В Ингушетии развивается свое "дело о массовых беспорядках". Более 30 человек привлечены к уголовной ответственности после весенних протестов против изменения административной границы республики с Чечней. Адвокаты называют происходящее откровенными репрессиями, заявляют об абсурдных обвинениях и давлении на арестантов. "Ингушское дело" уже сравнивают с "Болотным", которое возбудили после разгона "Марша миллионов" 6 мая 2012 года.
Статья подготовлена по материалам программы "Человек имеет право".
"Ингушское болотное дело" – так адвокаты называют преследование участников протестного митинга в Магасе 26 марта, закончившегося столкновениями с полицией. В тот день тысячи жителей республики вышли на согласованный митинг против изменения административной границы с Чечней, ограничения права на референдум и отмены прямых выборов главы региона. По итогам двухдневных выступлений протестующих полиция задержала десятки человек.
Обвинения в организации насилия в отношении представителей власти и призывах к массовым беспорядкам предъявлены уже более 30 участникам акции. При этом арестованные содержатся в Нальчике, Владикавказе и Ессентуках – в сотнях километров от места, где проходили протесты.
По словам адвоката Вадима Клювганта, представляющего интересы четверых обвиняемых, на скамье подсудимых в основном оказались общественные деятели. Клювгант убеждён: серия уголовных дел – это не только попытка устрашения, но и желание ударить по авторитету лидеров мнений: "Политический заряд даже не пытаются скрыть, его откровенно выпячивают и ставят на первый план".
Фердовс Мальсаговой, жене обвиняемого Мусы Мальсагова, за полгода не дали ни одного свидания с мужем. Он возглавлял региональное отделение Российского Красного Креста, занимался благотворительностью. Сейчас он под арестом в Ессентуках, о переводе обвиняемого в другой регион не сообщили ни адвокатам, ни родственникам. К отцу четверых детей пришли домой с обыском 3 апреля в 6 утра.
Следователь молчит, а прокурор сидит рядом и ему подсказывает
– Постановления не предъявили, пришли со своими понятыми, – рассказывает Фердовс Мальсагова. – Никаких доказательств нет. Я присутствовала на судебных заседаниях: сколько адвокат ни задавал вопросов следователю, ни на один из них ответы не получил. Следователь молчит, склонив голову, а прокурор сидит рядом и ему подсказывает.
Бараха Чемурзиева арестовали 14 апреля. Через две недели от сердечного приступа скончалась его сестра – не перенесла заключение брата. Чемурзиев – юрист, активно выступал против коррупции в регионе.
– Когда я спросила, почему его арестовывают, мне сказали: мы его не арестовываем, ведем просто поговорить, – вспоминает Асият Чахкиева, жена Бараха Чемурзиева. – После этого он уже домой не вернулся. Почти двое суток мы не знали, где он находится. Потом узнали, что его и других обвиняемых на вертолете доставили в Нальчик как особо важных преступников.
Председателя самой влиятельной организации Ингушетии обвиняют в экстремизме, а значит, обвиняют всю Ингушетию
Среди обвиняемых – и глава ингушского Совета тейпов Малсаг Ужахов. Это общественное объединение с первого дня поддерживало протесты. Мурад Беков, исполняющий обязанности председателя Совета тейпов ингушского народа, убежден, что обвинения, предъявленные лидеру этой организации, фактически означают обвинения в адрес всех ингушей: "Председателя самой влиятельной общественной организации Ингушетии обвиняют в экстремизме, а значит, обвиняют и весь Совет тейпов, и меня, и всю Ингушетию".
Адвокаты рассказывают, что следователи также ищут источники якобы иностранного финансирования протестов и пытаются связать их с "московским делом" (о протестах с требованием допуска к выборам независимых кандидатов в депутаты Мосгордумы). При этом, по словам адвоката Вадима Клювганта, обвинения, предъявленные подсудимым, "пониманию не поддаются", а при расследовании власти совершают грубые нарушения, пытаются оказывать давление на заключенных. "Ингушское болотное дело" по масштабам беззакония стоит в одном ряду с беззаконием, о котором сейчас говорит вся Москва и вся страна", – говорит Клювгант и проводит параллели с "Болотным делом", в котором также семь лет назад представлял интересы подсудимых:
– Расследование здесь показательно жестокое, с избыточным применением всех репрессивных ресурсов, всех под стражу, максимально затруднить защиту, предъявить максимально невнятные обвинения, чтобы было нельзя понять, от чего защищаться. Та же попытка сначала назначить виноватых, независимо от того, что конкретно они делали и были ли причастны, а потом из большого массива людей выбирать тех, кто будет на стороне обвинения в результате непрозрачных договоренностей или шантажа, и делать из них свидетелей обвинения. Это все мы видели в "Болотном деле", это все мы видим и здесь.
Еще один адвокат, представляющий интересы подсудимых по "ингушскому делу", Калой Ахильгов, поясняет, почему арестованные участники митинга в Магасе сейчас находятся в следственных изоляторах других городов:
– Следствие передано в Следственный комитет по Северо-Кавказскому округу. Местонахождение следствия должно быть определено местонахождением следственного органа. И это – Ессентуки. Сейчас в материалах дела есть два имеющих одинаковую юридическую силу документа. В первом говорится, что место определения следствия – город Магас. И этим же должностным лицом вынесен второй такой же документ, в котором определено, что место расследования – город Ессентуки. Более того, второе постановление, по которому местом следствия определен город Ессентуки, вынесено 1 августа. А все, что было до 1 августа – аресты, продление сроков содержания под стражей, – должно было быть в Магасе в соответствии с этим документом. Но было это все, как мы знаем, в Нальчике.
– Кто эти люди на скамье подсудимых и в чем их обвиняют?
Пять человек обвиняют в организации насилия в отношении представителей власти. Такую формулировку я раньше не встречал
– За исключением организаторов митинга, это просто участники акции протеста, участники митинга. Пять человек обвиняют в "организации насилия в отношении представителей власти". Такую формулировку я раньше не встречал. То есть либо есть применение насилия, либо есть призыв к розни межнациональной, конфессиональной. Такая формулировка впервые используется в отношении протестующих. Я уверен, что после того, как она будет обкатана в Ингушетии, она будет применяться и дальше по всей стране. Когда мы говорим, что нам непонятно обвинение, мы говорим о том, что мы не понимаем, в чем заключалась организация насилия. Случилась спонтанная история, при которой произошло столкновение с сотрудниками полиции, из которых действительно один пострадал, но остальные 9 потерпевших получили царапину, синячок и так далее. На вопрос, в чем именно заключалась организация, мы ответа пока не получили. Нам устно разъяснили, мол, "ваши подзащитные призывали к тому, чтобы они оказывали насилие в отношении тех или иных сотрудников полиции", но документально пока это нигде не подтверждено. Более того, они ссылаются на некую готовящуюся лингвистическую экспертизу высказываний организаторов митинга.
– На скамье подсудимых 30 человек. Сколько уже томов в уголовном деле?
– Мы не знаем. У нас господин главный следователь – мифический персонаж, потому что мы уже с апреля в деле, но мы его до сих пор ни разу не видели. Он не является в судебные заседания, с ним невозможно созвониться, к нему невозможно приехать. Когда он в Ставрополе, мы приезжаем туда – он в Нальчике. Мы приезжаем в Нальчик – он во Владикавказе. Мы приезжаем во Владикавказ – его нет. А на последнем заседании он вообще сказал: "Я не обязан с вами общаться. Для этого у нас есть "Почта России". А люди сидят в следственных изоляторах по надуманным обвинениям, абсолютно без доказательной базы.
– Для чего это дело, как вы считаете?
Это месть организаторам митинга, которые посмели занять жесткую позицию
– Организаторы этого митинга – это те же организаторы митинга, который был осенью прошлого года, который две недели стоял и при котором не было зафиксировано ни одного административного правонарушения. На мой взгляд, это месть организаторам митинга, которые посмели занять жесткую позицию, не пошли на те или иные предложения, которые их не устраивали. И в итоге был пойман момент для того, чтобы их изолировать от общества, тем самым напомнить им о том, кто здесь главный, кто здесь хозяин, то есть сказать: "Ребята, вы, конечно, жесткие, не умеете договариваться. Значит, будете сидеть".
Когда сейчас мы общаемся с нашими подзащитными, они абсолютно не унывают, они гордятся тем, что они там находятся именно по этой причине. И все понимают, что никакого криминала или преступлений они не совершали. Эта история рано или поздно должна закончиться, и они рано или поздно выйдут оттуда.
– Может ли произойти с этим делом такая же метаморфоза, которая сейчас происходит с "московским делом"? Могут просто взять и все прекратить, отыграть назад, провернуть назад?
– В наше время и в нашем государстве все очень зыбко. История с "московским делом" очень диссонирует. С одной стороны – несправедливый приговор. Да, люди вышли показать солидарность с Устиновым. Но есть же обратная сторона. Есть закон, который нарушается, когда дают нереальные сроки и отказывают в исследовании доказательств. Это фарс, абсолютный фарс. Законом сейчас играют как игрушкой. То есть закон – это такая штука: можно сюда повернуть, можно туда повернуть – никакой разницы нет.
– А по "ингушскому делу" кто принимает решения?
– Администрация президента России.
26 марта в Ингушетии прошел согласованный митинг против передела границ с Чечней, демонстрация переросла в столкновения с полицией. Были задержаны более 50 человек.
26 сентября 2018 года главы Чечни и Ингушетии, Рамзан Кадыров и Юнус-Бек Евкуров, заключили соглашение об установлении границы между двумя республиками, которая не была закреплена со времён распада СССР. 4 октября 2018 года власти Ингушетии сообщили, что местный парламент одобрил соглашение, однако сами депутаты заявили, что результаты голосования были сфальсифицированы. В тот же день в Магасе начались массовые протесты против соглашения о границе с Чечней. Решение о границе пытались оспорить с помощью референдума, но республиканский избирком отклонил заявку. В декабре Конституционный суд России признал соглашение законным. В августе 2019 года Верховный суд также не нашел оснований пересматривать соглашение.
