- Почему российские власти не обеспечивают безопасность жителей граничащих с Украиной областей.
- Как изменились тарифы на коммунальные услуги и можно ли их оспорить.
- В Думе готовят законопроект о признании права эмбриона на жизнь.
СПАСАЙТЕСЬ САМИ
Каски, бронежилеты и огнетушители – такие средства защиты раздали жителям Белгородской области местные власти. И предупредили: пожарные в случае атаки дронов приезжать не будут – слишком опасно, они могут попасть под повторный обстрел. Так что спасайтесь и тушите возникающие пожары сами. Организованной эвакуации также не предлагают. Вместо нее – единовременная выплата в десять тысяч рублей. Жителей такие условия не устраивают, они записывают обращения к президенту России и просят отодвинуть линию фронта от их региона.
Оценить эффективность работы российских властей по предупреждению потерь среди жителей мы попросили военного аналитика Яна Матвеева.
Пока чиновники не выступают против войны, они являются такими же сообщниками Путина, как и военные
Ян Матвеев: В целом это довольно плохая работа, потому что она во многом выполняется просто ради галочки, как и все у российских чиновников. Там, где обстрелы происходят чаще и жертв больше, чиновники стараются сделать вид, что они успевают, что вовремя запускаются "тревоги", устанавливаются укрытия. Особенно часто это происходит в Белгороде, частично – в Белгородской области, а сейчас – и в аннексированном Крыму. Но все равно эта работа не очень похожа на системную. Мы видим жалобы на то, что "тревоги" либо не включаются, либо включаются не вовремя, либо их включается какое-то огромное количество и постоянно, и все это обесценивается, люди уже не воспринимают "тревоги" всерьез.
Самое главное, российские чиновники не обращаются к федеральной власти с вопросом о том, почему прямо сейчас должна идти война, а жители их регионов – испытывать такие риски. Тем самым они сильнее всего предают интересы и доверие их граждан – тех, кто их не выбирал, но кем они руководят. Пока чиновники не выступают против войны, они являются такими же сообщниками Путина, как и военные.
Марьяна Торочешникова: И в то же время жители регионов, в частности, Белгородской области, собирают подписи под обращением к президенту, записывают видеообращения к нему и просят отодвинуть линию фронта как можно дальше от их регионов. Склонны ли федеральные власти прислушаться к этому?
Ян Матвеев: Федеральным властям, конечно, плевать на это. А с точки зрения создания так называемой санитарной зоны, о которой говорил Путин, то с военной стороны это практически нереально для российской армии. Они попытались наступать в Харьковской области, захватили небольшие плацдармы, но это и все. Для создания линии, скажем, захваченной украинской территории, которую Путин называет "санитарной зоной", нужно создать широкий фронт, то есть захватить очень большую территорию и на запад, и на восток, и в глубину. Логика такая, что если захватить эту территорию, то украинские средства поражения – артиллерия, РСЗО – будут находиться дальше, потому что отойдут вглубь территории и не смогут достреливать до Белгородской области.
Но путинские действия, план с наступлением в Харьковской области привел к тому, что украинцы получили, наоборот, еще больше возможностей для дальних обстрелов, когда страны НАТО разрешили им использовать свое дальнобойное оружие по военным объектам в Белгородской области, ровно из-за того, что российская армия начала операцию из этой области, нападая на область Харьковскую.
Кремль давно уже ведет политику отрицания реальности
Марьяна Торочешникова: Украинские беспилотники прилетают уже и в Ленинградскую, и в Тверскую область, и в Подмосковье, и еще дальше, ближе к Уралу. С вашей точки зрения, власти осознают масштабы угрозы, понимают, что атаки могут быть уже серьезнее и значительно дальше от так называемой линии соприкосновения?
Ян Матвеев: У чиновников на местах не так много полномочий для решения такого вопроса. Не может же, скажем, республика РФ изменить закон об оружии и сказать: "А вот теперь мы всем гражданам раздадим зенитные пулеметы и посадим их дежурить". Была же история, когда в Белгородской области создали некое ополчение, которое должно было в случае чего прикрывать границу. А потом оказалось, что им нельзя выдать оружие, это запрещено законом: они не военнослужащие. На том все и закончилось.
Даже мэры и губернаторы не могут закупать ПВО: все это в ведении Минобороны, частично – силовиков. Есть, конечно, разные меры вроде того, что на НПЗ уже устанавливают сетки против дронов, закупают антидроновые ружья, какие-то глушилки, но делается все это довольно бессистемно. И, опять-таки, это никак не помогает мирным жителям, потому что обеспечить какой-то город такой защитой практически нереально. У этого города должна быть своя маленькая армия, которая будет обеспечивать его прикрытие с воздуха. Конечно, на это нет средств.
У меня есть стойкое ощущение, что Кремль, Путин стараются сохранить эффект того, что ничего не происходит, все хорошо и спокойно. А если создавать дополнительные средства защиты, то люди же это увидят, а значит, у них появятся вопросы: "Зачем здесь поставили зенитные орудия, если все хорошо? Это значит, что кто-то прилетит?" Помните, когда в Москве начали расставлять ПВО на крышах, люди тоже начали задавать вполне закономерный вопрос: "Как же так?! Ведь Путин только что сказал, что СВО идет по плану". И мы видели, что дроны долетали и до Москвы тоже.
Даже мэры и губернаторы не могут закупать ПВО
Кремль давно уже ведет политику отрицания реальности, и коронавирус тоже ярко это показывал. Они стараются замолчать существующие проблемы. Ну, упадет дрон на дом, погибнет человек – они пошлют своих людей, те сунут денег родственникам погибшего, чтобы те молчали, пригрозят им: "Если начнете что-то говорить, мы вас посадим за военные "фейки". То есть у них нет задачи защитить Россию от того, что война приходит в страну, им нужно, чтобы картинка была красивая и люди думали, что война их не коснется.
ГДЕ ДОРОЖЕ ЖКХ
Жизнь россиян с 1 июля подорожала: в среднем на 10%, например, выросли тарифы на коммунальные услуги. В Минэнерго такое повышение объяснили "ростом издержек производителей и поставщиков, связанных с общим увеличением цен в экономике". Отличие от предыдущих индексаций очевидно: так, в 2022 году регионы повышали стоимость коммунальных услуг максимум на 6,5%, в прошлом году индексации вовсе не было. Теперь же непосильные платежи вынуждены платить жители Алтайского края, из-за этого они вышли на пикеты: коммунальные услуги подорожали более чем на 14%, а качество этих услуг часто вызывает вопросы.
С нами экономический обозреватель Радио Свобода, автор и ведущий программы "Деньги на Свободе" Максим Блант.
Насколько экономически оправдано повышение тарифов на коммунальные услуги? Действительно ли не хватает денег на то, чтобы содержать все в благопристойном виде?
Сейчас в России не та ситуация, чтобы добиваться от власти каких-то ответов
Максим Блант: Безусловно, не хватает. Даже с тем повышением, которое проводится, все равно не хватит. Ведь "Газпром" впервые за многие годы вышел в гигантский убыток, потерял европейский рынок, а внутрироссийские цены для него крайне невыгодны. Поэтому повышение тарифов, прежде всего на электроэнергию и газ, обусловлено повышением цен на газ, которое "Газпром" выбил из правительства. Оно больше, чем инфляция, как и все повышение тарифов ЖКХ. Тем не менее, правительство на это пошло, потому что кто-то должен оплачивать убытки "Газпрома", связанные с войной.
Марьяна Торочешникова: Кто-то – это население?
Максим Блант: Безусловно, отчасти и население, хотя для промышленников это еще более серьезное повышение. При этом уже полтора-два года идут разговоры о том, что доходы населения растут не по дням, а по часам. Если посмотреть на то, что часть людей получают деньги на оборонных заводах, где зарплаты выросли очень сильно, часть людей получают деньги, воюя на территории Украины, часть людей – за убитых и раненых, то в среднем рост действительно прослеживается. Но все остальные остались при своих, а цены растут, причем не только на "коммуналку".
Есть и другие факторы, которые тоже влияют и на состояние ЖКХ, и на стоимость. Это прежде всего необходимость содержания ЖКХ на оккупированных территориях и восстановления жилищно-коммунальной инфраструктуры, как и вообще жилья, дорог, транспортной инфраструктуры. И российские регионы часть денег, которые они раньше тратили на собственные нужды, вынуждены в условиях давления со стороны федерального центра тратить на оккупированных территориях в рамках так называемой "программы шефской помощи новым регионам".
Из-за нехватки бюджета получаются все неприятные истории, когда люди в стране встречают Рождество при свечах, без отопления, горячей и холодной воды, потому что промерзают трубы. А потом случаются наводнения, и недостаток строительной техники не позволяет укреплять дамбы. Все это издержки военной операции.
"Газпром" впервые за многие годы вышел в гигантский убыток, потерял европейский рынок
Марьяна Торочешникова: Почему в этом году Петербург оказался единственным городом, тарифы в котором остались на прежнем уровне? Кто решает, на какой размер повысить сборы?
Максим Блант: Региональные власти. В Петербурге выборы: очевидно, поэтому там с тарифами все гораздо лучше, чем в других регионах. А в Забайкалье есть "вилка", которую разрешено использовать местным властям при повышении тарифов ЖКХ. Кто-то использует ее по максимуму, а кто-то – исходя из своих бюджетов. Те регионы, где нет военных заводов и военных заказов, вынуждены хоть как-то собирать деньги в региональный бюджет. Очередная шестилетка Путина началась с больших обещаний, и их нужно выполнять, в том числе и за счет региональных бюджетов.
Марьяна Торочешникова: Могут ли граждане каким-то образом контролировать обоснованность тарифов ЖКХ?
Максим Блант: Граждане, безусловно, пока еще могут спрашивать, но с каждым разом эти вопросы все больше чреваты попаданием в неприятные списки "иностранных агентов", людей, которые очерняют российскую действительность. И я не думаю, что они получат те ответы, которые их удовлетворят. Сейчас в России не та ситуация, чтобы добиваться от власти каких-то ответов.
Марьяна Торочешникова: Что будет дальше со стоимостью коммунальных услуг? Будет непрерывный рост, но уже в следующем году, или ожидать сюрпризов уже в этом?
Максим Блант: Я думаю, нет. Скорее будет ухудшаться качество услуг. Сильно расти тарифам не дадут: население может начать возмущаться. Если начнутся повышения в Центральной России, то это может оказаться фактором, снижающим доверие к власти. Но качество этих услуг действительно будет падать. Нынешней зимой опять будут перемерзшие трубы, теплоцентрали – и часть населения окажется в морозы без света, тепла и горячей воды.
ДЕПУТАТЫ ВЗЯЛИСЬ ЗА АБОРТЫ
В России хотят на четверть сократить допустимый срок искусственного прерывания беременности: с 12 до 9 недель. Депутаты Госдумы уже направили в Минздрав соответствующие рекомендации, а сами готовят законопроект о признании права на жизнь эмбриона.
Инициативу депутатов комментирует правозащитница Софья Русова.
Софья Русова: Это все в логике той политики, которая была негласно принята в отношении женщин, потому что в в каких-то комплексных документах, как, например, "Стратегия в интересах женщин", это пока не зарегламентировано. Безусловно, это может привести к плохим последствиям для прав женщин. Кроме того, как отмечает ряд профессиональных гинекологов, у женщин могут быть свои физиологические особенности, и прерывать беременность на 10-11-12 неделе вполне нормально.
Политика в России сейчас, к сожалению, важнее здравого смысла
В июне этого года приняли еще и новые рекомендации по обязательному психологическому консультированию. Только при настоятельном желании женщины и после обязательного психологического консультирования ее направляют на аборт, что еще удлиняет процедуру. Пока известны единичные случаи, когда женщины вовремя не смогли сделать аборт из-за отказа частных клиник. Такой кейс был в Карелии. Пока нигде никого не привлекли по закону о склонении к абортам, который приняли уже более чем в десяти субъектах РФ.
Но этот закон больше политический, он направлен не на практическое подавление прав женщин, а больше на право высказывания. Практики пока нет. Минздрав и раньше сталкивался с лоббизмом полного запрета абортов, в том числе со стороны РПЦ, но раньше они держали оборону. Однако сейчас в России политика важнее права и профессионализма. Прошло два форума, где депутаты и политики высказывались по этим вопросам, и все это давит на профильные ведомство.
Марьяна Торочешникова: На одном из этих форумов уже вновь появились предложения законодательно закрепить за эмбрионом право на жизнь.
Софья Русова: Об этом говорится не первый месяц. Петр Толстой заявил на форуме об этой инициативе, сказал, что заручился поддержкой ста депутатов в Госдуме, чтобы внести этот законопроект. И я вижу, как стремительно сокращается база здравомыслия в контексте принятия новых законов, так что принять это могут, и последствия будут плохие. Политика у нас сейчас, к сожалению, важнее здравого смысла и практической работы.
Марьяна Торочешникова: А чего они добиваются, какую проблему хотят решить таким образом?
Софья Русова: Они все время говорят о демографических проблемах. Депутат Нина Останина сказала, что это будет преступление – в Год семьи принимать закон о профилактике домашнего насилия. Были и другие интересные высказывания. У нас глобальная консервативная политика в отношении прав человека. К сожалению, доводы демографов никак не доходят до представителей власти. Для них это тема популистская, удобная для манипуляций: "мы вымираем, нам надо размножаться, нужны новые граждане, кто будет воевать"? Это затрагивает очень недалекие, менее образованные, подверженные пропаганде слои населения.
Люди, способные сами принимать решения, неудобны государству
Попытка дискутировать о запрете так называемой идеологии childfree тоже отсюда: это попытка подавлять субъектность граждан, консервативная политика подавления прав человека и личного выбора. Не иметь детей – это выбор. А какие сейчас в России могут быть выборы?
Марьяна Торочешникова: Может ли российское государство в своей борьбе за демографию дойти до того, чтобы штрафовать людей за бездетность или обязывать женщин рожать?
Софья Русова: Я думаю, это будет по аналогии с ЛГБТ. Сначала запретили пропаганду ЛГБТ среди детей, потом – среди взрослых, а потом признали экстремистским движением. На мой взгляд, такие запреты обусловлены в том числе социально-политическими факторами. Люди, способные сами принимать решения, неудобны во всех смыслах. Сегодня это не вписывается в политику государства.
Если государство хочет стимулировать рождаемость, то надо вводить больше социальных мер поддержки – это и финансовые меры, и стабильность. Как показывают опросы, россияне не видят стабильного будущего, поэтому и отказываются от длительных партнерских отношений, семьи и рождения детей.
