Редакция Радио Свобода получила анонимное письмо с тревожным описанием ситуации во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике. Автор сообщал, что с приходом нового директора Светланы Мельниковой в декабре 2018 года "фактически был осуществлен рейдерский захват музея" и начались массовые увольнения "с унижением человеческого достоинства".

"Посторонние лица, не числящиеся в штате музея, изымали первичную бухгалтерскую документацию (имеется аудиозапись, на которой Мельникова сообщает о работе "добровольцев"), а также собирали какие-то письменные показания с сотрудников. Все эти действия проводились под давлением со стороны С.Е. Мельниковой с устными угрозами увольнения и невозможностью дальнейшего трудоустройства на территории Владимирской области (кстати, все оказалось в силе). Порядка 15 человек сотрудников в первый же день в грубой форме, с унижением человеческого достоинства были уволены, в том числе заслуженные работники культуры, проработавшие в музее более 35 лет. Все заместители генерального директора также были уволены. На данный момент они не могут трудоустроиться. До прихода и во время вступления в должность С.Е. Мельникова озвучивала, что намерена уничтожить московское представительство. Своё обещание она выполнила – сразу же началась травля сотрудников", – сообщалось в письме. К нему прилагались электронные копии документов со ссылками на компрометирующие Мельникову сведения.

Наш корреспондент нашел автора послания: молодой человек по имени Дмитрий работал в московском представительстве Владимиро-Суздальского музея-заповедника (ВСМЗ) в команде предыдущего руководителя Игоря Конышева. Он подтвердил, что был автором письма в редакцию. Факты массовых увольнений в музее также нашли свое подтверждение – и логичное обоснование.

Непризнание варягов

Конфликт внутри Владимиро-Суздальского музея зародился, говорят владимирцы, в 2010 году, когда из руководства после полувековой работы ушла легендарная Алиса Аксёнова. Основательницу музея, героя труда и заслуженного работника культуры на посту директора ВСМЗ сменила ее племянница Светлана Мельникова. Но и она покинула Владимир в 2016 году, как пишет в своем письме Дмитрий, "со скандалом" (местная пресса объясняла ее увольнение интригами администрации области). Тогда музей возглавил Игорь Конышев – "варяг" из Подмосковья, руководивший ранее музеем "Горки Ленинские".

Назначение Конышева сразу вызвало критику со стороны местной общественности, перешедшую со временем в резкое неприятие. Вскоре Алиса Аксёнова называла новое руководство музея не иначе как "команда Воланда". После двух лет непрерывного противостояния между новой командой и старыми музейщиками, поддержанными местной общественностью, в декабре 2018 года Конышев ушел с должности, а Мельникова вернулась.

В январе этого года Игорь Конышев был арестован и помещен под домашний арест. В отношении него расследуются два уголовных дела по хищению бюджетных средств: подозревается, что экс-директор по завышенной стоимости отплатил создание сайта и разработку логотипа музея.

После этого новый директор начала расставаться с "командой Воланда", как поступил в свое время и сам Конышев.

"Иначе мы вас будем прессовать"

Одним из тех, кому пришлось уйти из музея после возвращения Мельниковой, стал Александр Куранов, бывший директор театрально-концертных программ Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Он, как и Дмитрий, работал в московском представительстве.

– Я пришёл по приглашению команды Игоря Конышева и проработал полтора года, – рассказывает Александр Васильевич. – Когда я был приглашен, я предложил свою концепцию развития, она была согласована и утверждена, и в рамках этой программы мы начали работать.

Светлана Мельникова поначалу не предлагала ему уволиться напрямую, говорит Куранов, но стала постоянно вызывать во Владимир, а встреча раз за разом срывалась:

– Я понимаю, один раз может сорваться что-то, но когда это стало происходить многократно, стало понятно, что я там не нужен. Потом мне сказали, что давайте разойдёмся по-хорошему, потому что иначе мы будем вас ещё круче прессовать.

После увольнения "неизвестные люди из дирекции" стали обзванивать музыкантов, с которыми работал Куранов, с вопросами, кто сколько заработал на контрактах с ВСМЗ: "Артистам звонили какие-то люди и представлялись следственными структурами. Это был не один звонок, десяток звонков было точно. Видимо, им хотелось добавить несколько поленьев в то дело, которое сейчас идёт [против Конышева]. Второй момент – может быть, кто-то хотел замазать моё имя".

Вместе с московской командой музей покинула Мария Родина, бывший заместитель директора по науке, один из самых авторитетных работников музея. Причины своего ухода она комментировать отказалась.

Александр Куранов считает уход Родиной большой утратой для музея-заповедника:

– У нас с ней были блестящие отношения. Я считаю, что когда музей лишается такого сотрудника, как Мария Евгеньевна Родина, это большая потеря. Потому что это высококлассный специалист, очень тонкий человек, который перспективно мыслит. Видимо, её профессионализм очень серьезно раздражал людей, которые там стали работать. Там ушла ещё одна замечательная женщина, она была главным хранителем ВСМЗ (Ольга Петрова. – РС). Она тоже совершенно потрясающий специалист. Я с ней был лишь поверхностно знаком, но я понимал, что это прекрасный музейный работник.

​Почти вся команда Конышева работала в московском представительстве музея. Оно и стало главной мишенью для Мельниковой, рассказывает Дмитрий:

– Было озвучено, что музей не нуждается в представительстве, но на практике каких-либо действий по официальному упразднению подразделения не предпринималось. Руководство требовало приехать в главный офис музея для "знакомства", но это никак не подтверждалось документально и не оформлялось как командировка. Далее стали требовать отчитываться по уже завершившимся проектам – писать объяснительные, собирать документы. В итоге деятельность свелась к согласованию отчетов, бумажной волоките, которая не имела отношения к основным задачам представительства. После было предложено подписать дополнение к трудовому договору, по которому значительно сокращалась надбавка к зарплате, в моем случае в 30 раз.

"Особенно раздражал линолеум"

– Наша идея была в том, что музей должен был стать местом общения, встреч, стать современным общественным пространством, – рассказывает Дмитрий о задачах, которые ставил перед своей командой Игорь Конышев. – У нас была главная идея – это то, что музей федеральный. Он для всех: для России, для иностранцев и т. д. А сейчас, по тому, что я вижу в соцсетях, это больше внутренняя история, они ориентируются больше на Владимир. И этот вектор не совсем верный, с моей точки зрения.

Дмитрий, по его словам, работал менеджером проектов и занимался продвижением имиджа музея в крупных городах. По его мнению, музей нуждался в существенном обновлении:

– Картинную галерею нужно было преобразовать, перестроить логику экспонирования. Галерея Палат была получена в сложный период, когда денег не было, тогда что сделали, то и сделали. Особенно раздражал линолеум. Это была деревенская история. Спрашивали, почему так сделано? В ответ нам говорили, что так "тряпкой мыть проще".

– Музей обладает произведениями искусства высочайшего художественного уровня, – говорит Александр Куранов. – Проблема состоит в том, что всё это закрыто какими-то очень плохого вкуса, абсолютно местными, несовременными вещами. Есть хорошие предметы, которые надо очистить, чтобы они заблестели. Обидно, что такой прекрасный музей может превратиться в музей очень среднего провинциального уровня.

В качестве примера Куранов приводит Детский музейный центр. Расположенные на первом этаже Палат исторические экспозиции для детей ("Путешествие в каменный век", "Застава богатырская", "Старорусская школа" и пр.) были открыты в 1993 году и закрыты при Конышеве.

– Это было чудовищным с точки зрения исполнения, – вспоминает Александр Куранов. – Если вы делаете декорацию, сделайте ее хорошей и современной. Сейчас это всё можно сделать. Но это было сделано, простите, полупьяным дядей Васей, и это выдаётся за что-то подлинное и настоящее.

Уничтожение Детского музейного центра – первое в ряду преступлений, которые вменяла владимирская общественность Игорю Конышеву.

– Детский музейный центр не был выделен как обособленное подразделение, поэтому и закрывать было нечего, – пересказывает позицию экс-директора Дмитрий. – Сделали это пространство в тот период из того, что было, и сделали своими силами, поэтому они его, конечно, любили. Но когда случилась трагедия с пожаром в "Зимней вишне"… А здание старое, историческое, и там только один вход. Эвакуировать людей невозможно. Не дай бог искра – там всё горело бы страшнейшим образом.

Частью общего курса на модернизацию был курс на информатизацию и цифровизацию процессов, и за это Конышева тоже не любили внутри музея, рассказывает Дмитрий:

– Всё планировалось переводить в электронный вид, что позволило бы контролировать финансовые потоки, сделало бы их прозрачными. Мы сделали личный кабинет туроператора, который был под колпаком у Минкульта. То есть если ты заказал экскурсию, то Минкульт сразу видит статистику – по деньгам, посещаемости и прочим вещам. Просто так "левак" гнать уже было нельзя, всё через договор и счет.

Александр Куранов гордится другим направлением, которое впервые пытались развивать при Конышеве – это концертная деятельность:

– Нами было проведено 86 концертов, не говоря о Ночи музеев, Ночи искусств и других отдельных программах. Причем в программах принимали участие музыканты и певцы Большого и Мариинского театров. Когда я приехал в Гусь-Хрустальный, я понял, что там тоже нужно делать программу, потому что это потрясающий город, который достоин защиты ЮНЕСКО. Мы придумали программу, когда знаменитые музыканты играют для детей.

Программа успела стартовать при Конышеве. 24 ноября 2018 г. в Гусь-Хрустальном сыграли пианист Дмитрий Майборода и скрипач Александр Майборода, "один – солист Большого театра, другой – ведущий пианист в Мюнхенской опере".

– Я был потрясён, когда пришли дети с родителями, – вспоминает Куранов. – Дети разного возраста слушали этот концерт, где был и Чайковский, и Рахманинов, и Шнитке, в течение полутора часов.

Довольный результатом, он предложил новой дирекции продолжать эту программу в Гусь-Хрустальном, но, по его словам, услышал в ответ: "Зачем нам это?"

– Я был поражён этим отношением к людям, которые живут в этом городе. Мельникова сказала: "Это дорого, это не нужно". Меня это потрясло абсолютно, – говорит бывший руководитель концертных программ.

"Наладить диалог с владимирцами он не смог"

У владимирской общественности о том периоде остались другие воспоминания. Недовольство директором-варягом вскоре привело к возникновению "Общества друзей музея", которое объединило в своих рядах многих известных владимирцев. В мае 2018 года "друзья музея" провели общественные слушания, на которые пришли более ста человек. К мероприятию был подготовлен доклад с изложением потерь, которые понёс музей. Участники собрания потребовали представить общественности концепцию развития музея, а также прекратить увольнение работников и разрушение экспозиций. Руководство музея слушания не заметило.

Неформальный лидер "друзей музея" Роман Евстифеев ставит в вину команде Конышева полное игнорирование интересов жителей Владимира:

– Мы несколько раз говорили ему: нарисуй эту картинку, покажи, что ты хочешь. А он в ответ говорил, что это никто не поймёт, тут нет экспертов и т. д. Наладить диалог с владимирцами он не смог. На мой взгляд, это был просто непрофессионализм Конышева и его команды. Они сразу решили для себя, что владимирцы – это какие-то погрязшие в архаике провинциалы. А сами оказались весьма архаичны и по своим целям, и по методам работы, и в итоге по результатам.

Владимирцев обижало, что московское руководство музея смотрит на них свысока, а сам музей считает "устаревшим, замшелым, где все надо менять", рассказывает Евстифеев.

– В этих заявлениях, возможно, есть часть правды, – признает он. – Но вот что именно надо менять, он так и не пояснил до самой своей отставки.

Переустройство музея без ясного и представленного на всеобщее обсуждение плана заставило опасаться за сохранность музейных экспонатов, говорит Евстифеев: "Мы понимали, что директор уйдёт и не понесёт за это никакой ответственности. А это наши ценности, которые мы храним тысячу лет". Опасения усиливали те кадровые чистки, которые сразу начал Игорь Конышев.

– Он пошёл по людям и стал увольнять профессионалов, которые могли принести пользу музею, – напоминает Роман Евстифеев. – Он довольно грубо обходился с работниками, довольно большая часть сотрудников была уволена. Причем очень известные люди в городе и в регионе. Это Павел Шебанков, Олег Гуреев, я могу назвать ещё десяток человек. Причем увольняли их, как сейчас принято, довольно жёстко. Например, перед Павлом Шебанковым было поставлено ультимативное требование: либо увольняешься ты, либо мы выгоняем весь твой отдел. Это же какие-то фашистские методы.

Олег Гуреев, уволенный Конышевым, теперь вернулся в ВСМЗ на должность заместителя гендиректора по научной работе. Он сомневается, что музей нуждался в такой модернизации, которую проводило прежнее руководство:

– Если что-то и осовременивать, то нужно понимать, что ты делаешь. И говорить о том, что музей-заповедник отставал в своём развитии, наверное, принципиально неправильно. В 2015–2016 годах музей получил две серьезные премии по реставрации от известного издания Art Newspaper: за реставрацию иконы Богоматери Боголюбской и за реставрационные работы, которые проходили в Спасо-Евфимиевом монастыре. Это лишь один пример, но это говорит о том, что любая работа, и реставрационная, и модернизация экспозиций, – это глубоко продумываемый и выстраиваемый на годы процесс.

За два года при Конышеве "костяк профессионалов очень сильно поредел", говорит Гуреев, и это теперь мешает. Одной из ключевых ошибок бывшего директора он считает упразднение научных отделов: "Прежнее руководство пришло к мнению, что научные сотрудники как таковые в музее не нужны. А это очень тонкая материя, когда каждая экспозиция должна быть продумана, выношена, и она должна сопровождаться научными изысканиями, которые, кроме как в музее, очень редко кто проведет".

"Возможно, это были недоработки пиара"

Общение с "друзьями музея" не входило в задачу прежнего руководства, признаются представители "команды Воланда":

– У Конышева была фраза: "Не обязан же главный режиссёр театра отчитываться о своем репертуаре перед всеми", – рассказывает Дмитрий. – Недостаточно было публичности. Возможно, это были недоработки пиара. Получилось недопонимание.

Со временем внутри прежней команды укрепилось мнение, что деятельность "друзей музея" координируется как раз через предшественницу Конышева Светлану Мельникову: "Стало складываться впечатление, что в музее есть много "шпионов" с этой стороны, потому что какие-то внутренние вещи стали утекать". Позиция руководства была – не реагировать, рассказывает Дмитрий: "А закончилось это тем, что посты "друзей музея" репостились в официальные соцсети музея сразу по вступлении в должность Мельниковой".

– Когда Светлана Евгеньевна появилась на горизонте, я стал читать про её семью, – говорит автор послания в адрес Радио Свобода. – Конечно, она не виновата в том, что её муж (Алексей Мельников, бывший гендиректор ОАО "Завод Автоприбор". – РС) находится под следствием, но почему-то при этом она является соучредителем многих коммерческих фирм во Владимирской области. Подавляющее число организаций имеет отношение к автомобильной тематике. Потом, она ещё у нас второе место занимает по доходам в России среди руководителей государственных учреждений культуры.

Что же касается обвинений, выдвинутых против Конышева, то их бывший сотрудник музея считает нелогичными: "Я не очень понимаю, зачем человеку такого уровня с такой зарплатой мараться за такие непонятные деньги, это просто смешно".

​"Вынесли из этого уроки"

Сейчас работа научных отделов музея восстановлена. Новое руководство возобновляет работу экспозиций, которые были закрыты при Конышеве.

– Уже работают несколько экспозиций Детского музейного центра, – говорит Олег Гуреев. – В новом формате начнут работу три экспозиции: "Путешествие в каменный век", "Старорусская школа" и "В гостях у прабабушки". Эти экспозиции были востребованы, на них воспитывались целые поколения владимирцев. На Ночь музеев откроется Дворцовый зал, который был переформатирован под зал хранения коллекции мебели, которая частично была перевезена из Суздаля.

В целом период правления Конышева Олег Гуреев считает полезным опытом для музея: "Я думаю, многие, и мы в том числе, вынесли из этого уроки".

Роман Евстифеев вполне допускает, что "травлю сотрудников", о которой говорилось в анонимном письме, новый директор могла допустить "в память" о том, как приходил в музей Конышев. Он признает, что увольнения Мельникова проводила "жестко":

– Но на самом деле ребята пристроились хорошо. Они почти ничего не делали и получали огромные зарплаты. Съедали фонд заработной платы, и, насколько я знаю, они ещё брали беспроцентные ссуды из кассы музея. Поэтому, наверное, новому директору с ними пришлось как-то разбираться и увольнять без всякого их желания, потому что они не хотели оставлять эту кормушку, – говорит лидер "Общества друзей музея". – Когда мы стучались во все двери, нам обычно издевательски отвечали: директор действует в правовом поле, есть трудовая инспекция, суд – обращайтесь туда. Думаю, и им так же сейчас отвечают везде. Что же, пусть обращаются к нам, к обществу. Мы разберемся, что к чему.

Если бывшие сотрудники, уволенные Мельниковой, считают себя несправедливо обиженными, то должны открыто говорить о своих претензиях и защищать свои права, настаивает "друг музея".

– К сожалению, у нас сейчас многие руководители довольно бесцеремонны, – резюмирует Роман Евстифеев. – И против этого есть только один рецепт – это гласность. Об этом надо не бояться говорить. Но работники, к сожалению, часто оказываются молчаливыми жертвами.