В этом выпуске передача из цикла «Писатели и музыка». Автор цикла — Владимир Абаринов.
Мне едва исполнился месяц, когда жители Ленинграда репетировали Октябрьскую революцию... Ребенок, рожденный под знаком Рыб, я был томим жаждой: молочные каналы не успевали заново наполняться.
Теперь стало хорошим тоном писать о Берджессе "писатель и композитор". Но сам он ставил "композитора" на первое место. "Я хочу, чтобы люди думали обо мне как о музыканте, который пишет романы, а не как о писателе, который между делом пишет музыку", — так он выразился на склоне лет. Берджесс — выходец из низов среднего класса. Он родился в семье лавочника, который по вечерам играл на пианино в пабе. Его мать и сестра умерли от испанки, когда Энтони не было и двух лет. Отец женился во второй раз. В детстве Берджесс был равнодушен к музыке, пока не услышал однажды по самодельному радио заворожившую его мелодию с "невероятным соло флейты". Берджесс говорит, что впал в психоделический транс и постиг "невыразимую словами духовную реальность". Это был "Послеполуденный отдых фавна", прелюдия Клода Дебюсси с такой богатой предысторией и не менее насыщенным продолжением, что об этом надо говорить отдельно.
Любовь к Дебюсси он сохранил на всю жизнь. Есть видео, на котором Берджесс. уже в преклонном возрасте, выбирает себе рояль в магазине музыкальных инструментов. И что же он играет на пробу? Souvenir du Louvre, она же "Сарабанда" — пьесу из фортепианного цикла Дебюсси "Забытые образы".
У Берджесса не было возможности учиться музыке систематически, и он стал музыкантом-самоучкой. Как и в литературе, в музыке он был многостаточником: сочинял симфонии, оперы, мюзиклы, камерные опусы для ансамблей разного состава. Балеты тоже сочинял, в том числе балет о жизни своего обожаемого Шекспира. Как и другие писатели до него — Джойс, например, которого Берджесс страстно любил — он был одержим идеей объединить, слить воедино литературу и музыку. Роман "Наполеоновская симфония" повторяет структуру Третьей симфонии Бетховена, "Героической". Наполеоновская тема долго не давала ему покоя.
Без музыки не было бы "Заводного апельсина" - во всяком случае фильма Стенли Кубрика. Вспомним мощное начало картины. Это музыка Генри Перселла на смерть королевы Марии в электронной обработке Уэнди Карлоса. Берджесс называл Перселла одним из своих любимых композиторов.
Садист и меломан Алекс обожает Бетховена, но наступает момент, когда он начинает его ненавидеть. Доктор Бродский, пытаясь выжечь каленым железом из его мозга саму идею насилия, показывает ему хронику нацистских зверств именно под музыку Бетховена, причем просмотр этот принудительный. "Вы не вправе использовать божественную музыку Бетховена в ваших гнусных фильмах!" - кричит Алекс своим мучителям. Но он забыл, что и сам творил насилие под эту музыку. Морально или аморально искусство? Берджесс считает, что оно имморально, безразлично к морали. Вот отрывок из его лекции, прочитанной в 1991 году.
Я часто не знаю, что такое искусство и обычно имею смутное представление о морали. Я занимаюсь искусством, хотя у меня есть соперники, отрицающие это. Мне до сих пор удавалось избегать тюремного заключения в демократической стране, хотя я участвую в международном спорте обмана государства относительно моих законных доходов, путешествую в первом классе с билетом второго класса, совершал прелюбодеяние, изрекал богохульства и непристойности, бывал пьян, а главное - лгал. Последняя фраза Оскара Уайльда в предисловии к "Дориану Грею" — "Всякое искусство совершенно бесполезно". Когда искусство хочет быть полезным, мы, возможно, вправе сказать, что это не искусство. Если искусство бесполезно, для чего оно нужно? Литература — это звуки, но звуки не бессмысленные, а фонемы, несущие определенный смысл. Литература в чистом, наиболее поэтическом виде — это манипуляция фонемами, которые уже есть плод манипуляции, превратившей их в слова. Слова принадлежат огромному миру, существующему за пределами искусства. Литература - самое опасное из искусств, потому что оно допускает возможность морального суждения.
"Остерегайтесь морально негодующих людей, — сказал Ницше. — Им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы".
Энтони Берджесс родился, вырос и умер католиком, хотя и признавал, что к концу жизни утратил веру. На самом деле он всю жизнь был еретиком. В 1987 году я осмелился написать ему, получил ответ, завязалась переписка. Для меня это был голос с каких-то заоблачных вершин мудрости.
Мы говорили о центральном вопросе "Заводного апельсина" — свободе воли. Берджесс советовал мне читать полемику, которую вели по этому вопросу Эразм и Лютер, а до них — Блаженный Августин и Пелагий. Он был согласен с Эразмом, который считал, что добродетель по принуждению — ложная. Истинная добродетель — результат свободного выбора. "Если нет свободы, то нет и греха", — сказал Эразм.
В своих письмах Берджесс жаловался на боль в суставах пальцев, мешавшую ему печатать на машинке и играть на рояле. Эти две клавиатуры дополняли друг друга и были для него почти взаимозаменяемы.
Берджесс полагал, и в одном из своих романов изложил эту теорию, что история человечества движется по кругу: либеральная пелагианская фаза сменяется через переходный период хаоса тоталитарной августинианской. А еще я помню его эссе, посвященное только что появившейся тогда напасти — СПИДу. "Спи только со своим (ей) супругом (ой) - отвратительный девиз, если в нем нет ничего, кроме страха", - писал он. Морализаторство аморально, если ведет к принуждению.
Закончим жизнеутверждающей записью. Энтони Берджесс поет ирландскую балладу Томаса Мура The Young May Moon.
Лучи луны легки, любовь,
Мерцают светлячки, любовь,
… С тобой всегда
… Я в час, когда
Сны входят в мир, тихи, любовь!
Проснись! Луна ярка, мой друг,
Пусть будет ночь сладка, мой друг.
… У тьмы для нас
… Похитим час,
День удлиним слегка, мой друг!
(Перевод Виктора Лунина)
Далее в программе:
Памяти художника Александра Ройтбурда (1961-2021).
Почему быть художником, зачем быть художником, каким художником? Оставаться в живописи или переключаться на какие-то новые медиа, что именно в живописи искать? Эти вопросы вставали передо мной по мере поступления, встают до сих пор, я их решаю. Как работает художник? Рассказываю честно: художник должен сидеть, в одной руке круглая палитра, в другой набор кистей, на голове бархатный берет. В это время к нему прилетает муза. Как правило, такая миниатюрная барышня без трусов, но с крыльями. Она начинает над ним порхать, тогда в душе художника рождается вдохновение. И когда в душе рождается вдохновение, художник создает шедевр. Это как оно есть на самом деле. К сожалению, у меня так еще ни разу не получалось, у меня все гораздо прозаичнее. На какой-то мотив может натолкнуть что угодно. Увиденная чья-то картина или какой-то ее ракурс, или ее фрагмент, или какое-то сочетание цветов, или какой-то звук, или какая-то фраза из литературного произведения, или фрагмент сна, выловленный и запомнившийся визуально. В тот момент, когда твоя конструкция начинает удивлять тебя, она выходит из-под твоего контроля — это и есть момент, когда ты понимаешь, что ты взял под контроль то, что не контролируется.
