- Будут ли искать виновных в избиении журналистки и адвоката в Чечне?
- Родственники Алексея Навального обратились в суд из-за отказа администрации колонии в свиданиях и телефонных разговорах.
НАПАДЕНИЕ В ГРОЗНОМ
В Боткинскую больницу в Москве доставили журналистку "Новой газеты" Елену Милашину и адвоката Александра Немова. У Милашиной черепно-мозговая травма и множественные ушибы. У Немова, кроме побоев, ножевое ранение в ногу. Накануне по дороге из аэропорта в Грозный на них напали неизвестные в масках. Милашиной угрожали отрезать пальцы, если она не разблокирует телефон. От Немова требовали того же, приставив пистолет к голове. Милашина и Немов убеждены, что нападение связано с их профессиональной деятельностью. В Кремле ситуацию охарактеризовали как "серьезное происшествие". Председатель Следственного комитета России поручил провести проверку, но уголовное дело возбуждать не спешат.
Руководитель Команды против пыток Сергей Бабинец много лет сотрудничает с Александром Немовым и Еленой Милашиной и был в Грозном в день нападения на них.
Марьяна Торочешникова: Сергей, вечером в среду пришла новость о том, что СК все-таки возбудил уголовное дело по факту этого нападения. Как сейчас себя чувствуют Елена и Александр?
Сергей Бабинец: Оба идут на поправку. Им оказывается вся необходимая медицинская помощь. Врачи московской больницы окружили их заботой. Их посещает и специалист в области психологии. Внешне оба выглядят жизнерадостными, шутят, Елена возмущается тем, что не может печатать, поскольку ей опять наложили гипс на руки, хотя до этого в Осетии сняли. Лежать в больнице, конечно, никто из них долго не хочет.
Опыт показывает, что подобные дела ни разу эффективно не расследовались следственными органами Чеченской Республики
Марьяна Торочешникова: Я предположила, что делом занялся федеральный Следственный комитет, московские следователи. Это так? Или дело отдали в Чеченскую Республику?
Сергей Бабинец: Пока достоверной информации у нас нет. Полагаю, что проверка все-таки была проведена в Чеченской Республике, и по ее итогам возбуждено дело. Пока Александра и Елену в Москве так никто и не опросил, из СК никто не приезжал. Елена и Александр убеждены, что проведение эффективного расследования подобных дел возможно только силами центрального аппарата СК РФ. Опыт предыдущих нападений на журналистов и правозащитников показывает, что подобные дела ни разу эффективно не расследовались следственными органами Чеченской Республики. Например, нападение на Елину Милашину в 2020 году, когда ее и Марину Дубровину избили в Грозном, дела о нападениях на Сводную мобильную группу, когда нам подожгли квартиру в 2014-м году, когда ее разгромили и разбили нам машину в 2015 году, когда в 2016 году напали на пресс-тур и избили российских и иностранных журналистов, сожгли микроавтобусы. Ни разу это не было эффективно расследовано силами местных следователей ни в Чечне, ни в Ингушетии.
Они боятся? Может быть. Есть ли для этого основания? Конечно, есть. Рамзан Кадыров все-таки имеет безграничную власть на территории Чечни. Там действует только один закон, который называется "Рамзан сказал". Пока Рамзан не скажет, ничего сделано не будет, даже если этим делом занимаются федеральные органы. Поэтому не приходится надеяться на то, что будет расследовано дело о нападении на "врагов Кадырова", как он сам называл Елену Милашину.
Марьяна Торочешникова: Меня поразили некоторые комментарии на адвокатских форумах, в журналистских чатах: "А зачем они поехали в Чечню? Нечего там искать подзащитных, нечего туда ездить и что-то писать. Нужно сразу отдавать себе отчет, что это небезопасно, и потом не жаловаться".
В Чечне действует только один закон, который называется "Рамзан сказал"
Сергей Бабинец: Ну, каждый меряет по себе, готов ли он заниматься опасными темами. Далеко не каждый адвокат готов оказывать помощь людям, которые пострадали, чьи права были нарушены государственными органами. Далеко не каждый адвокат готов работать по делам, связанным с пытками, с насильственными исчезновениями. Более того, единицы адвокатов по всей России готовы работать по делам, связанным с пытками в Чечне: все очень боятся. А угрозы действительно есть, и последнее нападение на Елену и Александра только лишний раз это подтверждает.
Елена Милашина, Александр Немов и другие адвокаты, которые продолжают здесь работать, добиваются того, чтобы законы соблюдались единообразно на территории всей России. А Чеченская Республика – это Россия, и здесь граждане должны жить точно так же, как и на территории всей остальной страны, не боясь за себя и родственников, не беспокоясь за свою жизнь и здоровье, не пугаясь людей в форме.
Марьяна Торочешникова: А как вы относитесь к реакции адвокатского сообщества, в частности Федеральной палаты адвокатов? Она сначала выступила с протестным заявлением из-за нападения на Александра Немова, а теперь уже можно видеть неоднократные сообщения от них о том, что они будут добиваться создания какой-то отдельной статьи Уголовного кодекса или отдельной квалификации о нападении на адвоката.
Сергей Бабинец: Хочу выразить искреннюю благодарность всем, кто поддерживает Елену и Александра, кто помогал им в эвакуации, в оказании медицинской помощи, в освещении этого события. Именно это помогло привлечь к этому преступлению такое большое внимание. Возможно, на фоне этого события действительно удастся добиться каких-то изменений, в том числе и в законодательстве относительно обеспечения безопасности работы правозащитников, адвокатов и журналистов на территории всей России. Ведь это далеко не первое нападение на адвоката. И журналистов тоже бьют, убивают.
Марьяна Торочешникова: А как вам первая реакция местных властей на случившееся и комментарии о том, что все это провокация, что это не чеченские силовики, а чуть ли не иностранные спецслужбы, которые хотят дестабилизировать обстановку?
Единицы адвокатов по всей России готовы работать по делам, связанным с пытками в Чечне: все очень боятся
Сергей Бабинец: Мы приехали в Чечню на оглашение приговора Зареме Мусаевой, которую с применением насилия увезли из ее дома в Нижнем Новгороде, привезли в Грозный, сфабриковали в отношении нее два уголовных дела и судили. Мы ехали только для того, чтобы осветить это дело, но получилось так, что из этого дела сделали огромное событие. На протяжении всего судебного следствия адвокаты много раз ездили в Грозный, и каждый раз они сообщали о том, что за ними ведется слежка. Мы про это сообщали, писали. Уполномоченный по правам человека Мансур Солтаев заявлял: "Чего это они выдумывают сами себе какую-то слежку?! Это дело уже никому не интересно". И вот "выдумки" превратились в жестокое избиение. И здесь уже Мансур Солтаев начал говорить: "Ой, какой ужас! Это сделали какие-то диверсанты, которые хотели дестабилизировать обстановку в Чеченской Республике". Потом стали говорить, что это чуть ли не какие-то западные спецслужбы.
Во время других нападений была схожая риторика, тоже заявляли, что это чуть ли не агенты Госдепа лично приезжают и устраивают такой дебош внутри Чечни. Такие заявления – полнейший бред. Но, если есть такое заявление, пусть Следственный комитет проведет проверку, каким образом на территорию Чеченской Республики, одного из самых безопасных, как заявляется, регионов, проникли какие-то диверсанты, устроили там такое нападение и спокойно скрылись. И местные правоохранительные органы не смогли абсолютно ничего сделать, чтобы задержать этих диверсантов.
ПРИГОВОР ИЛИ МЕСТЬ?
"Виновна в насилии над полицейским и мошенничестве" – к такому выводу пришел суд в Грозном и приговорил 53-летнюю Зарему Мусаеву, мать чеченских активистов, к 5,5 годам колонии. Уголовное дело против нее, которое правозащитники и адвокаты называют сфабрикованным, – лишь один из эпизодов многолетнего преследования семьи Янгулбаевых. Об этом, кстати, неоднократно писала журналистка "Новой газеты" Елена Милашина, на которую напали в день оглашения приговора Зареме Мусаевой.
На видеосвязи с нами – еще один сын Заремы Мусаевой, правозащитник Абубакар Янгулбаев.
Абубакар Янгулбаев: До нападения на Милашину и Немова я полагал, что, возможно, маму выпустят с условным сроком, учитывая, что она провела уже полтора года за решеткой и что не было никаких доказательств хотя бы по мошенничеству, которое ей инкриминировали. А после этого нападения произошла некая эмоциональная эскалация толерантности к насилию, и судья, может быть, тоже был под этим эффектом и понимал, что если не выполнит требования гособвинения, то тоже может попасть. И в итоге мы получаем максимальный срок, который запрашивало гособвинение. Этот срок я могу сравнить только со смертным приговором с учетом всех ее заболеваний. Этот приговор сам по себе является абсурдным, незаконным, необоснованным, а в уголовном деле присутствуют фундаментальные и существенные нарушения.
Марьяна Торочешникова: Вашу маму журналисты много раз называли "заложницей Кадырова". А для чего ему понадобилась такая заложница?
До нападения на Милашину и Немова я полагал, что, возможно, маму выпустят с условным сроком
Абубакар Янгулбаев: Она с самого начала абсолютно точно является заложницей: Кадыров воспользовался этим методом для того, чтобы давить. Мы всей страной наблюдали, что все эти обвинения в рамках закона она получила только после того, как ее похитили и 15 суток удерживали в спецприемнике тоже по надуманной причине. Это дело они фальсифицировали. И все это связано только лишь с деятельностью ее сыновей, а не с ее деятельностью. Я работал в Чечне, в Дагестане, по всей России, абсолютно не боялся, меня задерживали. Среднего брата тоже задерживали и пытали. Мы все проходили этот конвейер насилия. Но почему нельзя было остановиться на ком-то одном из нас и не переходить к матери?.. Вот этого я не понимаю. Но теперь прихожу к выводу, что системе это выгодно. Всем остальным, кто решит идти против власти, система будет приводить в пример Янгулбаевых: "Будете что-то делать – мы будем забирать не вас, а вашу мать".
Марьяна Торочешникова: А как вы расцениваете нападение на Александра Немова, адвоката вашей мамы, и Елену Милашину, которая много писала о вашей семье? И даже в какой-то момент случилось так, что помогла вашему брату Ибрагиму избавиться от пыток и выехать из республики. Почему на них напали именно в день приговора? Неужели для того, чтобы надавить на судью?
Абубакар Янгулбаев: Здесь целый комплекс причин, который сидит в голове у Кадырова вместе с остальными его комплексами. Он категорически не переносит независимую журналистику и независимую правозащиту. Это такая форма диктатуры – абсолютнейшая, тоталитарная, где все должно контролироваться, даже семейные, личные отношения. Они же лезут в дом, чуть ли не в спальню к людям! И это нападение – не первый случай. Были нападения и убийства, пытки правозащитников и журналистов, их сажали в тюрьму, жгли машины, были погромы в офисах. И ни разу не было ни одного уголовного дела!
Кадыров категорически не переносит независимую журналистику и независимую правозащиту
А сейчас это происходит на фоне уголовного дела, на фоне приговора, чтобы наказать любого, кто идет против режима, и даже их родственника. "Мы можем еще хуже, – вот что хочет сказать нам всем Кадыров. – Мы можем не просто вас облить зеленкой, побить, мы можем даже изуродовать вас, то есть обрить".
Марьяна Торочешникова: Такие нападения могут происходить в республике без ведома Рамзана Кадырова?
Абубакар Янгулбаев: Не то что Кадырова: это не может происходить без ведома Кремля. Все это одна система. Нельзя забывать, что Кадыров является Героем России, он дважды генерал России – генерал МВД, генерал Росгвардии, он является одним из главных рупоров войны, его постоянно хвалит Путин. И если бы хоть в чем-то он был самостоятелен, то его бы обязательно наказали, как наказывают остальных губернаторов. Я ни в коем случае не поверю, что Кадыров мог это делать без учета мнения и даже желания центра России.
ШИЗО НА ГАСТРОЛЯХ
Родственники Алексея Навального, включая его родителей, супругу и двоих детей, обратились в суд из-за отказа администрации колонии в свиданиях и телефонных разговорах с ним. Об этом в своем телеграм-канале сообщил сам Навальный, отбывающий наказание в колонии строгого режима во Владимирской области. За последний год у него не было ни одного свидания, а телефонные звонки разрешили лишь дважды, 11 месяцев назад. При этом почти полгода из двух лет в колонии Навальный провел в штрафном изоляторе.
По словам адвоката Виктории Лобановой, закон позволяет руководству исправительных учреждений ограничивать заключенных в свиданиях и телефонных разговорах, особенно в случаях нарушения дисциплины. А нарушением правил внутреннего распорядка администрация может признать почти любую мелочь.
Законом предусмотрено, что наказание должно быть соразмерно тяжести поступка
Виктория Лобанова: Это право предусмотрено в том числе Уголовно-исполнительным кодексом. Осужденный помещается в штрафной изолятор, когда он, например, нарушил правила внутреннего распорядка. У осужденных есть определенные обязанности, которые они должны выполнять, например, при встрече с сотрудником здороваться, обращаться к нему "на вы", называть свои фамилию, имя, отчество, статью, по которой отбывают наказание. Или, например, соблюдать распорядок дня: в определенное время подъем, отбой, физические упражнения и так далее. Если администрация видит, что осужденный что-то нарушает, у нее есть право привлечь его к ответственности.
Законом предусмотрено, что наказание должно быть соразмерно тяжести поступка. Нельзя за незастегнутую пуговицу или за то, что человек после душа не успел вовремя надеть на себя верхнюю одежду, помещать его в штрафной изолятор суток на десять, потому что ранее он привлекался за какое-то нарушение. Это жестоко, негуманно. Но у администрации исправительного учреждения другие задачи.
Марьяна Торочешникова: С нами правозащитник, эксперт Фонда в защиту прав заключенных Петр Курьянов. Действительно ли администрация может на ровном месте отправить человека в штрафной изолятор?
Навльный просто враг режима, враг их всех, он там содержится вне всякого закона
Петр Курьянов: Да, как было при старых правилах внутреннего распорядка, точно так же и при новых, даже еще больше, прямо с потолка. Захотели тебя посадить – и будешь ты там сидеть 15 суток, и будет ПКТ (помещение камерного типа). Вот сейчас они напишут материал, соберут побольше – и наверняка Алексея Навального ждет смена режима на тюремный. У них же есть статистика – сколько-то человек отправить в ПКТ за полгода. А ПКТ – это тюрьма в тюрьме, тот же штрафной изолятор, только там чуть-чуть побольше того, что ты можешь иметь при себе в камере.
Марьяна Торочешникова: А можно ли человека держать в штрафном изоляторе бесконечно, если суд не приговаривал его к таким строгим условиям?
Петр Курьянов: Конечно, можно. Я сам сталкивался с многими такими случаями.
Марьяна Торочешникова: А это законно?
Петр Курьянов: Про какую-то законность вокруг Алексея Навального вообще не стоит разговаривать. Он просто враг режима, враг их всех, он там содержится вне всякого закона. Если надо поменять закон, мы знаем, что под него поменяли. Например, адвокатам разрешалось делать видеозапись с теми или иными заключенными, а накануне заключения Алексея Навального – такое ощущение, что под него сделали этот закон, и адвокаты уже не могут, им запрещено на федеральном уровне записывать на видео те или иные обращения. Под него поменяли весь контингент в этой колонии – скорее всего, для того, чтобы создавать нечеловеческие провокационные ситуации. Он огромный молодец, держит себя в руках. Я просто немножечко представляю, какую ситуацию ему там создают каждодневно, с утра до вечера.
Навальный огромный молодец, держит себя в руках
Марьяна Торочешникова: В то время, когда Россия еще попадала под юрисдикцию Европейского суда по правам человека, он признавал содержание в условиях российского штрафного изолятора пыточными и говорил, что это несоизмеримая жестокость. Действительно ли это можно расценивать как пытку?
Петр Курьянов: Безусловно, это пытка. Это каменный мешок, посередине камеры стоит столбик, на котором ты можешь сидеть, но прилечь ни на что не можешь. С утра до вечера по радио громко играют правила внутреннего распорядка или какая-нибудь несуразная дебильная музыка.
Марьяна Торочешникова: Или речи Владимира Путина.
Петр Курьянов: Это реально сводит с ума! Ты не можешь отлучиться, погрузиться в свои мысли, не можешь ничем заниматься. Ты либо с утра до вечера сидишь на этом пеньке, либо ходишь из угла в угол. Когда это происходит изо дня в день, многие люди действительно сходят там с ума.
Марьяна Торочешникова: А можно противостоять этому в рамках закона?
Петр Курьянов: Конечно, можно и нужно все это обжаловать. Но тюремщики создают такие условия именно для того, чтобы тебе каждодневно было не до этого, чтобы ты был занят решением каких-то пустячных бытовых проблем, чтобы твоя голова была занята тем ненужным, что, собственно, они тебе и навязывают с утра до вечера своими правилами.
