- В столице Ингушетии Магасе не утихает акция протеста против соглашения об обмене территориями с Чечней.
- Ряд депутатов ингушского парламента заявили о возможности повторного голосования об одобрении договора, но власти республики это отрицают.
- Из выступлений на митинге видно, что люди высказываются больше не против обмена территориями, а за отставку главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова.
- Территориальный спор стал спусковым крючком, который обнажил давно копившиеся проблемы и противоречия.
- Кремлю необходимо более внимательно и вдумчиво отнестись к разрешению этого спора.
Ведущий – Владимир Кара-Мурза – старший.
Видеоверсия программы
Владимир Кара-Мурза-старший: В столице Ингушетии Магасе не стихают протесты против соглашения об обмене территориями с Чечней. На улицы вышли несколько тысяч жителей Ингушетии. Власти согласовали проведение мероприятия до 15 октября с переводом его на новую площадку и запретом протестовать ночью. Ситуацию мы обсудим с нашими гостями – Саидом Бицоевым, колумнистом "Московского комсомольца", и Батыром Богатыревым, заместителем председателя Совета тейпов ингушского народа.
Саид, почему братский ингушский народ не един в отношении этого договора?
Саид Бицоев: То, что на митинг вышла только часть народа, – это вполне объяснимо. Из выступлений собравшихся на митинге очень хорошо видно, что люди высказываются не против того, что другая сторона отторгла какие-то территории. В основном звучат лозунги об отставке Евкурова. Основное недовольство было связано с тем, что накопилась усталость от долгого пребывания Юнус-Бека Евкурова у власти. К нему было очень много претензий. Сегодня главу Ингушетии выбирает парламент. Это принято всего лишь в двух республиках России – в Дагестане и в Ингушетии. И общественность Ингушетии выступала за прямые выборы президента, и тогда это было бы справедливо. Время от времени люди собирались и выказывали свое недовольство. Но в Кремле почему-то решили назначить Евкурова на третий срок, что вызвало огромное отторжение у части людей, живущих в Ингушетии. Территориальный, пограничный спор стал последней каплей, и люди решили выказать свое недовольство. Но я думаю, что пограничный вопрос все-таки не самый главный, хотя и довольно острый. И требования протестующих вполне законные и оправданные.
Территориальный, пограничный спор стал последней каплей
Владимир Кара-Мурза-старший: Батыр, что больше всего возмутило часть ваших земляков, которые протестуют, в этом договоре?
Батыр Богатырев: Считать отдельно тех, кто протестуют, и тех, кто сидят дома или ходят на работу, но тоже не согласны с этим соглашением, думаю, неправильно. Абсолютное большинство населения не согласно. Даже средний класс чиновников совершенно не согласен с этим соглашением. Понятно, что это было сделано за спиной. Чтобы не возникали лишние темы, разговоры, трения – заяви откровенно, дай народу знать, что есть такая ситуация, что необходимо это сделать. Не спрашивать народ или проводить референдум, а просто дать разъяснения по этому поводу. Это первое. Второе. Честно говоря, давно накипело. И не только долгое нахождение человека во власти. Конечно, это очень плохая ситуация, отвратительная. Многие пожертвовали бы самым дорогим, чтобы весь мир не видел, как ингуши гонят со своей площади официального представителя, руководителя. Даже выстрелы в воздух их совершенно не пугают и не смущают. Люди находятся уже на краю отчаяния.
Владимир Кара-Мурза-старший: Накануне на митинге выступил бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. Послушаем, что он сказал.
Руслан Аушев: Руководство республики сегодня совершило ошибку. Надо было согласовать этот вопрос с народом, подготовить народ. И мы сказали бы: "Пожалуйста! Почему нет? Если так вопрос стоит, давайте мы этот вопрос решим". Но так не делается. Я подписывал много соглашений. И с Северной Осетией, и с Джохаром Мусаевичем Дудаевым, и с другими. Но я ставил народ в известность, что я буду делать: один шаг, второй, третий... Сегодня, конечно, надо двигаться только по закону Российской Федерации, по Конституции Российской Федерации, по законам Республики Ингушетия, по Конституции Республики Ингушетия и по вайнахским обычаям. Я вам предложил, как первый президент, создать оргкомитет, выбрать в него самых авторитетных людей с каждого тейпа, чтобы этот оргкомитет работал с органами власти Республики Ингушетия, информировал всех нас, как и что продвигается, как снять этот вопрос. Чтобы снять с нашего населения эту тревогу. Вот так я считаю.
Владимир Кара-Мурза-старший: Саид, в чем были недостатки предыдущего договора, который 25 лет назад подписали Руслан Аушев и генерал Дудаев?
Саид Бицоев: Я не стал бы говорить, что в нем было очень много недостатков. Для населения Чечни и Ингушетии этот договор стал фактом. Мы узнали, что такой договор был принят. И его юридическая основательность тоже под вопросом. Потому что де-факто Чечня была независимой, Ингушетия была в составе России. И они подписывали договор о разграничении между двумя районами – Малгобекским и Сунженским. По Сунженскому району в границах Чечни оставались станицы Ассиновская и Серноводская, а вся остальная территория оставалась в Ингушетии. И по этому поводу 25 лет не было никаких разногласий. Но поскольку юридическое право Ичкерии вскоре после войны было дезавуировано, в 2003 году точно такой же договор подписали Ахмат-Хаджи Кадыров, первый президент Чеченской Республики, и Мурат Магометович Зязиков. Между ними тоже не было разногласий, они оповестили людей и подписали документ: "Стороны считают возможным, что к Сунженскому району относятся населенные пункты Серноводская и Ассиновская, остальная территория района принадлежит Республике Ингушетия по действию проекта Конституции Чеченской Республики и Республики Ингушетия". После этого эти два лидера регулярно встречались, у них не было никаких разногласий. И по границам тоже не было никаких разногласий. Поэтому сегодняшнее событие, конечно, немножко удивляет, шокирует многих людей. И непонятно, почему оно вдруг возникло, на каком основании. Именно поэтому люди и собрались на митинг – чтобы выразить свое недовольство, потому что им показалось, что их не поставили в известность.
Батыр Богатырев: Руслан Султанович немного лукавит, конечно, говоря, что он все время советовался с народом, ссылаясь на время, на обстановку. Было такое желание: "Я сказал – все, на этом точка". Конечно, когда такие вещи решаются не путем диалога, не путем дискуссий и обсуждений, а волевым путем и вопреки массам – в любом случае это закладка мины замедленного действия. Естественно, если бы тогда подписание пришлось произвести и президенту Зязикову с Ахмат-Хаджи Кадыровым... Но фактически этот протокол носил следственный характер – была причина: подписание неким суверенным образованием Ичкерия и Российской Федерацией в лице министров, премьер-министров и Руслана Султановича Аушева какого-то договора по определению границ. И сегодня кто-то ссылается на этот документ. Дудаева давно нет в живых. Республики Ичкерия тоже нет. Но документ существует, и на него можно ссылаться. Тогда встает вопрос: почему туда вторглись, почему это все разворошили, загладили, разгладили? Значит, что-то тем самым нарушили.
Владимир Кара-Мурза-старший: Мне кажется, нарушили Конституцию. Потому что все территориальные вопросы решаются референдумами.
Батыр Богатырев: Я имею в виду, что вторглись в суверенную Чечню. И сегодня ссылаются на этот документ. И в одном из пунктов протокола, о котором говорит Саид, написано, что этот документ родился до того, как Ахмат-Хаджи Кадыров был выбран президентом Чеченской Республики. В то время он был главой администрации. И он издал распоряжение, что в выборах президента Чеченской Республики будут принимать жители таких-то районов. И привел Сунженский район в списке районов. И он до волевого решения Руслана Султановича Аушева принадлежал Ингушетии. И эти два населенных пункта, которые здесь каким-то чудесным образом оказались в составе Чеченской Республики, тоже принадлежали... весь Сунженский район имеется в виду. Но там преобладало чеченское население. Хотя тут тоже есть вопрос. В те годы русское население, особенно в Ассиновской, было немалым. Половина – точно. И произошло следующее. Когда вводились бронетехника, войска, в общем, начали заходить с трех сторон в 94-м году... Военные люди знают, когда дают команду, приказ, есть какая-то карта, точка, где нужно встать, окопаться – это все указывается. Колонна, которая двигалась через Ингушетию, была задержана. Там были некоторые моменты сдерживания, так как не желали, чтобы происходило кровопролитие. Однако эта колонна промаршировала и встала у села Давыденко, то есть на тогдашней административной границе. Чечня отделилась, объявив суверенитет, а Ингушетия осталась в составе Российской Федерации. Провели референдум, в котором участвовали и жители тех населенных пунктов. Четко обозначенной, закрепленной карты не было. Но было сказано, что в состав Ингушской Республики входят такие-то населенные пункты, и голосуют жители таких-то населенных пунктов. Ассиновская и Серноводская тоже принимали в этом участие. То есть села Сунженского района. Но можно было подойти к этому вопросу, учитывая преобладание населения. Так оно и случилось впоследствии. Но господин Аушев отвел военную колонну вглубь Ингушетии на 15 километров под таким предлогом: чтобы избежать лобового столкновения с той стороной. Тогда погиб Тамерлан Горчханов, министр здравоохранения Ингушской Республики.
Владимир Кара-Мурза-старший: Он погиб 12 декабря, в День Конституции.
Батыр Богатырев: И отведенные войска закрепились там. Там и проходила эта граница. Но я даже не знаю, где она проходит сегодня. Есть федеральный кадастр, все-таки знают, где проводится эта линия, где проходит эта линия согласно отчетам, поступающим из регионов, которые принимаются или не принимаются. А федеральный кадастр, насколько я знаю, не принимает отчеты за Сунженский район у Чеченской Республики. А протокол лишь продолжил то, на что ссылался... Просто внес уточнение в ту неясность, где было указано: Сунженский район здесь и Сунженский район там. Получилась бы путаница. То есть Зязиков с Кадыровым-старшим договорились, что укажут в протоколе: распоряжение исполняющего обязанности главы Чеченской Республики Ахмат-Хаджи Кадырова в плане Сунженского района распространяется только на два населенных пункта – Серноводская и Ассиновская. На остальную одноименную территорию Сунженского района Республики Ингушетия действие распоряжения главы администрации Чеченской Республики не распространяется.
Владимир Кара-Мурза-старший: Конституционный суд Ингушетии заявил о необходимости референдума. Саид, необходим референдум? Или можно договориться иначе?
У нас нет никаких претензий к чеченцам, к братьям. У нас есть претензии к политикам, которые своими неумелыми действиями способствовали обострению обстановки
Саид Бицоев: Может быть, референдум здесь не был бы вреден. Но, мне кажется, до этого не дойдет. 8 октября вышел указ президента Чеченской Республики Рамзана Кадырова о создании госкомиссии, в которую вошли 38 человек. Она должна разрешить все противоречия, которые возникли в связи с переделом пограничных участков. Эту комиссию возглавляет председатель парламента Даудов, сопредседателем выступает Муслим Хучиев, премьер-министр республики, а также муфтий Чеченской Республики Салах Межиев. Все трое – очень вменяемые люди. Туда включили специалистов: историков, архивистов, экономистов, политиков. Я думаю, что они снимут все эти вопросы. На самом деле люди на митинге регулярно говорят: "У нас нет никаких претензий к чеченцам, к братьям. У нас есть претензии к политикам, которые своими неумелыми действиями способствовали обострению обстановки". Разумеется, такого пути, чтобы одним решением, одним указом или распоряжением снять эту проблему, не существует. Все умные решения, как правило, сложные.
Владимир Кара-Мурза-старший: Имеют ли те территории, которые должны отойти к Чечне, повышенную ценность? Может быть, там есть нефтеносные горизонты?
Батыр Богатырев: Говорят, там есть большие залежи. На рубеже 50-х и 60-х при попытке пробурить там произошел выброс сероводорода.
Владимир Кара-Мурза-старший: А еще в качестве аргумента ингушские депутаты приводят, что до депортации в этих местах было много могил их предков, которые отойдут к Чечне, и башни, которые являются памятниками истории ингушского народа.
Саид Бицоев: Территория, которая потом вошла в состав Чеченской Республики, когда ее объединяли с Ингушетией, – это был Сунженский казачий округ. Был Ингушский округ, Чеченский округ, Кабардинский округ, Карачаевский, Балкарский. Это была Горская Республика. Казачий округ во время большевистского восстания оказывал очень сильное сопротивление большевикам, и казаков оттуда изгнали. После этого их присоединили к Чеченской Республике. Затем две республики объединили. А территория Сунженского округа и спорная территория – селения Ахки-Юрт, Даттых, Цечой, Мержой – принадлежит карабулакам. Это было тоже вайнахское племя, как и ингуши, и чеченцы, цельный вайнахский этнос. И в середине были карабулаки. Карабулаками их называли турки. Это были очень воинственные, смелые, отважные люди, которые никак не хотели втягиваться в Кавказскую войну. Они больше всех оказали сопротивление царским войскам. Часть из них была истреблена, часть выселена в Турцию, часть осталась. И часть, которая живет сегодня в Ингушетии, называет себя ингушами. Часть орстхоевцев, проживающая в Чечне, они называют себя чеченцами. К части территории карабулаков принадлежит, в том числе, селение Ачхой-Мартан, в котором я живу, жил мой отец, жил мой прадед. Мы туда переселились еще в Кавказскую войну. И в то время даже там продолжали жить орстхоевцы. То есть на самом деле это их территория. Цельного, автономного образования карабулаков нет, они разделены между двумя более крупными этносами – ингушами и чеченцами. Поэтому могилы предков – это очень условное название, это могилы предков карабулаков, а не ингушей или чеченцев. Поэтому они могут говорить: "Наши предки жили там, границы наших селений, хуторов и аулов были там, а не здесь". Наверное, у них больше исторического права, чтобы прежние границы оставались. Но я ни в коей мере не претендую на объективность и не поддерживаю ту или иную сторону. Этот спор возник на пустом месте... Даже если вообще нет границ между чеченцами и ингушами – в этом нет ничего плохого. Потому что мы разговариваем на одном языке. Этот спор очень плохой, он вредный для нас.
Владимир Кара-Мурза-старший: Батыр, а может быть, повышенное влияние Рамзана Кадырова в Кремле дало ему возможность заключить такой спешный, сырой договор, чтобы заручиться поддержкой Москвы?
Батыр Богатырев: Кремлевские люди не особо делятся с нами этими технологиями… Да, были карабулаки. Однако Даттых, хутор Аспиев, выходцы из Цоринского общества Ингушетии, их особенно много именно в том районе. По большому счету, есть люди, которые называют себя чеченцами, живут там. И те же называют себя ингушами, если живут в Ингушетии. Но сегодня появилось желание обособиться, и может быть, уже с большей настойчивостью говорят об этом. Но нахождение могил – это очень существенный фактор. Тем более – если присутствуют башни. Наличие фамильных кладбищ, надгробий – это уже абсолютное доказательство, и никакой человек, чувствующий себя изнутри, всем сердцем, допустим, вайнахом, чеченцем, ингушом, не станет спорить, где похоронены чьи-то предки, и оспаривать это место. Здесь не нужно даже проводить никаких экспертных комиссий, каких-то референдумов. Здесь все однозначно. И в этом плане здесь больше претензий может иметь ингушская сторона. Историки и этнографы, которые изучают этот вопрос, сходятся в этом мнении. А влияние, безусловно, присутствует. Но Рамзан Ахматович – сын своего отца, и я не думаю, что он как-то так поступал, чем-то злоупотреблял, особенно в отношении ингушей. Я работал в администрации президента Зязикова, в его пресс-службе, и были частые визиты Рамзана Ахматовича.
Владимир Кара-Мурза-старший: Пока президент Евкуров взял время до 15 октября, хватит ли его, чтобы урегулировать протесты?
Батыр Богатырев: Евкуров много раз что-то говорил, распоряжался, на что-то указывал, ставил какие-то сроки, но, по большому счету, люди уже совершенно не верят. Это касается не только тех, кто вышел сегодня на площадь, днюют и ночуют там. Когда глава республики дает команду отключить интернет или сбить телефонную связь, чтобы не было утечки информации, проживающие в квартирах люди начинают усиленно приглашать айтишников и устанавливать у себя Wi-Fi. Дали команду закрыть кафе, не работать. Почему? Заходят, пьют чай, греются. Не хорошо, пусть голодают. Это не репрессии? Чистейшей воды. А некоторые люди, вопреки всему, встают и говорят: "Мы будем не только работать, но и бесплатно ставить еду, и обеспечивать всем, чем можем. И не важно, что после этого с нами случится, в каком виде падет гнев руководителя или людей, которых он насылает". А на площади людей буквально расталкивают, как на Чудском озере, когда он вышел говорить с народом. Народ готов был выслушать, но сотрудники его личной охраны людей пинали, толкали. И у нас это не прокатывает. Нас можно жать до определенной точки. Хватит уже, предел.
Большая часть недовольства связана с тем, что это сделано кулуарно, келейно, значит, за этим чьи-то интересы
Владимир Кара-Мурза-старший: Саид, а почему российское государственное телевидение игнорирует протесты в Ингушетии? Ведь федеральные каналы не рассказали об этих волнениях ни разу.
Саид Бицоев: Потому что боятся. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Наверное, это тот случай, когда боятся показать эти волнения, чтобы потом они не переросли в более стихийные, более масштабные, которые могут угрожать целостности страны. Тем более, в федеральных СМИ сейчас пишут, что Кавказ – это вечная головная боль, Кавказ – это бесконечно какие-то проблемы. Но когда нужно очень хорошо выполнять задание в Афганистане, ингуши и чеченцы там прекрасно выполняют. Если надо поехать в Сирию, лучше, чем кто-либо, справляются спецназовцы. Сегодняшнему руководству Кремля досталась застарелая проблема в виде границ Ингушетии. Отжали Пригородный район, здесь тоже Сунженский район, идут какие-то притеснения, и настроение ингушского населения можно понять. Мы знаем, что когда Ингушетия соединялась с Чечней, там было четыре района – Галашкинский, Назрановский, Пседахский (нынешний Малгобекский район) и Пригородный, который сегодня принадлежит Северной Осетии. Там было 18 (или чуть больше) селений, огромное количество населения. Это была большая территория. Ее отторгли и присоединили, а после депортации ее не вернули. То есть возле Владикавказа сделали "защитный пояс" из ингушских селений. Этих людей в 92-м году оттуда выслали. И эта обида, естественно, клокочет, будоражит умы людей. И тут еще свои же братья, когда кто-то чужой делает – это обидно... Я не говорю, что это произошло именно так. Я уверен, что проблема большой обиды или каких-то волнений не стоит. И я уверен, что это утрясется, потому что сознательные люди там и там. Но настроение ингушей понятно, потому что это имеет огромный исторический ракурс, когда к ингушам, которые проявляли верность, добросовестность по отношению к метрополии, было проявлено неуважение. Я думаю, что в этом и есть главная проблема.
Владимир Кара-Мурза-старший: Да, уже накопилось много и послевоенных проблем, и после депортаций, и то, что связано с Бесланом и так далее. Туда тоже пришлось приезжать Аушеву.
Саид Бицоев: Да, это страшная трагедия, и от нее никто не отказывается, несмотря на то что обычный народ – чеченцы, ингуши, осетины, казаки – мы с себя ответственности не снимаем. Как-то принято – принцип коллективной ответственности. Я – гражданское лицо. Наше оружие – ручки. Но почему-то мы несем ответственность за уродов-террористов, которые не имеют национальности. Но когда происходит что-то плохое, упор делается именно на национальное происхождение или в отношении республики. Конечно, это позорные страницы. И нам обидно, как и осетинам. Там был только один теракт, а в нашей республике теракты происходили каждый день в течение восьми лет. Поэтому нам это очень знакомо – боль осетинского народа в бесланской трагедии.
Владимир Кара-Мурза-старший: Возможен "нулевой" вариант, чтобы вернуться к доконфликтному положению, и его зафиксировать на некоторое время?
Саид Бицоев: Наверное, "нулевой" вариант возможен, но в политике принято пытаться сохранить лицо тем, кто стоял у истоков заключения этого договора. Комиссия будет работать, будут двигать линейки туда и сюда. И разговоры с населением, которое там проживает, нивелируют эмоциональные выпады, всплески. Действительно, большая часть недовольства связана с тем, что это сделано кулуарно, келейно, значит, за этим чьи-то интересы. Вот это больше всего возмутило людей. Но сегодня, кроме лозунгов о восстановлении статус-кво с пограничными линиями, звучат лозунги об отставке Евкурова. Я к Евкурову отношусь нормально, мы лично знакомы. Но мы сейчас говорим о настроении в обществе. Евкуров сказал: "Пригородный район – это неотъемлемая часть Северной Осетии. Это не подлежит никакому спору. Это территория Северной Осетии – Алании". Он это заявлял в двух-трех интервью. И это не вызвало в Ингушетии огромного всплеска негодования, хотя это было очень неприятно. Потому что у Юнус-Бека Евкурова был на тот момент огромный заряд доверия населения. Сегодня население недовольно его 10-летним правлением, к нему накопилось очень много претензий в экономическом плане, в плане коррупции, в плане того, что население беднеет. И когда запас доверия иссяк, появилась пограничная история с Чечней – и тогда ситуация взорвалась. То есть Пригородный район прощали, когда было доверие, а сейчас, когда его не стало, не простили даже такой маленький вопрос.
Батыр Богатырев: Я не согласен, что прощали.
Владимир Кара-Мурза-старший: Просто молчали, да?
Саид Бицоев: Относились сдержаннее.
Батыр Богатырев: Воспринимали это удивленно. И это копилось на протяжении 10 лет. Он считает, что он самый правильный, его решение – ключевое. В самом начале его политической деятельности в 2009 году на "Съезде народов" в зал были брошены слова: "Что бы вы тут ни говорили, решения принимаю я". Как это можно воспринимать? Тогда зачем нужен съезд? Съезд мог бы встать и уйти. Значит, он носит формальный характер.
Владимир Кара-Мурза-старший: "Съезд – это не место для дискуссий". Наверное, взял пример у московских коллег.
Батыр Богатырев: Насчет Пригородного района. Этот митинг должен был бы состояться раньше. Конечно, попытки выйти были, все-таки пытались пробить брешь чиновничьей закрытости, составляя уведомления, отправляя им. Были попытки договориться с ними, сесть за стол переговоров или вызвать на дискуссию. Но все это заканчивалось тем, что нас не только игнорировали, но и пытались выставить в нехорошем свете. Допустим, на частном уровне выходили проекты об истории ингушей, о том, как они участвовали в ключевых, поворотных моментах российской истории. Все-таки история ингушей этим богата. Я принимал участие в проекте "Наши лица". Писали о "Дикой дивизии", об участии в Великой Отечественной войне, о Брестской крепости. Сегодня находятся эти факты. Между прочим, в серии "Дикая дивизия" впервые увидели свет так называемые "Записки Улагая". Это был кабардинец (или адыг), он был в звании офицера, командовал ингушской сотней абреков, которых приняли на службу к царю. Он восхищался. Но его записки были опубликованы только в 2014 году.
Владимир Кара-Мурза-старший: Это был легендарный полководец.
Саид Бицоев: Что касается "нулевого" варианта, что было бы полезно в этой ситуации для того, чтобы разрулить страсти, чтобы обе республики были бы довольны, их лидеры были бы довольны. Я думаю, что все-таки надо привлечь, в том числе, третью сторону. Я знаю от людей, которые работают чиновниками высокого уровня, что в Кремле тоже тревога, они очень переживают. На Кавказе все быстро начинается, но заканчивается не так быстро, как бы хотелось. Поэтому привлечь третью сторону. Может быть, больше привлекать людей из Кавказского региона в Кремле. Или же использовать тех, которые есть в Кремле, работали на Кавказе, знают Кавказ очень хорошо, уже много лет проработали в федеральных структурах на высоких должностях. То есть они знают Кавказ не понаслышке, они там родились. Они знают этнографию, политику, настроения людей. Привлекать таких людей. И слава богу, такие люди у нас есть, которые нейтрально относятся ко всему этому. Один из них – Мурат Магометович Зязиков. И таких же, как он, которые работают и в Кремле, и в государственных структурах, привлечь, создать комиссию, которая могла бы разбирать эти вопросы более нейтрально, отстраненно и с федеральных позиций. Потому что если ты не знаешь тонкости этого региона, тебе очень сложно разрулить так, чтобы все остались довольны. Я думаю, что Кремлю надо все-таки быть порешительнее в разрешении этого спора.
Владимир Кара-Мурза-старший: Насколько велика "скамейка запасных" на пост главы Ингушетии, если так встанет вопрос? Общенационального лидера пока не видно. Там лидеры протеста. Опять приехал Руслан Аушев.
Батыр Богатырев: Не знаю, с какой целью приехал Руслан Аушев. Безусловно, какая-то часть его поддерживает. Но есть и та часть, которая совершенно обосновано и не на пальцах, а с помощью документов и при припоминании того, что тогда говорилось и кто участвовал, показывает ситуацию следующего характера. Во многом видят это как следствие тогда не принятых первым президентом решений. Ингуши, которые остались в составе России, провели референдум. И лишь малая часть настаивала на том, что нужно сохранить общность, отделиться от России. Но 87% проголосовавшего населения были за то, чтобы остаться в составе России и возродить ингушскую государственность. До 24-го года Ингушская Республика существовала как самостоятельный субъект. И тот же приснопамятный Сунженский округ... Надо просто почитать Абдул-Гамида Тангиева, который был летописцем тех времен. К белоказакам после революции применялись репрессии, их гнали с насиженных мест, где они привыкли жить. Он попросил оставить их в Сунженском районе. Он сказал: "Нам хватит места. Почему мы должны кого-то гнать? Люди привыкли здесь жить".
