"Русебо" – по-грузински "русские" в звательном падеже. Это слово скандируют в Тбилиси демонстранты, выходящие на протесты против предложенного правительством Грузии закона о "прозрачности иностранного влияния" – закон называют "русским", поскольку он похож на российский закон об "иноагентах" и направлен против организаций, получающих финансирование из-за рубежа.
В 2023 году массовые протесты в Грузии остановили принятие закона, однако сейчас правительство снова пытается провести его, чтобы, по мнению оппозиции, продемонстрировать лояльность России и дистанцироваться от Евросоюза.
Скандирование "русебо" обращено к полицейским, разгоняющим протесты, и в целом к властям Грузии, которые оппозиция называют пророссийскими. Однако слово "русебо" воспринимают на свой счет и множество российских эмигрантов, бежавших в Грузию после нападения России на Украину. Это и преследуемые политические активисты, и мужчины, опасающиеся мобилизации, и просто люди, несогласные с политикой Путина. Отношение к ним в Грузии настороженное, а часто откровенно негативное – просто потому, что они из России. Как говорит один из эмигрантов: "Крутые люди, сопротивляются, хотелось бы и в России так. Но я чувствую себя и немножко другой стороной. Они кричат "русебо" – это буквально я".
Российские эмигранты на фоне протестов – в фильме "Русебо" Юлии Вишневецкой.
Спор грузинской активистки и российского эмигранта
Я готова платить свою жизнь за свободу
– Иду по улице, навстречу идет русский. Я не знаю, вдруг он завтра переоденется в российскую форму, будет в меня стрелять. Люди, у которых нет денег, но у которых здесь возможность была каким-то образом устроиться, – их я очень хорошо понимаю. Но те, кто мог в любую точку мира поехать, потому что у них деньги есть, почему они тоже сюда приехали? Жрут хинкали, только об этом и говорят, ставят в фейсбуке фотки, как они там гуляют, – а почему уехали из России, мне непонятно. Просто за компанию.
– Вы бы просто так бросили свой дом, убежали бы?
– Нет. Единственное, что я знаю, что, убежав, ничего не изменишь.
– Вы думаете, не убежав, что-то изменишь?
– Ну, посадили бы их.
– То есть нормально "уехать" в место, где людей швабрами насилуют, – это ничего? Вас не испугала бы такая перспектива?
– Я все прекрасно понимаю. Мне жалко людей, которые вынуждены были уехать, оставить свои дома, свои любимые дачи и так далее. Но это совершенно не меняет моего отношения к сути. Я бы никуда не убегала. Может быть, я выслала своего сына, чтобы его не мобилизовали, сама бы осталась, продолжала бы бороться.
– Вы нам претензию предъявляете, что мы убежали?
– Навальный не испугался, вернулся и правильно сделал, несмотря на все, что потом произошло. Я его зауважала после того, как он вернулся, зная, что его посадят и все равно убьют, но все равно вернулся. Я никого не призываю возвращаться и умирать в тюрьмах, но человек поступил правильно. Вот это его в моих глазах совершенно оправдало.
– Мне дороже живой человек, чем символические...
– Живой человек, которые ничего не может сделать?
– Да, дороже мертвого человека, который что-то хотел сделать. Я не готов платить жизнями...
– А я готова платить свою жизнь за свободу.
Я за свою страну не отвечаю
– Вы не понимаете, как это бесит. Когда ты понимаешь, что есть Путин, который в десять раз тебя сильнее, который может с тобой сделать что угодно, когда люди, которых ты уважаешь, которых ты знаешь отлично, сидят в тюрьме, мрут там – и ты приезжаешь [в Грузию], а тебе говорят: "Что-то вы плохо стараетесь, мы хотим, чтобы вы победили, а вы как-то плохо хотите". Я просто не понимаю, как вы всерьез можете это говорить. Мне очень обидно, что вы так говорите.
– Вы 20 процентов Грузии оккупировали, ваша страна нас оккупировала.
– Я за свою страну не отвечаю.
– А мы отвечаем за свою страну, в том-то и разница. Почему ты на меня обижаешься, что у меня претензии? А вы это допускаете 300 лет. Все вы, вас много, а нас мало. И вы 300 лет допускаете и нас оккупируете. Ты говоришь от всех сейчас. У нас говно правительство, мы сидим в говне уже 12 лет и боремся с нашим правительством. Ты обижайся на своих русских, не на меня. Я с тобой не воюю, я воюю с нашим режимом и с вашим режимом. У нас все отняли, отняли место, куда я ездила с детства. Я плакала, стояла и рыдала, там стояли русские с автоматами. И вот это моя жизнь, так мы живем уже очень много лет.
– У нас тоже все отняли, ты можешь это понять?
– Нет, я не могу. У вас ничего не отнимали. Был у вас митинг, когда нас бомбили в 2008 году, забрали еще территории грузинские? Вот этот дом трясло, потому что недалеко бросили бомбу. Я потом три месяца ходила, смотрела в небо, не пролетает ли какой-то самолет. Это был ужас. Поэтому я прекрасно понимаю украинцев. Мы победим.
– Нет.
– Почему мы не победим?
– Потому что вас меньше.
– Нас мало, но мы в тельняшках.
– Верить в хорошее – это роскошь, которую можно себе позволить до некоторого момента. А у нас уже наступил момент, когда, к сожалению, мы не можем себе этого позволить.
– Как раз важно, чтобы был момент, когда вы должны начать верить.
Монологи грузин и россиян
Он ничего не писал во время войны, ни разу не спросил, как у нас дела
– У меня был друг из России. Мы встречались на международных конференциях, он был молодой россиянин, очень интересный, очень любил Грузию и грузин. Мы подружились, и однажды, прямо после войны 2008 года, мы с ним встретились. Он ничего не писал во время войны, для меня это было дико. Ни разу не спросил, как у нас дела. И вот мы встречаемся, и я ожидаю, что он скажет хоть что-нибудь. И он ничего не сказал. И я ему сказала, что очень этим расстроена. Он ответил: "Да ладно! Неужели ты испугалась от этой парочки маленьких хлопушек?" И это усилило мои чувства по отношению к России. Если обычный, нормальный, хороший русский испытывает такие чувства по поводу войны, которая была страшной, которая забрала жизни людей и дома людей, разделила их земли. А он говорит: "Ты испугалась парочки хлопушек". Я подумала, что, наверное, это правда, что все в России так думают. До 2008 года мои университетские друзья еще ездили в Россию получать образование в ординатуре. Но если кто-то ехал после 2008-го, все говорили: "Что? Что ты делаешь?" Это действительно был поворотный момент.
Я была настроена против России с восьмилетнего возраста, когда узнала, что члены моей семьи были убиты в одну ночь в 1924 году. Мои родители присоединились к антисоветскому движению в 80-х. В 2008 году некоторые из моих друзей ушли воевать. Нам есть на что обижаться. Но, мне кажется, эта война, из-за которой в Грузию приехало так много антипутински настроенных русских, показала другую сторону России. Я подумала - о'кей, эти люди могут привнести опыт и знания, как бороться с Путиным. Они приехали сюда, чтобы выжить. Я вижу русских в Тбилиси, некоторые из них даже открывают свои заведения на моей улице, и если то, что я куплю у них чашку кофе, поможет победить Путина, и если они здесь без оружия, не убивают украинцев, то я это поддерживаю.
Из благодарности к этой стране, что они нас тут терпят, поддержать протест людей за свою свободу
– Я большую часть жизни прожил в Нижнем Новгороде, последние 10 лет жил в Питере. Был плотником, столяром, строил корабли, занимался всякими ремонтами. Участвовал в анархическом, антифашистском, экологическом движениях. Потом все это переросло в помощь политзаключенным. Последней каплей были слухи о том, что границы закроют, – я понял, что надо двигать, пока есть возможность. Я надеялся, что этот режим такого не выдержит, будут массовые забастовки и прочее. Фиг.
Безработица здесь, конечно, серьезная. Платежеспособного спроса мало. Цены на всю работу ниже, чем в России. Если айтишник ноутбук под мышку, все кинул на крипту, а у меня мастерская, станки. Я уже не маленький мальчик, всю жизнь сверлить – сломаешься. Возвращаться нельзя, если сделал такой выбор, вертись дальше как хочешь.
С ценностями к свободе, с любовью к природе, к истории, к правам человека в Грузии для меня есть все, кроме того, что я – часть той силы, что "вечно хочет всякого блага, а совершает зло". У грузин есть ощущение того, что рядом есть влиятельная сила и она враждебна. Соответственно, ты можешь быть частью этой опасности, это ощущение может быть даже у тех, кто настроен дружественно. У меня есть здесь местные друзья, которые ко мне нормально относятся: в тебе нет имперства. Но страна, которая от начала независимости переживает агрессию России, и это никогда не прекращалось по сути, то затухало, то разгоралось, – ожидать, что ты здесь как-то вольешься, [нельзя]. Какие-то ребята здесь намерены остаться, я не думаю, что будет возможно особо.
Но хотя бы из благодарности к этой стране, что они нас тут терпят, поддержать протест людей за свою свободу. Вообще у анархистов такой принцип: с угнетенными против угнетателей всегда. Я никакой стране не желаю такой же судьбы, как с Россией, чтобы такой же идиотский режим установился здесь – это совершенно никому не нужно, ни грузинам, ни нам.
