Проект перекрытия внутренних дворов Русского музея не будет реализован – об этом 10 апреля сообщил директор музея Владимир Гусев. Таким образом, один из самых скандальных проектов, связанных с историческим наследием Петербурга, остановлен. Правда, противники в этом не уверены.
"Сегодня на летучке Владимир Гусев сообщил, что музей отказывается от проекта, потому что не уложился в сроки, и банк уже не может выплатить обещанные ранее суммы – время кончилось", – об этом сообщила в Фейсбуке журналистка Наталия Шкуренок. Дозвониться до Владимира Гусева не удалось, но сотрудники музея ее слова подтверждают. Под словом "проект" скрываются многолетние планы руководства Русского музея по реконструкции внутренних дворов-колодцев Михайловского дворца, которые должны были быть перекрыты светопрозрачными фонарями. Внутри был предусмотрен пандус и три дополнительных лифта.
Впервые этот проект возник в 2002 году, но был отложен, потом возродился в 2016-м, но вызвал бурные протесты градозащитников. Специалисты, комментируя его, ссылаясь на европейский опыт, не раз говорили: если накрыть дворы стеклянной крышей еще можно, то делать межэтажные перекрытия категорически нельзя, не нарушив целостность памятника, Михайловского дворца. Между тем проект предусматривал возведение целых четырех межэтажных перекрытий в одном дворе и трёх – во втором. И хотя Главгосэкспертиза одобрила эти планы, Совет по сохранению культурного наследия Петербурга высказался решительно против, после чего проект был переработан – было решено застеклить один двор и сделать там всего одно межэтажное перекрытие.
Но даже в таком виде реконструкция вызвала возмущение сотрудников музея: летом 2018 года шестеро из них обратились в прокуратуру в связи с планами обустройства внутреннего двора Михайловского дворца и связанного с ним временного переезда многих подразделений музея. Хранители фондов сочли невыполнимой задачу перевезти бесценные экспонаты в неподготовленные временные помещения в кратчайшие сроки. 96 сотрудников музея обратились к директору Владимиру Гусеву с письменным протестом против планов по реконструкции двора и переезду фондов. В своем обращении они указывали, что устройство лифтовой шахты и перекрытий означает внедрение в конструкцию здания, спроектированного архитектором Карлом Росси, что стеклянная крыша двора перекроет вентиляцию в прилегающих помещениях и что перевезти музейные ценности невозможно, не причинив им невосполнимый урон. Но руководство музея сначала предписало перевезти экспонаты к 1 ноября, затем к 1 февраля и, наконец, 1 апреля, однако ни к одному из назначенных сроков сделать этого не удалось.
Реконструкция дворов стоимостью в 20 миллионов долларов была затеяна для того, чтобы сделать Русский музей доступным для инвалидов, но сотрудники музея указывают на то, что в музее уже есть лифты для них, и починить их несравненно дешевле, чем реконструировать дворы. Кроме того, по их мнению, маршрут для инвалидов искусственно усложнен, чтобы задействовать в реконструкции как можно больше помещений Михайловского дворца, а значит, освоить как можно больше денег. Ведущий научный сотрудник отдела древнерусского искусства Ирина Шалина, хранитель фонда икон Надежда Пивоварова и обозреватель журнала "Город 812" Михаил Золотоносов оспаривают реконструкцию здания Михайловского дворца в суде.
По мнению Михаила Золотоносова, реконструкция, будь она осуществлена, нанесет Русскому музею больший вред, чем большевики и блокада Ленинграда. Он считает, что у Владимира Гусева были основания отменить реконструкцию дворов, "ведь в министерстве культуры был уволен весь строительно-реставрационный блок, то есть исчезли все потенциальные выгодоприобретатели и, видимо, исчезло оттуда давление, весь проект по освоению 20 миллионов долларов лишился смысла и поддержки". Золотоносов также поясняет, что он и два других истца судятся не с Русским музеем, который является заинтересованной стороной, а с КГИОП (Комитетом по охране и государственному использованию памятников), согласовавшим 15 сентября 2017 года проект реконструкции Михайловского дворца. Более того, во всех документах, которые были предоставлены в ходе процесса, найдены нарушения российского законодательства. "Последнее нарушение, от которого на суде 2 апреля все просто оторопели, состоит в том, что проект, согласованный КГИОП, резко отличается от того, который одобрила Главгосэкспертиза: КГИОП нам говорит, что в Сервизном дворе одно межэтажное перекрытие, а в документации Главгосэкспертизы – четыре. То есть тот проект, который якобы собирались реализовывать, вообще не прошел экспертизу". Золотоносов предполагает, что, возможно, таким образом хотели обмануть общественность – под видом одобренного Главгосэкспертизой проекта осуществить тот, который хотели с самого начала, с четырьмя перекрытиями. А сам факт несоответствия проектов, по сути, отменяет всю затею.
Хотя Владимир Гусев и объявил об отмене реконструкции дворов, Михаил Золотоносов считает, что верить ему нельзя, поскольку он уже много раз менял свои решения и ничто не мешает ему через полгода заявить о возобновлении проекта, поэтому суд необходимо довести до конца, отменив как согласование проектной документации, так и утверждение предмета охраны. Таким образом, истцы хотят убить в зародыше саму возможность что-то сделать с Михайловским дворцом даже на уровне документации. Золотоносов считает, что в описании Михайловского дворца, который находится под охраной как памятник архитектуры, многое не включено – видимо, чтобы не мешать проекту реконструкции. Например, не включены западный и восточный боковые виды, потому что там хотят сделать лестницы, не включены фасады внутренних дворов, поскольку там хотят делать межэтажные перекрытия. Михаил Золотоносов, вместе с другими истцами обнаруживший грубые нарушения законодательства буквально в каждом документе, считает, что все было сделано в расчете на то, что в эти документы никто не сунет нос.
По мнению Золотоносова, хоть Владимир Гусев и объяснил отказ от проекта тем, что начало реконструкции дворов затянулось, а в апреле 2020 года истекает срок выдачи кредита Международным банком реконструкции и развития, но на самом деле это просто заминка, ведь из 20 миллионов долларов, отведенных на проект, банк дает только 2,5 миллиона. Золотоносов считает, что банк нужен исключительно для фокуса: прямо финансировать стройку можно только из бюджета, а если подключается банк, то нужен фонд, где объединятся 17,5 миллиона долларов из бюджета и 2,5 из банка, и потом этот фонд будет распределять деньги. Кроме того, в октябре прошлого года фирма "Ренессанс реставрация" выиграла тендер на выполнение работ по проекту, обещав сделать их за 17 миллионов долларов, а значит, нужда в деньгах банка отпадает, заключает Золотоносов. В качестве подлинных причин отказа от проекта он называет найденные Счетной палатой нарушения в работе Дирекции по строительству, реконструкции и реставрации. В списке этих нарушений – принятие и оплата невыполненных работ, невнятная программа "Культура России", в которую, кстати, включена реконструкция Михайловского дворца, низкая компетенция проектировщиков, нанятых Министерством культуры. "Дирекцию разогнали, вся поддержка из Москвы кончилась, и Гусев не мог не испугаться", – заключает Золотоносов. Второй причиной отказа от проекта он считает найденные им и двумя другими истцами грубые нарушения в проектной документации, вплоть до фактической подмены проекта.
"Когда мы абстрактно говорим: дверь Д-57, дверь Д-9, – это одно, но совсем другое, когда мы прямо на местности показываем: вот 12-й зал, и в него через капитальную стену будет пробиваться новая дверь, разрушающая интерьеры по эскизам Росси. Мы ходатайствовали о выезде на место, судья заслушал нас, заслушал представителя ответчика – и решил, что надо все осмотреть на месте". Михаил Золотоносов видит в этом хороший знак – желание судьи исследовать все обстоятельства дела для принятия правильного решения. Решение это он считает очень важным, поскольку Русский музей – это знаковая культурная институция в масштабах Европы и крупнейший национальный музей России. По мнению Золотоносова, знатоки музейного дела во всем мире сейчас следят за этим процессом, ведь если можно уничтожить Михайловский дворец, тогда можно вообще все. Это центральный, крупнейший дворец, входящий во все охранные списки ЮНЕСКО". Золотоносов напоминает также о решении ВООПиК в декабре 2018 года о том, что этот проект вообще лишен целесообразности, поскольку поставленных целей можно добиться гораздо более дешевыми средствами, не ломая дворец, охраняемый государством.
Ведущий научный сотрудник отдела древнерусского искусства Ирина Шалина не очень довольна ходом процесса – она считает, что суд на это время должен был запретить всякую стройку в музее. Но больше всего ее огорчает то, что, даже не начавшись, проект, с ее точки зрения, уже принес музею много вреда: осенью на хранителей фондов начали давить, с тем чтобы они переезжали, а помещения для переезда не были готовы. Потом давление еще усилилось, но в результате переехал всего один фонд – фонд мебели, хотя он и не соседствовал с предполагаемой стройкой. Причем, по словам Шалиной, переезд фонда мебели, на который затрачено много сил и музейных средств, был абсолютно бессмысленным – он переехал в помещение Михайловского замка, в котором скоро должен начаться капитальный ремонт.
По словам Шалиной, еще в январе и ей, и ее коллегам стало ясно, что проект умер, потому что переезд фондов в спешном порядке был невозможен: "Мы реальные люди, никто не собирался носиться по залам со своими памятниками, подвергая их риску порчи и утраты, это же самое страшное". Ирина Шалина ужасается планам реконструкции, которые открылись ей из документации проекта, предоставленной в ходе судебного процесса: должны были пробить вход прямо в зал Левицкого, сохранивший первоначальные росписи, полностью уничтожить фонд древнерусского искусства, и хотя утверждается, что экспозиционная площадь увеличивается, на самом деле все залы, которые можно было бы приспособить под экспозицию, продырявливаются многочисленными проходами, так что некуда было бы вешать картины.
Проект существует 17 лет, и Ирина Шалина подозревает, что "все это время ведомства, которые им занимались, думали только о том, как нанести побольше ущерба Михайловскому дворцу", ибо ни логики, ни смысла, ни архитектурного стиля в этом проекте она не видит. По ее мнению, от него проигрывают практически все фонды, вся экспозиция, и все уникальное музейное пространство Михайловского дворца. Ведь Русский музей устроен удивительно – в нем нет никаких запутанных маршрутов и тупиков, это единственная в своем роде сплошная анфилада залов, при этом полностью отделенная от фондов и других служебных помещений. А если бы проект был осуществлен, это пространство разрушилось бы – вместо фондов предполагалось устроить сувенирные магазины, бесконечные входы и выходы, туалеты и гардеробы – хотя все это и так есть на первом этаже. Но самым печальным Шалина считает то, что на этот проект из музейного бюджета потрачены миллионы рублей, и еще миллионы – на никому не нужный переезд фондов и впопыхах приобретаемое оборудование, которое в результате не подошло и теперь пылится в разных кладовых Михайловского замка. И это в ситуации, когда нужно было просто сделать косметический ремонт дворов, ремонт помещений и приобрести необходимое для фондов постоянное оборудование. А теперь у музея вообще нет денег, все заработанное на выставках и каталогах пущено на амбициозный лопнувший проект.
