Смерть Виталия Коротича – бывшего главного редактора сверхпопулярного перестроечного "Огонька", советского поэта украинского происхождения, автора текста песни "Переведи меня через майдан" и осведомителя КГБ – расколола интернет.
О том, что 27-летний Коротич в 1963 году был завербован качестве агента с позывным "Январский", стало известно сравнительно недавно, в декабре 2024 года, после раскрытия в Украине части архивов советских спецслужб. Документы об этом нашел украинский историк Роман Скакун.
К этому моменту Коротич уже имел несколько "проблемных" пунктов в биографии. Он неожиданно для многих, включая собственную редакцию, отказался возвращаться в Россию из США во время путча 1991 года, а после начала полномасштабного вторжения России в Украину раздавал интервью, в которых безоговорочно его поддерживал и называл Украину "расходным материалом" в войне против России.
В качестве осведомителя КГБ Коротич посещал Канаду и США, где общался с представителями украинской диаспоры и местными политиками, убеждая их в возможности сотрудничества с советской Украиной. Впрочем, некоторые из канадских и американских украинцев что-то заподозрили уже тогда.
"На прошлой неделе в Виннипег прибыл советский "мастер на все руки": поэт, врач, запасной борец и "художник по пусканию тумана". Он не упускает ни малейшей возможности распространять пропаганду и напускать туману о "радостных" условиях жизни при советской власти", – писала 20 марта 1965 года газета "Канадский фармер" в статье "Коротич пускает туман".
И все-таки многие готовы простить Виталию Коротичу все прегрешения только за "Огонек" и стихи.
Грустно видеть потоки хулы и желчи в адрес умершего сегодня Виталия Коротича, не дожившего до своего 90-летия главного редактора легендарного "Огонька" второй половины 1980-х. Не знаю, был ли он "агентом КГБ", как пишут некоторые, но знаю, что делавшийся им журнал менял страну и творил историю, как это делал Александр Твардовский в 1960-е, редактировавший в те годы "Новый мир", впервые открывший миру Солженицына. Можно сравнивать хрущевскую оттепель с горбачевской перестройкой, можно даже утверждать, что журналы Коротича и Твардовского погубили великую державу развитого сталинского, а затем брежневского социализма, а можно еще упрекать украинского письменника советской эпохи, что он посмел умереть в годину великого несчастья родной Украины в Москве, а не в родном ему Киеве. И конечно, можно справедливо обвинить Коротича в трусости, когда в дни ГКЧП он не решился вернуться в Союз из США, испугавшись ареста мятежниками…
Но печально, что ниоткуда возникшие и никому не известные ценители человеческой морали и эксперты в сфере политической чистопотности уже в день смерти исторического деятеля несчастной страны суетливо спешат оттоптаться нечистыми подошвами у еще незакрытого его гроба…
RIP
Пишут, что в московской больнице умер Виталий Коротич, человек с очень яркой и столь же неоднозначной биографией. Украино- и русскоязычный поэт и писатель, отменённый в Украине. Агент или как минимум осведомитель КГБ с 60-х, который стал главным редактором знаменитого перестроечного журнала "Огонёк", а потом низложенный с этого поста после путча ГКЧП "за трусость".
Но для меня он всегда был и останется автором украинского стихотворения "Останнє прохання старого лірника", которое в переводе ещё одного, мягко говоря, неоднозначного человека Юнны Мориц стало одной из моих самых любимых песен вполне однозначно прекрасного Сергей Никитина - "Переведи меня через майдан". Мне кажется, это одна из тех песен, которые искупают всё претензии некоторых эстетов к бардовской песне.
"КОГДА УПАЛ ОН МЁРТВЫМ НА МАЙДАНЕ..."
Умер Виталий Коротич, редактор и поэт. Когда-то один из самых популярных людей в СССР.
Говорят, он был не так смел на посту главреда "Огонька", как думали читатели. Оглядывался на Кремль. Но "Огонёк" времен перестройки сильно на многих, и на меня тоже, повлиял. Глоток свободы и гласности. И за это, конечно, спасибо Виталию Алексеевичу и собранной им команде.
Я работал в "Огоньке" уже позже, при Чернове, но Коротича вспоминали, конечно. Он вошёл в историю, как бы к нему не относиться.
Он вошёл в историю, как бы к нему не относиться
Умер Виталий Коротич. Человек, превративший тухлый софроновский "Огонёк" в главнейший, вероятно, журнал перестроечной эпохи. Мало кто из бывших советских журналистов столько сделал для свободы российской прессы.
Какими бы ни были его взгляды и деятельность до и после "Огоньковской" эпохи, мир праху его и земля ему пухом.
Пишут, что умер Виталий Коротич, главный редактор журнала Огонёк в его лучшие годы.
Я почти ничего не сохранила из нашей московской прежней жизни, наша библиотека ушла в подвал одного из московских книжных, которые спасали жизнь книгам покидающих страну эмигрантов. Но этот единственный Огонек, купленный во время одного из последних приездов в Москву - сохранила. 2019 год. Огонек надежды уже пригас, но еще мерцал. И что мы видим? Да все то же - еврейский вопрос, Грузия под контролем РФ, зверства большевиков и гибель Колчака, глобальный импичмент, помощь инвалидам. На самом деле, Огонёк погас еще в 2014, но люди продолжали греться иллюзией света.
А Виталий Коротич был киевлянином, редактором легендарного украинского издания Всесвiт.
Нашлись и его связи с Бостоном! Оказалось, что он в 1992 году преподавал журналистику в Boston University, а также в Boston College (да, это два разных университета! У нас из тут много!)
Коротич, "Огонек" - 1989 год, один из летних номеров стал для меня началом литературы в моей жизни. Этот номер протянул мне отец со словами: "Посмотри, там одному нашему парню за стихи дали Нобелевку...". Я тогда сидел на балконе и выводил уравнения Максвелла, сверяясь со страницами второго тома Ландафшица - с "Теорией поля". Для меня слова отца оказались примерно теми же, которые бросил в анекдоте мент студенту Физтеха в электричке, остановившейся в Лобне, миновав Долгопрудный: "Вставай, агроном, приехали...". Вот я и встал - и раскрыл напечатанные в "Огоньке" "Римские элегии". Добрался до строк "И ястреб как квадратный корень из бездонного как до молитвы неба". Тут я подумал: "Какой нахал, квадратный корень приплел". А на строчку "Владелец "веспы" мучает передачу" - я отозвался забавным пониманием: "веспа" - это не мотороллер (я тогда еще не смотрел "Римские каникулы"), а радиоприемник типа "спидола"; передача - это радиопередача "голоса Америки", который пытается поймать владелец приемника, - и не догадался я, что в Италии эту крамолу не глушили. С тех пор, помня, что строки Бродского произвели на меня впечатление не меньшее, чем строчки уравнений из теорфизики, я прочитывал каждый новый "Огонек" от корки до корки, не говоря уже о стихах Бродского, которые я застал еще в перепечатках. Светлая память Виталию Коротичу - он навсегда останется вестником особенного духа и смысла небольшой свободы, которую нам довелось вкусить в период становления нашего сознания, я говорю о тех, кто был рожден circa 1970г.
Умер Виталий Алексеевич Коротич.
Для меня - человек огромного значения, на шесть лет, с 85 до 91 - жизнеобразующего.
Работа в Огоньке была тем самым, про что говорят: счастье - это когда на работу, как на праздник.
Точно так, да плюс молодость.
Коротич перезагрузил журнал, полностью. Набрал (как впоследствии - Муратов) лучшие перья, открыл цензурные кингстоны (что, правда, не мешало ему согласовывать особо скандальные материалы в аппарате ЦК на Старой площади), позволил расцветать у себя "всем цветам" - с ним связано начало в Советском Союзе авторской журналистики. РассыпАла свой многоцветный бисер Нина Чугунова; играл мышцами Толя Головков; по-умному, дипломатично, безошибочно давали ход новой прозе и поэзии ребята из отдела литературы - Олег Хлебников, Жора Елин, Володя Вигилянский (тот самый); мой дорогой дружок Вовка Чернов возводил, словно Гауди, свой барочный отдел культуры (куда свалилась в лихой час и я); Вова Глотов, тоже старый боевой товарищ, клеймил всё и вся на посту ответсека; мелькал в коридорах некто Иртеньев, мною до поры неузнанный...
Да, братцы, это было счастье. Не иначе.
И над этим счастьем клекотал своим мягким украинским говором Виталий Коротич.
О, сложный, весьма сложный товарищ.
Его ставят в один ряд с Егором Яковлевым, вторым "прорабом перестройки". Людей, радикальнее отличных друг от друга, я не знаю. Коротич - осторожный либерал, Егор - лютый барин. Коротич - отец солдатам, Егор - моральный садист. Коротич, как ни крути, романтик, поэт, Егор - чуть не написала "циничная скотина", но оставим это за скобками, скажем мягче - циник, упоенный властью.
Главное, почему оба встали в те годы у руля.
Коротич увидел в перестроечном СМИ, данном ему в ощущение и распоряжение, - возможность нового свободного и талантливого высказывания, - конечно, с поправкой на его выучку советского медиаменеджера.
Егор Яковлев - понял одно: направление ветра, при котором будет ему "житься весело, свободно на Руси".
Про андеграунд достаточно сказать, что Егор в начале 90-х возглавлял ВГТРК, организацию вполне людоедскую. А Коротич в это время был профессором Колумбийского университета.
Конечно, надо принять во внимание мой личный опыт. Работа у Коротича была счастливейшим временем моей жизни. Работа у Егора - казнью. Коротичу достаточно было моей преданности журналу. Егор требовал личной преданности.
Прошу прощения за горячность, я, как эта чеховская драматургиня в исполнении Раневской - "ах ах ах простите, это личное..."
Виталий Коротич обладал несравненной чуйкой
Конечно, Виталий Коротич обладал несравненной чуйкой. Конечно, он был знатным дипломатом. И конечно, он испортил себе некролог тем, что в августе 91-го остался в США, оповестив редакцию, что его "арестуют у трапа". Редакция была оскорблена и не простила (в те же дни умный Валя Юмашев срочно прилетел, кажется, из Англии). И на собрании трудового коллектива трудовой коллектив журнала Огонек объявил главному импичмент.
Ну и все. Коротич стал себе жить-поживать профессором в NY, а журнал вскоре сдох. Хотя какое-то время его пытался спасти Лева Гущин, а потом Володя Чернов. Но народ стал разбредаться.
Следует добавить, что после Огонька на нас на всех легла смешная печать "легенд" и "звезд" новой журналистики. Никто из нас не остался без работы. Лично я отдрейфовала в Столицу, потом многие встретились в Новой газете.
А потом кое-кто даже в Израиле.
Но не следует забывать - никому из птенцов этого гнезда - что благословил нас своим неистребимым украинским говором Виталий Алексеевич Коротич.
Возможно, именно вы, ВА, научили меня одному из главных качеств - благодарности.
Земля вам пухом.
Скончался Виталий Алексеевич Коротич.
Автор знаменитого стихотворения "Последняя просьба старого лирника"
Скорбим и благодарим за все, что сделал и написал этот человек!
Глубокие соболезнования родным и близким!
Семья Никитиных
Огонёк Коротича стал тем самым лучом света в тёмном царстве. А музыка Серёжи Никитина и их с Таней пронзительный и рвущий душу и сердце Майдан, на стихи Коротича, из самых сильных творческих потрясений… мог слушать , подпевать и плакать без конца! Но конец приходит всему…. Прощайте, Виталий Алексеевич!
Я ничего не слышал о нём много лет. Теперь, когда он умер, люди, которым доверяю, пишут, что был он приспособленцем и крымнашистом. Очень жаль... А я всё-таки помяну - наверно, не столько его, сколько тот "Огонёк" восьмидесятых. О журнале тоже сейчас много разного пишут, но я не видел, чтобы кто-то вспомнил то, что очень важно для меня: в нём, возможно, впервые в Советском Союзе на таком уровне, была поднята тема антисемитизма, и "Огонёк" в этом вопросе был резок и бескомпромиссен.
А стихи эти он написал после гибели 11-летнего сына...
КОРОТИЧ
Я дал его фотографию, каким запомнил, в кабинете "Огонька". Когда заходил с очередной заметкой. А кто из наших снимал, не помню: Феклистов, Штейнбок, Гаврилов?
До сих пор думаю, что Виталий Алексеевич был никакой не светоч Перестройки. Был киевский поэт и журналист, которому изрядно надоело кормить "Литгазету" всяким фальшаком. И когда Яковлев раскрыл перед ним ворота — честного говорения людям того, по чему они давно соскучились. И тоже устали прятать "Посевы" и "Континенты" по чердакам и подвалам. Открылся шанс — обойтись без "руководящей роли" партии, и как следует похулиганить.
Он пришел в журнал в 1986-м, меня взял в 1987-м, и мы были рядом до истории с путчем.
Тут писать бы надо о феномене сакрального журнала моей жизни, о его миллионных тиражах, о том, какие очереди за ним стояли, и о счастье, которое он нам принес.
Но "Огонек" умер давно, а Коротич жил. Лучший редактор в моей грешной жизни. Жил себе в уединении.
Коротич испытал разочарование, когда рухнули надежды, что достаточно сделать дороги, наполнить прилавки, дать частную собственность — и ого-го, как взмахнет крылами родина! Не дождался.
И над могилами шестидесятников поднялась страна бандитов в бабочках и тотального подавления инакомыслия. Страна государственного терроризма.
Мы так и не перешли через майдан
Мы так и не перешли через майдан, Виталий Алексеевич.
Тяжелый день сегодня для меня лично. И для многих "огоньковцев".
Простите и вечная Вам память...
Виталий Коротич не побоялся опубликовать в январе 1990 года в "Огоньке", главным редактором которого он тогда был, статью Игоря Гамаюнова "Претендент" с жесткой критикой первого секретаря Волгоградского обкома В.И. Калашникова. В "Литературной газете", журналистом которой был Гамаюнов, опубликовать побоялись из-за звонка заведующего идеологическим отделом ЦК, а Коротич не побоялся, хотя та статья 'била' по другу М.С. Горбачева еще со Ставрополья. Михаил Сергеевич, как поговаривали, хотел выдвинуть Калашникова на первого зампредсовмина СССР, а потом - кто знает - может и в предсовмина. Та статья не просто поставила крест на этом назначении, но вызвала массовые митинги протеста в Волгограде, приведшие к отставке всего тогдашнего областного руководства, включая самого первого секретаря обкома. Та публикация в "Огоньке" - из ряда самых мощных журналистских работ эпохи перестройки, напрямую повлиявших на демократические преобразования в СССР. В этом была непосредственная заслуга главного редактора "Огонька" Виталия Алексеевича Коротича. R.I.P.
Умер Виталий Коротич
В некрологических постах тасуется один и тот же набор ингредиентов: автор переведенного Мориц и спетого Никитиными стихотворения "Переведи меня через Майдан...", но и пропагандистских книг, обличающих западный капитализм, но и главный редактор перестроечного "Огонька", но и агент КГБ со стажем. К этому можно еще прибавить – "но и бостонский профессор".
Самое важное в его биографии это, конечно же, "Огонёк". Люди моего и более старшего поколения хорошо помнят, с каким жадным интересом и от корки до корки прочитывался каждый номер этого журнала. "Огонёк", "Московские новости", "До и после полуночи", "Взгляд", "Асса" – вот ключевые слова культурной жизни той эпохи, без них ни один историк культуры СССР в орой половины 1980-х, да и просто историк не обойдется.
Пожалуй, спрошу у своих ровесников и людей постарше: какой или какие материалы "Огонька" вам запомнились лучше всего?
Кстати, знаменитый номер со стихами Гумилёва не считается – он вышел в апреле 1986 года, а Коротич был назначен главным редактором "Огонька" в мае.
Мне почему-то сразу вспоминается полемика Эльдара Рязанова и Владимира Войновича вокруг экранизации "Чонкина" Войновича – Рязанов посетовал, мол, Войнович настаивал на том, чтобы главную роль в фильме сыграл Барышников, и вообще всячески упрекал Войновича, а Войнович в ответ так отбрил Рязанова, что мало не покажется.
А еще публикация "Матрёнина двора" Солженицына без санкции автора (который хотел вернуться в Россию "Архипелагом" и, кстати, был прав).
На этом, пожалуй, панегирик Коротичу заканчивается.
Лента рыдает: умер Виталий Коротич, "символ перестройки".
Я работал в "Литгазете" в годы, предшествовавшие той самой перестройке, и отчетливо помню, что самые подлые, самые антиамериканские статьи у нас публиковал именно Коротич. Он автор книги о США "Лицо ненависти", за которую получил Государственную премию. Особенно Виталий Алексеевич любил издеваться над "уехавшими" и "предавшими Родину". Больше всех доставалось Солженицыну. "Наглая антисоветчина самых разных уровней кружится, насыщая воздух, как стая таёжного гнуса. Так быть не должно, не может; и так оно продолжается практически без перерывов с конца 1917 года". Как раз к пятидесятилетию революции Коротич написал восторженную поэму о Ленине и партии. В КПСС он вступил в 1967 году и оставался там вплоть до путча 1991 года, который застал его в США. Уже находясь в аэропорту JFK 19 августа 1991 года, из трусости сдал свой билет в Москву, бросив свой перестроечный коллектив на произвол судьбы.
Насчет перестроечного коллектива. Я писал книгу о Роберте Рождественском и поэтому весной 1986 года просиживал целые дни у него дома. И я был свидетелем того, как сердобольные Роберт Иванович с Аллой Борисовной, бросив все дела, спасали Коротича и его семью от Чернобыля. Каждый час был на счету после аварии, и они управились за неделю. Благодаря своим связям в ЦК, пристроили его в тухлый "Огонек" и в квартиру-новостройку на Олимпийском проспекте. Да, в редакции сложился в итоге прекрасный коллектив, со многими дружу по сей день. Но это они сами "набрали" друг друга, каждый притащил друзей и знакомых. Например, по моему совету был назначен редактор отдела литературы, а он уже привел своих друзей. Кого из них мог знать провинциал, сбежавший, теряя тапки, в Москву от радиации?
Принято считать, что "Огонек" был первопроходцем в публикации ранее запрещенных авторов. Это спорное утверждение, хотя и у "Огонька" тут есть заслуги. Вал публикаций стал общим делом десятков журналов и газет (нескромно скажу, что мы в "Неделе" делали не меньше, причем исключив из своего списка разнообразных "вдов Бухарина"). Олег Лекманов сегодня напоминает, что первая после расстрела публикация стихов Н.Гумилева была напечатана в "Огоньке" в апреле 1986 года, а Коротича туда назначили в мае. Но у Коротича всю жизнь был хорошо развит нос: он чутко улавливал направление ветра и моментально реагировал (у еженедельника в этом деле всегда преимущество перед толстыми литературными журналами). При этом пиратствовал при этом "Огонек" по-черному, например, не спросясь у автора, напечатал "Матрёнин двор", хотя у Солженицына были совсем иные планы. У того самого Солженицына, которого буквально за пару лет до этого Коротич назвал "прихвостнем мирового капитала".
Коротич был личным редактором нескольких моих статей, и должен сказать, что в результате его "редактуры" ни одна из них не добралась до печати. По каждой ерунде он бегал советоваться в ЦК.
По каждой ерунде он бегал советоваться в ЦК
"Огоньковец" Толя Головков пишет сейчас: "Коротич дожил до сердечных припадков, когда Путин пошел на Украину". Спешу сообщить Анатолию, что всю российско-украинскую войну Коротич прожил в Москве, не скупясь на интервью, обличающие "киевскую хунту".
- Я думаю, что сейчас очень многое зависит от готовности российской армии к отражению атак со стороны войск украинского режима. Хочется верить, что наша армия достойно ответит на все эти вызовы и угрозы. Россия должна показать полную боевую готовность к отстаиванию своих рубежей и своих целей.
Ну, как вам?
Подпись Коротича стоит и под письмом "украинской интеллигенции" В.Януковичу: "Мы на Вашей стороне, господин Президент. И мы уверены, на Вашей стороне большинство украинцев, которые хотят, чтобы в стране был порядок. Вы правы, демократия это не хаос и не беспорядок... И Вы правильно делаете, что жёстко его наводите".
Эх, не дожил киевлянин Коротич до торжественного прохода путинских войск по Крещатику. Место на трибуне ему точно было бы обеспечено.
Так что покойся с миром и не отсвечивай.
В. Коротич умер. В Москве. Умер человек.
Поэт Коротич умер давно, предав свой народ и свой язык.
Про на днях скончавшегося армянина - пропагандиста "русского мира" - уже все написали. А сегодня умер человек, которого мы считали украинским поэтом и писателем, переводчиком, а он ушёл из жизни подлецом. Это Виталий Коротич, которому хорошо было бы остаться в нашей памяти главредом "Огонька" - флагмана перестроечной публицистики. Ан нет, все же сам себе испортил биографию, карму и нашу о нем память. Потому что, старый дурак, прости, Господи, в последние годы вполне себе однозначно высказывался в поддержку действий российских властей и одобрял агрессию Москвы против родной для него Украины.
НЕ ФЛАГМАН, А ФЛЮГЕР ПЕРЕСТРОЙКИ
В связи со смертью Виталия Коротича коротко вспомню свой более чем короткий опыт даже не сотрудничества – попытки сотрудничества с его перестроечным "Огоньком". Типа флагмана перестройки.
В 1989-м году я написал статью о Ленине "О цене культа и о культе ценностей" . 27 сентября она была опубликована в рижской газете "Советская молодежь".
Это была первая статья, опубликованная в СССР, с критическим взглядом на Владимира Ильича Ленина. Почему я уверен, что это действительно была первая ласточка такой Ленинианы, что до нее ничего подобного не было опубликовано? – Потому что статью отклонил даже "Огонек" Коротича, журнал, считавшийся флагманом перестройки. В ответе редакции, подписанном Вячеславом Костиковым, о котором будет речь в статье (через несколько лет, в 1992 году, Костиков станет пресс-секретарем президента России Бориса Ельцина), прямо было сказано – не время еще. После чего я отправил статью в латвийскую газету "Советская молодежь", и там ее сразу опубликовали.
Вот такой "Огонек" был флагман, вот так Коротич держал нос по ветру, публикуя только то, что считал уже возможным публиковать.
Не флагман, а флюгер перестройки.
Не флагман, а флюгер перестройки
Скажу несколько слов о "Советской молодежи", об этом по своему уникальном издании времен перестройки. Действительно ее флагмане.
"Советская молодежь" в то время была, наверное, самой свободной газетой в СССР. Она печатала практически все, для нее не было никаких запретных тем. Помимо этой моей статьи о Ленине, в ней, также впервые в СССР, была напечатана отцовская статья о том, что в реальности представляет из себя Северная Корея (сегодня в это трудно поверить, но это в Советском Союзе была одна из самых запретных тем; о преступности нашего вторжения в Афганистан уже писали, а об этом – еще ни-ни), жесткая правда о "Кровавом воскресенье" в Тбилиси 9 апреля 1989 года, о кровавом же погроме, устроенном Советской армией в Баку в ночь на 20 января 1990 года (более сотни убитых), со страшными фотографиями. В сравнении с "неполиткорректными" публикациями "Советской молодежи", то, что об этих же событиях публиковал "Огонек", выглядело лакировкой действительности.
Одно время на "Советскую молодежь", которую выписывали по всему Советскому Союзу (в 1990 году ее тираж составлял почти миллион экземпляров), пытались закрыть подписку.
Не вышло. Время было такое, когда «верашние" проигрывали.
В день смерти украинского поэта и коллаборациониста Виталия Коротича хочу напомнить строки из своей статьи о нём почти годичной давности.
рассекреченные документы из архивов советского КГБ расставили все точки над "i" в биографии одного из самых известных украинских поэтов-шестидесятников и знаменитого "прораба" горбачёвской перестройки Виталия Коротича. Оказалось, что поэт ещё с начала 60-х был завербован "конторой" и имел псевдоним "Январский".
Мне могут сказать, что в этом нет никакой большой сенсации, что тогда комитет вербовал многих украинских писателей и многие даже гордились своим сотрудничеством с комитетом. Но это было в сталинские годы. В шестидесятые уже можно было делать выбор, и у каждого он был свой – от бескомпромиссности одних до манёвров других. Но сознательная работа на комитет означала совсем другую жизненную программу, в конечном счёте – другую столицу. У тех, кто боролся и маневрировал, столицей был Киев. У тех, кого завербовали, столицей была Москва.
Дмитрий Павлычко в 70-е мог казаться человеком из писательского истеблишмента, избирался секретарём правления Союза писателей – в конце концов, мы учили его стихи в школьной программе. Но на посту главного редактора сверхпопулярного тогда журнала "Всесвiт" Павлычко сменил именно Коротич. Потому что власти не нравились не только манёвры Павлычко, который всеми правдами и неправдами добивался публикации во "Всесвiте" настоящей литературы. Не нравилась и сама популярность "Всесвiта", то, что даже русскоязычный читатель отдавал ему предпочтение перед московской "Иностранной литературой" – и это при том, что задачей украинских редакторов было доказывать вторичность и второстепенность собственной культуры и языка. Задачей Коротича было сделать "Всесвiт" не только "правильным", но и неинтересным – и с этой задачей он справился, потому что всегда правильно понимал установки с Лубянки. А то, что такого важного агента опекала именно московская Лубянка, а не киевская Владимирская, доказала вся дальнейшая биография Виталия Коротича.
В 1986 году он возглавил редакцию сенсационного "Огонька" – главного журнала эпохи перемен. И уже тогда у многих возникали вопросы: как так получилось, что украинский писатель стал главным редактором московского журнала, да ещё и писатель из республики консерватора Владимира Щербицкого, которому Горбачёв явно не доверял? Но Коротич был креатурой не Щербицкого, а чекистов, которые, очевидно, и рекомендовали его секретарю ЦК КПСС Александру Яковлеву. Яковлев, ближайший соратник Горбачёва, вошёл в историю как партийный либерал, но главным в этом определении всё же следует считать слово "партийный". Задачей Яковлева было создать имитацию свободы слова – знаменитой "гласности". То есть свобода высказываний вроде бы и была, но строго ограниченная партийными решениями и чекистским контролем. Яковлев был опытным мастером таких декораций. Ещё в 1964 году он, сотрудник ЦК КПСС и преданный ученик главного партийного идеолога Михаила Суслова, придумал радиостанцию "Маяк", которая должна была стать альтернативой Радио Свобода и другим западным "голосам", раздражавшим партийное начальство. Но настоящая партийная карьера Яковлева началась при генеральном секретаре ЦК КПСС… нет, не Михаиле Горбачёве, а Юрии Андропове, многолетнем руководителе КГБ СССР. И, кстати, именно Яковлев уже во времена Горбачёва привёл на пост главы КГБ СССР помощника Андропова Владимира Крючкова – будущего организатора ГКЧП и настоящего патриарха современных российских чекистов. Так стоит ли удивляться, что Яковлев выбрал на роль имитатора свободы именно агента "Январского"?
В те времена я, тогда студент журфака МГУ, несколько раз стажировался в редакции "Огонька" – в отделе писем, которым заведовал будущий зять Ельцина и советник Путина Валентин Юмашев, посещал творческие студии ведущих журналистов издания. И, откровенно говоря, был поражён именно этой неискренностью: в демократическом издании не было ничего демократического, только пафос, косность и желание играть роли, написанные кем-то другим. Это резко контрастировало со всей прочей советской прессой тех лет именно тем, что это был не журнал, а театр. Театр "гласности".
Именно поэтому, когда однажды на одном из депутатских съездов Олесь Терентьевич Гончар подошёл со мной к Виталию Алексеевичу Коротичу и сказал, что хотел бы, чтобы я печатался в "Огоньке", я вежливо поблагодарил – а когда Коротич отошёл, сказал Олесю Терентьевичу, что никогда этого не сделаю. Я знал, что выгляжу неблагодарным дураком, что о такой рекомендации – Гончара Коротичу – может мечтать каждый молодой журналист, а мне и 23 лет не было. Но я надеялся, что Олесь Терентьевич, который понимал меня в самые критические моменты моей работы в те времена, и на этот раз меня поймёт.
Он и понял. Не стал меня убеждать – Гончар вообще не имел привычки настаивать, только поинтересовался, что меня отталкивает, может быть, неуверенность в собственных силах. Я, честно говоря, не мог ему точно объяснить свои эмоции и только сказал, что чувствую себя чужим в редакции "Огонька" и вряд ли знакомство с Коротичем что-то здесь изменит. Тут Гончар улыбнулся и сказал, что знакомство с Коротичем может только усилить это ощущение, если оно уже зародилось, и мы больше к этой теме не возвращались.
Ну а потом всё же случился тот самый путч, и Коротич не вернулся из Америки, где он тогда находился и начал преподавать. И это тоже было одной из самых больших загадок того времени – как это главный "прораб" перестройки не вернулся из Америки именно тогда, когда в России победила демократия, а его родная Украина провозгласила независимость? Но теперь ясно, что его мотивами мог руководить просто тайный страх быть разоблачённым – и он приезжает только тогда, когда его бывшие коллеги возвращают себе власть. И именно в ту страну, где они эту власть возвращают. Один из самых известных украинских поэтов никогда не был украинским гражданином. Никогда. И все его комментарии к украинским событиям – вплоть до сегодняшнего дня, когда его работодатели уничтожают его Родину – всегда были комментариями агента КГБ. Потому что адептом "гласности" ему уже прикидываться не нужно, сейчас совсем иная конъюнктура.
Умер Виталий Коротич, фамилию которого на русском следовало бы писать Коротыч. Большинство помнящих его высказались о кончине сдержанно, употребив выражение "неоднозначная личность". Оно часто присутствует в воспоминаниях о людях, испортивших себе некролог.
Как и большинство моих ровесников о Коротиче я узнал, читая "Огонёк" в затуманенные наивностью годы перестройки, когда любое правдивое слово, воспринималось, словно книга "Откровений" Нового завета завзятыми христианами. На пять лет Коротич стал властелином умов и сердец миллионов. Талантливый человек, командированный руководством страны на фронт изобличения сталинизма, справился с задачей, поставленной М.Горбачевым и А.Яковлевым на "отлично". К 1990 году тираж издания достиг 4 миллионов экземпляров.
После этого Виталий Алексеевич не совершал других подвигов, поскольку был типичным рыцарем революции сверху. Подобно большинству героев того времени, боролся за СССР с человеческим лицом, потом за Россию с ельцинским, пока не оказался в лагере путинистов. Украинцам он запомнился панегириками Януковичу и стихотворением про перевод через Майдан, превращенным его московскими друзьями в пародию.
Еще вспоминают его в роли редактора "Всесвіта", иногда называя даже основателем, хотя второе рождение журнал получил благодаря Федору Овчаренко из ЦК КПУ, и "раскрутился" до международного явления под руководством Дмитра Павличко. Коротич же на посту главного во "Всесвіті", удерживал издание от "скатывания в украинский буржуазный национализм".
Покойный был довольно цельной натурой с ясными для себя целями и умением служить близким ему по духу властям
Поэтому я бы не назвал его противоречивой личностью. Напротив, покойный был довольно цельной натурой с ясными для себя целями и умением служить близким ему по духу властям. Поэтому и выбрал своей родиной не Украину. Но, безусловно, он останется в истории неотъемлемой частью "Огонька", "российского и советского общественно-политического литературно-художественного иллюстрированного еженедельного журнала", как значится в Википедии. Пережил детище гласности на 35 лет.
Виталий Коротич сегодня умер.
В бытность его "огоньковского" периода журнал этот зачитывали до дыр, помню, стояли очереди, чтобы "успеть ухватить". На всех не хватало.
Мне 14 лет, а я тоже уже читал. Потом что интересно, в отличие от серого скучного официоза других журналов.
Коротич был, как сейчас принято говорить, сложным человеком.
Десять лет сидел в кресле секретаря правления СП СССР, понятно, был осведомителем КГБ, доносил на своих коллег.
Писал тошнотворные по форме и содержанию панегирики о советском строе: "Мы обязаны знать об этом и помнить: в Советском Союзе воплотились мечты всех трудящихся на земле"...
В одной из своих самых известных книг того периода — "Лицо ненависти", — за которую был удостоен Государственной премии СССР, Коротич сурово осуждал "капиталистические нравы" США, сопоставляя их с "социальным прогрессом" в Советском Союзе.
Какую-либо критику в адрес СССР Коротич в этой и других своих книгах клеймил как "злостную клевету" и "антисоветчину": "Наглая антисоветчина самых разных уровней кружится, насыщая воздух, как стая таёжного гнуса. Так быть не должно, не может; и так оно продолжается практически без перерывов с конца 1917 года".
"Сегодня утром президент Рейган в очередной раз грозил нашей стране своим выразительным голливудским пальцем и всячески нас поносил. <…> следом за президентом, как правило, подключаются разные мелкие шавки…"
И так далее...
Во время августовского путча решил не возвращаться в Москву, за что своими коллегами по решению журналистского собрания "Огонька" освобождён от должности главного редактора с формулировкой: "за проявленную трусость".
Но, как говориться, любим мы его не за это.
У него получилось перестроечным "Огоньком" сказать нам многое, что сформировало нас.
Искренне или нет, но он вдруг возненавидел советскую власть, когда это стало можно, и транслировал эту ненависть через почти пять миллионов экземпляров своего журнала:
"Петроградский переворот 1917 года был прежде всего катастрофой моральной. Именно аморальность системы привела к тому, что живем мы так плохо".
"Система была порочная, нежизнеспособная, бандитская. Надо было всё это к чертям завалить" (о доперестроечной системе в СССР).
"Сталин и его партия принесли народ в жертву своей бредятине, не дав ему ничего обещанного — ни мира, ни земли крестьянам, ни фабрик рабочим, ни еды досыта, ни жилья, ни одежды".
Так случается.
Кто в этом виноват, что люди меняют свои политические (да и любые другие убеждения) строго по моде, я не знаю.
Сами ли люди, время или обстоятельства...
Знаю одно - мы еще увидим, если доживем до перемен, много таких метаморфоз...
