приглашения) в Прагу министра обороны СССР маршала Андрея Гречко, которого сопровождал заместитель министра иностранных дел В. Семенов. Это случилось 31 марта. А 8 апреля командующий ВДВ генерал Василий Маргелов получил от Гречко директиву: "… с получением сигнала "Буря" привести в полную боевую готовность <…> 7-ю и 103-ю воздушно-десантные дивизии, вывести их в исходный район для подготовки высадки в Чехословакии парашютными и посадочными способам. <…> Задача дивизиям: <…> взятие под контроль важнейших государственных учреждений, радиостанций, телевидения, почты, телеграфа, аэродромов, а также важнейших узлов дорог. Не допустить проникновения контрреволюционных сил в район Праги <…>" Дальше было много всего: стратегическое планирование Сергея Штеменко (ему, дважды ранее пониженному в звании, вернули чин генерала армии, а в августе назначили главой генштаба Организации Варшавского договора), командно-штабное учение ОВД "Шумава" (с 18 июня по 1 июля), тыловые учения "Неман" и, наконец, секретная встреча 14-15 июля руководителей стран ОВД, состоявшаяся уже без Дубчека и румынского сепаратиста Чаушеску, на которой, судя по донесениям румынской военной разведки DIMSM было обговорено военное вторжение не только в Чехословакию, но одновременно и в Румынию, назначенное (предварительно) на 22 августа. Военную инвазию в Румынию Чаушеску "разрулил" в оперативном телефоне с Брежневым.
А вот с намеченным вторжением в ЧССР оставался один неясный вопрос, без ответа на который московский ЦК не мог вынести политическое решение о старте запланированной военной операции "Дунай". С одной стороны, многочисленные с января встречи Брежнева и Ко с чехословацкими лидерами убеждали кремлевских в том, что процессы, начавшиеся в Чехословакии, можно остановить лишь посредством военной интервенции. Это понимание усиливалось не только их вполне реалистичными опасениями, что чехословацкая модель "социализма с человеческим лицом" может распространиться на соседние социалистические страны, но и собственной алармистской пропагандой о тайных агрессивных замыслах США, повышенной концентрации сил НАТО на западных границах ЧССР, их готовности к вторжению и т.п.
"Принято решение на ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Это решение будет осуществлено, даже если оно приведет к третьей мировой войне"
Уже в конце 1990-х многолетний сотрудник Международного отдела ЦК Вадим Валентинович Загладин уверял меня, что в ЦК были люди, сомневавшиеся в достоверности информации КГБ, служившей основой пропагандистских публикаций. Относительно концентрации войск НАТО летом 1968 года у границ Чехословакии Загладин, в частности, отмечал: "Все эти передвижения не превосходили ситуаций, которые уже существовали в прошлом, и не давали повода для подобных выводов". Но при всех этих не высказываемых вслух сомнениях для принятия решения о начале военного вторжения Президиуму ЦК требовался внятный ответ на вопрос, не вступит ли НАТО в случае начала операции "Дунай" в прямое вооруженное столкновение с войсками Варшавского пакта на территории ЧССР? Некоторыми данными по этому поводу располагал КГБ. В частности, в июле 1968-го Первый главк КГБ получил информацию от известного советскому руководству многообразно связанного с КГБ и Штази популярного в СССР американского певца Дина Рида: ему-де стало известно, что США не планируют вмешиваться в события в Чехословакии. Но для принятия политического решения ЦК такого рода сведений было явно недостаточно…
Решающая информация пришла 22 июля из Вашингтона от советского посла в США Анатолия Добрынина. Накануне, 19 июля "Правда" опубликовала очередную пропагандистскую статью, в которой сообщалось, что органы госбезопасности ЧССР обнаружили вблизи с границы с ФРГ тайный склад оружия американского производства. В статье также говорилось, что "советским компетентным органам"
удалось получить копию секретного американского плана, направленного на свержение правительства ЧССР. 22-го госсекретарь США Дин Раск вызвал к себе Добрынина и прямо сказал ему по поводу публикации в "Правде": "Это неправда, и вы знаете, что это не так, – это нужно прекратить". Раск подчеркнул: "Правительство США стремится быть весьма сдержанным в своих комментариях в связи с событиями в Чехословакии. Мы определенно не хотим быть как-то замешаны или вовлечены в эти события". Смысл высказанной госсекретарем Раском позиции США историки сегодня трактуют так: "Американцы опасались, что какое-либо вмешательство в события в ЧССР могло быть расценено как нарушение ялтинского раздела сфер влияния, а это подорвало бы шансы на успех намного более важных для них переговоров об ограничении стратегических вооружений". А о случившейся 22 июля 1968 года беседе Дина Раска с Анатолием Добрыниным уже давно не вспоминают.
***
В тот же день о вашингтонской беседе Раска с Добрыниным стало известно в Москве. Последний барьер на пути вторжения был устранен. Вечером 18 августа министр обороны СССР маршал Андрей Гречко сообщил собравшимся в его кабинете подчиненным: "Принято решение на ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Это решение будет осуществлено, даже если оно приведет к третьей мировой войне". Однако вторгшиеся 21 августа в ЧССР войска Варшавского пакта получили "категорическое указание" "при возможном – случайном – соприкосновении с войсками НАТО <…> немедленно останавливаться и "без команды не стрелять".
