Владимир Тольц: В канун 90-й годовщины расстрела последнего российского императора и его семьи имя Николая Второго, как об этом сообщили российские СМИ, по результатам голосования в общенациональном телепроекте «Имя России. Исторический выбор 2008» заняло первое место. На сегодня отрекшийся от престола император по количеству проголосовавших за него «опережает» и Сталина, и Ленина, не говоря уже о Владимире Высоцком, Петре Первом и о «нашем всём» - Александре Сергеевиче Пушкине, количество «фанатов» которого почти вчетверо меньше, чем у последнего русского царя. Как и насколько связаны эти данные с особенностями национального сознания, и каковы политические перспективы монархической идеи в сегодняшней России? Этому посвящен сегодняшний выпуск РВВ.
Для начала следует отметить, что участившиеся на фоне голосования по проекту «Имя России» и «Царских дней» в Екатеринбурге дискуссии и просто высказывания Омссии? Ро об устойчивом «монархизме российского общественного сознания» и перспективах политического движения России в рамках монархической парадигмы страдают некоторой сумбурностью. Историк и богослов, профессор Московского государственного института международных отношений Андрей Зубов считает, что когда говорится о «монархическом сознании», следует четко разделять существующее в некоторых слоях общества желание возродить династическую монархию, с одной стороны, и ориентацию на единовластие, т.е. предпочтение этой формы власти идее разделения властей и разного рода парламентским и избирательным процедурам. (Кстати, в этом варианте неважно даже будет ли «единовластный властелин» формально коронован, либо окажется «обычным» диктатором или тираном.)
Андрей Зубов: К сожалению, монархическая идея во втором смысле, в смысле ориентации на одного человека, на личность, а не на сумму положительных или отрицательных идей, которые эта личность исповедует, та партия, которой эта личность принадлежит, та традиция, которой она следует, вот эта, к сожалению, монархическая тенденция, тенденция личностной ориентации, как говорят политологи, она в русском обществе очень сильна, она в нем доминирует. И здесь, понятно, есть очень хорошее историческое основание для всего этого, т.е. абсолютная монархия для царской России. Такая же абсолютная монархия практически всего коммунистического периода, такая же абсолютная монархия во многом, с рядом оговорок, но все же в послесоветский период, когда реально того, кто брал власть, без его собственного желания отстранить от власти ни разу не смогли.
Владимир Тольц: Ну, что ж, такова вероятно реальность монархизма. Еще ведь Розанов отметил, что сущность его не в рациональных аргументах, и не в программном оправдании, а в стихии, сотканной из воображения и чувства.
Андрей Зубов: Да. Но, понимаете, есть воображение и чувство по отношению к династу, который представляет династию, правившую триста лет, возможны, то какие могут быть воображения и чувства по отношению, скажем, нынешнего президента Дмитрия Медведева, вчера просто никому не известного в России. Или Владимира Путина, который за полгода до его избрания тоже был никому не известен.
Владимир Тольц: Но тут позвольте напомнить: мальчика Мишу Романова, когда Земский собор в 1613 году выбирал его на царствование, тоже не все знали. И ничего – династия царствовала 300 с лишним лет…
Андраник Мигранян: Монархия – это своеобразная форма легитимации существующей системы, которая вытекает из традиций, опирается на определенные ценности, отвечает на запросы огромной массы населения. И в этом смысле, мне кажется, что судьба российской монархии оказалась трагической, и трагической оказалась в первую очередь и как для российского государства, так и для российского народа.
Владимир Тольц: Так рассуждает коллега Андрея Зубова по профессорству в МГИМО, член Общественной палаты РФ Андраник Мигранян Андраник Мигранян: Если бы трансформация царского режима, монархического была бы осуществлена более плавно и не было бы отречения Николая, то может быть устойчивость государства могли бы сохранить, а это означает, что мы могли бы избежать этого революционного хаоса, фронтального противостояния огромных масс людей друг к другу миллионных жертв, и всего того, что произошло потом в двадцатом веке в жизни нашего государства. То есть Николай и сам институт монархии, институт царя играли колоссальную стабилизирующую роль. Вот почему, мне кажется, после этого страна покатилась и пошла. Владимир Тольц: Как и у многих в прошлом молодых коммунистов, ставших по нынешней моде государственниками-антикоммунистами, у члена Общественной палаты Андраника Миграняна редуцированная историческая память. – Ну, какую же «колоссальную стабилизирующую роль» играл убиенный в Екатеринбурге последний император, когда именно в его царствование и случились и Февральская революция, и Октябрьский переворот? Совсем иначе, нежели Мигранян, говорит о стабилизирующей функции монарха молодой философ и литературный критик Оксана Тимофеева. Оксана Тимофеева: На мой взгляд, представление интеллигенции об авторитарной личности, которая является представителем народа, оно является ошибочным. Да, конечно, возможность и действительность того, что монархическая идея сейчас получает какое-то распространение, она связана с некими компенсаторными механизмами психологическими. Но, прежде всего, на мой взгляд, с тем, что люди беспокоятся за свое будущее, они боятся перемен, боятся того, что это будут перемены к худшему. Как рассуждает такой средней руки монархист, говорит: царь – он все время один, а завтра придет к власти Ле Пен, послезавтра придет Жириновский или кто-то еще и тогда будет еще хуже. Царь – это некий гарант стабильности и так далее. Владимир Тольц: Беседовать со «средней руки монархистами», о которых упомянула Оксана Тимофеева, мне лично не доводилось. Все больше с «выдающимися». Вот, например, недавно прибывший в Россию из США для руководства Российским Императорским союзом Георгий Федоров. - Георгий Александрович, как вы оцениваете монархическую составляющую нынешнего российского общественного сознания? Георгий Федоров: С каждым годом оно увеличивается, слава Богу. Насколько оно большое, я не мог бы сказать точно, но по некоторым анализам оно приближается к 25% населения. Конечно, было бы хорошо, если это так, но статистике не всегда можно верить. Но самое важное, что, если смотреть сейчас на народное, так ведь понятие исторической давности, уничтожение императорской семьи, крестные ходы, которые происходят в этом году по поводу, и убийство императорской семьи, и все остальное, празднование двенадцатилетия, это невероятно. Я такого еще никогда не видел в России. Так что я, честно сказать, очень доволен. Владимир Тольц: Георгий Александрович, можно, наверное, констатировать, что нынешние власти теперь весьма терпимо относятся к монархической идее, к легальному функционированию в стране ордена Российский Императорский союз… Георгий Федоров: Я бы не согласился с вами. Но в целом хорошо. Владимир Тольц: Ну, если вы не согласны, тогда вопрос: а как, по вашему мнению, относятся российские власти к монархической идее сегодня, к ее практическим перспективам? И чем мотивировано это отношение? Георгий Федоров: Я думаю, что теперешняя власть российская вообще не относится к такому понятию, что восстановление монархии в России возможно или нужно. Но что они поддерживают аспект такой, чтобы люди вспоминали императора Николая Второго как святого и тому подобное, этого они придерживаются, потому что, по-моему, хотят поставить крест на этом. Вот мы позволяем вам, вы можете восхвалять, можете сделать его святым, дело с концом, и на этом заканчивается монархический период в России. Владимир Тольц: Но позвольте напомнить вам покровительственное отношение к родственникам Николая II и со стороны президента Ельцина, и со стороны президента Путина. Про Медведева ничего не знаю, но думаю, как и многие другие политические линии предшественника, он и это унаследует. Ведь помимо прочего такое отношение позволяет выглядеть респектабельно в глазах внешнего мира… Георгий Федоров: Да, для них это выгодно сейчас чисто политически. Потому что если мы возьмем церковное общество как таковое православное России и, я бы сказал, что большинство духовенства в России, просто православные считают себя монархистами, то это уже придает какую-то силу, движение монархистского мышления. Глупо было бы с их стороны высказываться против официально. Они могут заигрывать где-то, но они нигде не выскажут вам, что они считают возможным восстановление монархии. Скажем, Путин по телевизору, где его молодежь спрашивала насчет государства, и кто-то спросил насчет монархического строя, возможно ли вообще это восстановить в России, на что он сказал: нет. Было хорошее время, то-се, но сейчас совсем другой век, монархия уже устарела. Владимир Тольц: Георгий Александрович, а как лично вы видите перспективы монархического движения в России? Возможна ли реализация на практике (и в какой форме?) идей, которыми вы одухотворяетесь? Георгий Федоров: Да. Я считаю это не только возможным, но и нужным для спасения России. Без этого Россия не только будет раскалываться, но и уничтожать саму себя. Если не восстановит монархию. Практически это очень возможно. Если сделать в России даже простой референдум по-поводу восстановления монархии, что народ со временем возьмет и выберет это. Есть такой подход. Подход также есть. Если церковь будет больше открыто выступать за возвращение монархической власти в России. Как, скажем, в Грузии, Патриарх заявил, что грузинский народ требует восстановления монархии, он считает, что это обязательно.
Георгий Федоров: Нет, я никак не могу себе этого представить. Династию избирать невозможно, когда клятва ё13-го года остается действительной до сегодняшнего дня и может быть только из дома Романовых. Весь русский народ знает, кто такой глава династии. Это Великая Княгиня Мария Владимировна. А наследник, сын ее, цесаревич Георгий. Владимир Тольц: Что Вы можете, хотя бы кратко, рассказать о них, как о знакомых вам людях? Георгий Федоров: Во-первых, я их очень хорошо лично знаю. Во-вторых, они всю жизнь свою отдали служению России. Они везде защищают русский принцип, защищают русскую честь, все время выступают где-то. Сейчас возглавляют много благотворительных организаций в России и т.п. Так что, они работают день и ночь. Владимир Тольц: Кем же и где работает сейчас цесаревич? Георгий Федоров: Цесаревич сейчас, к сожалению. Должен фактически содержать мать и бабушку, потому что денег-то у них никаких нет. Глупые размышления у людей, что Романовы богатые. Они живут как простые люди. И он сейчас работает в Женеве и зарабатывает хлеб для бабушки и для матери. А когда есть возможность, он приезжает в Россию, навещает Россию. Ну, по-крайней мере раз в год. Владимир Тольц: А где и в каком качестве он работает в Женеве?
Георгий Федоров: Точно не могу вам сказать. Последнее время он работал в управлении каком-то Соединенной Европы. Он юрист, закончивший Йельский университет. Так что, он там какую-то обязанность имел. Но сейчас просто не знаю. Я только знаю, что он зарабатывает деньги, потому что Великая Княгиня Мария Владимировна потом разъезжает по всему свету и слава Богу, когда ее приглашают в Россию, за это платят русские монархисты тут, а так, вообще-то живут они, как говорится, считая центы. Они находятся в Испании.
Владимир Тольц: Обосновавшийся ныне в Петербурге руководитель Российского Императорского союза Георгий Федоров. Уже после нашей с ним беседы я прочел на одном из российских сайтов, что в ходе нынешнего визита Мария Владимировна простила убийц царской семьи, и заявила о своей готовности вернуться в Россию, чтобы возглавить монархию:
"Я все решила давно, но жду, пока российский народ и правительство даст нам знать, что они хотят, чтобы императорский дом вновь жил в России. Нужна ли России монархия? Люди сами должны это для себя решить. Я считаю, что это самая гибкая система, которая дает нации что-то вечное, на что люди могут опереться, будь они той или другой партии. Я хочу быть для русского народа другом и матерью, к которой всегда можно обратиться".
Владимир Тольц: И дальше на том же сайте: Российский народ как обычно безмолвствует. Так и представляется, что Мария Владимировна со всем своим семейством обосновалась у стен Кремля и ждёт, пока задыхающийся от уз демократии российский народ вознёсет её на престол. Впрочем, великая княгиня тут же опровергла подобные предположения, ещё раз подчеркнув, что "должны быть особые обстоятельства, статус, чтобы было понятно, что правительство и народ хочет моего переезда".
Владимир Тольц: Судя по другим сообщениям часть народа, к примеру, представители Тульской епархии РПЦ уже высказалась: «Мы не признаем царственного положения Марии Владимировны»
Владимир Тольц: А тульские коммунисты поддержали духовных пастырей своих православных земляков: «Существующий дом Романовых, это не какая-то конструктивная, объединяющая сила. Это – «светская тусовка», не имеющая никакой силы. Он не оказывает ни серьёзного политического влияния, ни какой-то серьёзной благотворительной помощи. Российским гражданам это не интересно, им совершенно чужды царственные волнения и переживания. Всё это из раздела светской хроники, как страница истории это может быть интересно, но не имеет смысла в настоящем».
Владимир Тольц: Как показывают недавние президентские выборы, существующая ныне в России ныне система власти, поэтически именуемая иногда «суверенной демократией», в восприятии значительной части общества во многом устройством своим близка системе монархической и вполне устраивает большинство участников недавних выборов. Это восприятие, кстати, отразилось в нынешнем рейтинге имени последнего императора в проекте «Имя России». Так, где же разница между упомянутой «суверенной демократией» и государственным устройством, о котором взыскуют российские монархисты? Профессор Андрей Зубов: Андрей Зубов: Да, пожалуй, в монархии почти все есть, кроме официального ее объявления. Потому что монархия необязательно должна быть династической. В принципе, в той же Византии императоры совсем необязательно были детьми императоров. И та традиция, которую сейчас фактически установили в России, а до этого это была традиция коммунистическая – назначение генеральных секретарей, эта традиция именно византийская, когда следующего императора, не связанного, как правило, кровным родством с предшественником, но связанного общим делом, но помоложе, его назначают из видов собственной выгоды, из выгоды своей семьи правящий император себе сначала соправителем, ну а после смерти своим преемником. Так что в этом смысле, мы скорее воспроизводим сейчас не западноевропейскую династическую монархию, а вот византийскую, такую избираемую. Кстати говоря, еще один момент этой монархии похож. Дело в том, что император назначал себе соправителя, а потом преемника, но официально он утверждался ипподромом, то есть народом. Народ собирался не у избирательных урн, а, как правило, на самом популярном месте Константинополя – на ипподроме, и вот он там должен был криком, а отнюдь не правильным голосованием, как, скажем, в Афинах древних выбирали магистратов, он должен был криком поддержать, что достоин этот человек быть императором. Понятно, что «не достоин» не кричали, потому что это плохо могло кончиться, те, кто не хотели кричать, просто не шли на ипподром. Так что в этом смысле наши нынешние выборы тоже очень напоминают ипподром с криками «достоин». Владимир Тольц: Так считает историк Андрей Зубов. Получается, что Россия сегодня это как в кино – «уроки Византии». В действии…. -Андрей Борисович, ну, тогда у меня последний вопрос: а имеет ли эта своеобразная квази-монархическая система (можно ее и суверенной демократией называть – дело же не в названии) имеет ли жизненные перспективы? И какие? Андрей Зубов: Что касается названий, то ведь очень часто. Практически. Республиканские форумы именовались монархиями в древности, потому что так было принято тогда всех именовать, и многие тираны объявляли себя королями. Сейчас многие фактически короли-императоры назначают себе преемников, даже собственных детей, как Алиев в Азербайджане. Они именуют себя президентами, хотя это, безусловно, монархия. То есть вопрос моду, традиции формально, конечно. В названиях, скажем, за лидерами мира, за САШ, западноевропейскими странами заставляет вот надевать скромный черный костюм президента, а не подбитую горностаем мантию короля. Но очень много монархического есть вообще сегодня в мире, в том числе на постсоветском пространстве. Что же касается перспектив. То, понимаете, такая монархия, которая на самом деле является просто формой диктатуры, узурпация власти определенной группой лиц, которая внутри себя ее наследует. Она может существовать до тех пор, пока общество на это согласно, пока общество довольно или запугано. Я думаю, что нынешнее российское общество не запугано. Запугать его довольно сложно, нет средств запугивания, подавления массового. Конечно, отдельных людей легко подавить и даже уничтожить. А вот что касается довольства, пока оно довольно понятно чем: тем, что живут как никогда хорошо. Так хорошо никогда русские люди не жили, по крайней мере, со времен Первой Мировой Войны, а до этого никто не помнит. Поэтому, как только ситуация изменится, причем измениться она может по двум причинам: или станут хуже жить, или станут просто умнее и ответственней в силу образования, знакомства с жизнью на Западе, культуры, общения на языке, в Интернете и т.д., до тех пор вот эта псевдореспубликанская форма правления, которая у нас существует на самом деле. Естественно, околомонархическая, будет существовать. Но когда люди почувствуют, что просто властью наслаждаются не ради власти, а ради того, чтобы более крупный кусок класть в собственный рот, чем в рот подвластных, тогда подвластные могут сделать примерно то же самое. Что сделали в США при Дефферсоне и Вашингтоне. Просто могут сказать, что нет. Мы не хотим дальше отдавать другому дяде то, что мы заработали собственными руками. И тогда монархии кончаются, и возникают республики. Или монархии становятся такими, как в Великобритании, когда король царствует, но не управляет.
