Урал

Уральский федеральный университет (УрФУ) вошел в число тех пятнадцати вузов, которые поддерживает правительство России. Программа называется "15-100-2020" – 15 лучших российских вузов должны к 2020 году попасть в сотню лучших университетов мира. Такую задачу поставили президент России Владимир Путин и Министерство образования и науки РФ. Два года назад была принята так называемая "дорожная карта" развития Уральского федерального университета, и его ректор Виктор Кокшаров избрал свою тактику для достижения цели "15-100-2020".

Руководитель вуза объясняет предстоящие изменения тем, что сокращать будут ставки, а не людей. По его словам, у преподавателей появится больше времени на научную работу. Но на этой почве возник конфликт, который вылился в митинг, состоявшийся 29 июня, объяснил сопредседатель профсоюза "Университетская солидарность" Дмитрий Трынов:

– В рейтинге лучших вузов России УрФУ занимает 13-е место, фактически замыкая список. Ректор Кокшаров в этом году проходил процедуру продления контракта. Эти факторы повлияли на то, какая выбрана тактика на ближайший год. Ряд подразделений нашего университета недостаточно эффективны с точки зрения показателей рейтингов, одним из главных факторов которых является отношение профессорско-преподавательского состава к количеству сотрудников со степенями и их публикационной активности. В планах ректора – до 1 сентября сократить 695 ставок профессорского-преподавательского состава. При этом приказ о массовых сокращениях не издан, то есть все процедуры, положенные по закону при массовых сокращениях, в этом случае не действуют. Для завуалированных сокращений этого создадут "иные категории работников" и переведут в этот разряд часть ППС – ассистентов, старших преподавателей, доцентов, профессоров. Назовут их профессорами-консультантами, преподавателями-тренерами и так далее. Но уже с другими условиями труда…

– Как именно пострадают преподаватели?

– До сих пор не создано вменяемого положения об этих "иных категориях работников". В нашем коллективном договоре таких штатных единиц тоже нет, что, несомненно, вызывает удивление. Что касается ухудшения условий, то это, во-первых, увеличение нагрузки. Во-вторых, все выплаты за должность и ученую степень включены в основную ставку работника. Где гарантия, что при переходе из ППС в "иные категории работников" эти надбавки сохранятся? Я думаю, что эти изменения коснутся в нашем вузе около 1000 человек.

– Как прошла встреча трудового коллектива с ректором?

– Зал вмещает 238 мест, он был заполнен до отказа, народ стоял и между рядами. Было много вопросов, выступлений, недовольства планами администрации.

– Чем недовольны преподаватели, ясно. А как эти перемены скажутся на студентах?

– Уже сказываются. Образовательный процесс в университете уходит, в лучшем случае, на третий, а то и на четвертый план. На первое место выходит умение подразделений вуза зарабатывать, способность находить деньги параллельно государственному финансированию. С точки зрения прибыльности их теперь и оценивают. На втором месте – написание научных статей. Соответственно, наиболее талантливые и интересные преподаватели будут недоступны для студентов. Сегодня в аспирантуре уже не требуется отрабатывать, "вычитывать" определенное количество аудиторных часов. Мы в университете не можем не считаться с тем, какой к нам приходит контингент. По факту постоянно снижается минимальная планка по физике и математике. В этом году опять ухудшилась динамика показателей сдачи ЕГЭ по ряду дисциплин. Мы должны работать в тесной связке школа – университет. А что предлагает администрация УрФУ? Больше иностранных студентов, больше иностранных преподавателей. Студенты из других стран поступают в УрФУ не на общих основаниях, без ЕГЭ, а через собеседование и тестирование. Нам очень тяжело учить ребят из Гвинеи, Казахстана, Китая, которые составляют основную массу иностранных студентов.

– В чем выгода от увеличения количества иностранных преподавателей и студентов?

– Это один из способов достижения высокого рейтинга и видимости присутствия вуза на глобальном рынке образовательных услуг. Чем иностранных преподавателей и студентов больше, тем выше получается рейтинг. Ведь показатели рейтинга рассчитываются на единицу ППС. Достаточно выкинуть из профессорско-преподавательского состава 700–800 человек, перевести их в "иную категорию работников". Сразу вырастут показатели!

– Чего вы ждете от акций протеста?

– Все очень настороженны. Идет сильное давление со стороны администрации. И главное, заведующие кафедрами, которые не получили реальных механизмов сокращения и перевода, находятся в состоянии тяжелого морального выбора: кого же им куда перебросить, а кого вообще сократить? Из 300 участников митинга не менее трети – преподаватели. Нас поддержало местное отделение РАН, несколько общественных организаций, в том числе Независимый студенческий профсоюз.

– Какие требования выдвигаете?

– Первое: "заморозить" на год изменения и сокращения. За этот год привести в соответствующее состояние нормативно-правовую базу, обсудить с общественностью университета предлагаемые изменения. Серьезно подумать над статусом этих "иных категорий работников", чтобы уравнять их с профессорско-преподавательским составом. Второе: изменить и доработать "дорожную карту" университета с учетом мнения общественности и экспертов в области экономики и права. Третье: ввести в состав наблюдательного совета УрФУ трех представителей работников университета. Сегодня в этой структуре нет никого от общественности вуза. И четвертое: радикальная дебюрократизация и оптимизация административно-управленческого персонала.

В последнее время в лавине информации о музее "Перми-36" иной раз появляются рассуждения о том, что основным контингентом заключенных в этой колонии были "бандеровцы". Хотелось бы раз и навсегда внести ясность в этот вопрос, основываясь не на идеологической ориентации, а исходя из конкретных фактов и документов.

Под "бандеровцами" – понятно, что такого термина нет в юридических документах, – имеют в виду так называемых "националистов". Все они были осуждены по двум статьям обвинений: в "измене родине" и в "организационной деятельности, направленной к подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений, к созданию организации, имеющей целью совершить такие преступления, а равно участие в антисоветской организации", без обвинений в "антисоветской агитации и пропаганде". У части из них имеются также обвинения в совершении террористических актов.

Заключенные трех пермских политлагерей (колоний для особо опасных государственных преступников) нередко перемещались из одного в другой. Некоторые отмечены во всех трех. Доступные источники не позволяют точно определить, какие заключенные содержались в каждом из лагерей в тот или иной период. Но в архиве автономной некоммерческой организации "Пермь-36" имеются копии полных списков заключенных всех трех лагерей, с перечислением статей приговора каждого из них, а также копии учетных карточек большей части заключенных. Эти документы позволяют составить достаточно полное представление о составе заключенных всех трех пермских политлагерей.

Заключенных, осужденных по комбинации обвинений в измене и участии в антисоветской организации, без обвинения в антисоветской агитации, в общем списке из 994 заключенных – 173 человека, или 17,4%. Арестованы они были в широком диапазоне от 1947-го по 1980 год. Были среди них и русские, в частности создатель "Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа" Игорь Огурцов.

Инструктивные материалы СМЕРШ и партийных органов выделяли три категории участников националистического подполья в Западной Украине и Балтии: активных членов, резерв и сочувствующих. К активным членам – "силам вооруженного порядка" – относился постоянный состав вооруженного националистического подполья. К резерву – потенциальные боевики, которые могли участвовать, в качестве усиления, в отдельных акциях. К сочувствующим относили не принимавших участия в вооруженной борьбе, но помогавших боевикам продуктами, транспортом, деньгами, информацией.

Аресту и осуждению подлежали все три категории. Первую – активных членов "сил вооруженного порядка" – как правило, приговаривали к высшей мере. Об этом немало написано, информация содержится в опубликованных источниках. К этой группе можно отнести 10 заключенных, приговоренных к "высшей мере", замененной затем максимальным сроком заключения. 92 заключенных из числа "националистов" не имели обвинений в совершении террористических актов, то есть они, по мнению советских судебных органов, не принадлежали к вооруженному подполью. Остальные – 71 заключенный, такое обвинение имели, но большинство из них получили сроки заключения ниже максимальных. Видимо, это были те, которых инструкции СМЕРШ относили к "националистическому резерву".

Лагерь "Пермь-36" был более жестким по сравнению с двумя другими пермскими политлагерями, и, вполне возможно, что в какой-то период процент "националистов" в нем был большим, чем в двух других, но говорить о том, что в этом лагере "содержались в основном бандеровцы", конечно же, не приходится. Такого количества "националистов" попросту не было.

И конкретно о "бандеровцах". Если не толковать расширительно, то под ними понимались члены вооруженного подполья Западной Украины, прежде всего из числа "Организации украинских националистов" – ОУН. Пометка ОУН содержится лишь на четырех карточках из числа тех, копии которых имеются в архивах АНО "Пермь-36".

Виктор Шмыров – кандидат исторических наук, директор АНО "Пермь-36"