Алексей Леонов – первый человек, побывавший в открытом космосе. История экспедиции "Восхода-2" хорошо известна, самому Леонову приходилось сотни раз повторять журналистам свой рассказ о том, как раздувшийся скафандр мешал ему вернуться в корабль через узкий складной шлюз, о проблемах автоматики при посадке, из-за чего спускаемая капсула затерялась в глухой пермской тайге. Он раз за разом, почти в одинаковых выражениях, вспоминал о том, как им вместе с пилотом Павлом Беляевым пришлось двое суток ждать пришедших в итоге на лыжах спасателей, заворачиваясь в обрывки теплоизоляции капсулы, чтобы согреться. Леонова раздражало, когда журналисты называли все это подвигом. "Ходить на работу для вас подвиг? То-то. Те, кто шел в космос на подвиг, давно на том свете", –​ сказал он корреспонденту Радио Свобода во время короткой встречи в 2017 году.

Зато космонавт любил говорить о своей дружбе с командиром американского экипажа программы "Союз – Аполлон" Томасом Стаффордом: эта совместная экспедиция, один из символов советско-американской разрядки, стала вторым и последним полетом Леонова в космос. Стаффорда (он старше своего советского друга на четыре года) Леонов называл "братом", их знакомство, начавшееся с символического пропагандистского рукопожатия под объективы в 1975 году, превратилось в обычную человеческую дружбу, продлившуюся больше 40 лет. В начале 2000-х годов Леонов помог Стаффорду усыновить двух детей из российского детдома – тогда еще не было "закона об иностранном усыновлении".

С удовольствием Леонов вспоминал и о знакомстве с британским фантастом Артуром Кларком, автором знаменитой "Одиссеи 2001 года", по которой Стенли Кубрик снял свою классическую киносагу. Космический корабль из написанного Кларком продолжения романа, "2010: Одиссея два" назывался "Алексей Леонов". Но в СССР об этом узнали только в 1990 году, когда изданию русскоязычного перевода перестало мешать посвящение автора "Двум великим русским: генералу А. А. Леонову – космонавту, Герою Советского Союза, художнику и академику А. Д. Сахарову – учёному, лауреату Нобелевской премии, гуманисту".

Несмотря на дружбу с американским космонавтом, Леонов относился к соперничеству в космосе с азартом: поражение СССР в космической гонке он воспринял болезненно, в том числе и по личной причине. Именно Леонов должен был стать командиром советского экипажа по облету Луны, а в случае его успеха – и первой советской экспедиции с высадкой на Луну, которая могла состояться раньше полета Нила Армстронга. Вот как космонавт вспоминал об этом в интервью корреспонденту Радио Свобода Николе Крастеву:

– У нас были запланированы три полета с облетом Луны на корабле Л-1, или "Зонд", как мы потом называли их и, по результатам трех облетов должен быть определен экипаж с посадкой на Луну. Программа шла параллельно, ракета для облета была, "Протон" с разгонным блоком. И для посадки на Луну разрабатывалась ракета Н-1 и вариант еще был – связка "Протонов", пять "Протонов" несли 200 тонн на орбиту напрямую. Ну, это отпало, осталась в программе ракета Н-1. Не дожидаясь ее готовности, мы реализовывали программу с облетом. Вот там первый экипаж был я и Олег Макаров. Второй экипаж был Валерий Быковский и Николай Рукавишников. Я был одновременно и руководителем этой программы в Центре подготовки космонавтов. Вот так к этому мы и готовились. Готовность была очень высокая, мы даже проводили на космодроме электрические испытания нашего объекта, чего никогда раньше не делали. Пожалуй, если бы не смерть Сергея Павловича Королева в январе 1966 г., то я был уверен, что мы на полгода бы опередили Фрэнка Бормана (облет Луны "Аполлоном-8" состоялся в декабре 1968 г. – РС).

–​ На ваш взгляд, смерть Королева является основной причиной того, что американцы опередили СССР?

– Я думаю, анализируя состояние техники и готовность экипажа, – у нас было все, кроме волевого решения. Надо кому-то считать риски, чего никто не хотел делать, а Сергей Павлович Королев хорошо просчитывал риски. Было принято решение, что я буду командиром первого экипажа по облету Луны. Мы планировали три облета. Но, я не знаю, может быть, исходя из ситуации, могли бы после одного успешного облета пойти на вариант посадки на Луну. Параллельно мы занимались, и я летал на динамическом тренажере на базе вертолета Ми-4, на котором отрабатывал ручную посадку на поверхность Луны с высоты 100 метров. Значит, дросселировали двигатель, и с задросселированным двигателем я сыпался с высоты 100 метров до земли. Вот такая же вертикальная скорость должна была быть у корабля Л-3 при прилунении.

–​ Вы обсуждали "Лунную гонку" с вашими американскими друзьями?

– В книге, которую я написал совместно с Дэвидом Скоттом, Two Sides of the Moon ("Две стороны Луны", 2006 г., с предисловием Нила Армстронга. – РС), – там, в общем, эта работа параллельная, американцы несколько раньше начали, чем мы, и вложили совершенно другие деньги, чем Советский Союз, – там мы все это обсуждали. Параметры были те же самые, орбита та же самая, но – что было у нас очень рискованно, и я думаю, что, наверное, мы бы все-таки не пошли на вариант посадки одного человека. У нас планировалось, чтобы на поверхность Луны сел один человек и вышел. На мой взгляд, это в общем-то дело рискованное. Я – рисковый человек, но это уже слишком. Это было связано с маломощностью ракеты, она была рассчитана на один груз, а потом, после аварии, связанной с конструкцией, ее усилили, и она уже могла выводить на орбиту меньший груз. Вот почему пошли на создание лунного корабля с меньшими параметрами по весу. Ясно, что в первую очередь пожертвовали одним членом экипажа, а это – вопрос безопасности.

–​ Где в большей степени учитывался фактор риска – в американской или советской программе?

– У нас было, конечно, больше риска, я имею в виду вариант посадки [на Луну]. Здесь ещё не только то, что один человек. На заключительном этапе, когда корабль зависал над лунной поверхностью на высоте 100 метров, космонавт должен был в течение полутора – двух с половиной секунд выбрать точку посадки и посадить. Или же уйти, отменить посадку. Я думаю, что никто бы из нас не отменил, мы бы пошли на "авось". Прилететь туда и двумя ручками в перчатках – представьте себе планшет и на планшете две ручки – ручка "X" и ручка "Y". И надо было поворотами этих ручек поставить крестик на выбранную площадку. На это давалось две с половиной секунды. Значит, у наших американских коллег на это было раз 10 по времени больше. Они могли зависать дольше, поскольку топлива больше оставалось, и, конечно, рисков у них было меньше, чем у нас.

–​ Какие у вас были ощущения 20 июля 1969 года, когда стало известно, что Армстронг и Олдрин высадились на Луну?

– Во-первых, я это сам видел. Только две страны мира это не смотрели, две коммунистические страны – Китай и Советский Союз. А у нас было место на "Комсомольском проспекте", была одна организация, предвестник нашего ЦУПа (Центр управления полетами. – РС), где мы принимали телевизионный сигнал. Я смотрел старт Бормана, поскольку мы специалисты, можно кому угодно там пудрить мозги и не показывать, а нам-то надо все это знать. И конечно, мы смотрели и старт Бормана, и смотрели старт Армстронга, Коллинза и Олдрина. Я знаю привычку американцев держать пальцы крестом при запуске космического корабля. Я тоже держал пальцы крестом [при запуске к Луне "Аполлона-11"], пока стартовали они, у нас был старт хорошо виден, потому что шла передача на весь мир и мы этот сигнал принимали. А потом – посадка, когда были включены телевизионные камеры внешние на посадочном лунном модуле, и потом тот самый шаг, который Нил Армстронг так осторожненько совершал, как бы щупал. Это, конечно, был настоящий восторг, и мы радовались, клянусь Богом, мы радовались, что, вот, человек там находится, это действительно торжество разума. Я считаю, что одна из больших глупостей, которые совершило наше руководство, – это не показав высадку на Луну в прямом эфире. Точно такая же дурь была совершена Китаем. Все люди смотрели, как Гагарин стартовал, все люди в мире смотрели, как я выходил из корабля в открытое космическое пространство, все переживали, радовались. Люди, еще халдейские пастухи смотрели и выдумывали, что там, на Луне есть. И вдруг, вот, человек там оказался, человек ступил на её поверхность. Чего греха таить, в 1960-е годы очень многие ещё верили, что на Луне есть жизнь – лунатики. Это же было!

–​ Вы уже упомянули смерть Королева как фактор задержки советской лунной программы, упомянули также огромные различия в уровнях финансирования американской и советской программ. А кроме этого есть какая-то основная причина для того, что до сих пор только американцам удалось высадиться на Луну?

– Других причин нет. У нас же была ещё косвенная причина – то, что мы начали параллельно вести беспилотную программу и деньги размыли на это. А беспилотная программа блестяще реализована была кораблями "Луна-16", которые садились на поверхность Луны без человека, брали грунт и улетали, возвращались на Землю. Это, конечно, микроскопическая по точности, по управлению, удивительная операция. Ну и то, что по 9 месяцев две тележки ("Луноход-1" и "Луноход-2". – РС) ползали по лунной поверхности и давали блестящую картинку. Конечно, это стоит денег, стоит многого, но я всё-таки считаю, что это не заменяет посадку человека на поверхность Луны, – рассказывал Алексей Леонов.