Виталий Портников: Сегодня мы начинаем специальный цикл передач, посвященный столетнему юбилею украинской государственности. Предлагаем вашему вниманию сюжет Владимира Ивахненко.
Владимир Ивахненко: 24 августа Украина в 27-й раз будет праздновать День независимости. По этому поводу в Киеве состоится военный парад на Крещатике. Кроме Дня независимости, согласно указу президента страны Петра Порошенко, в августе также будет отмечаться и столетие возрождения государственности Украины в результате революции и провозглашения Украинской народной республики.
Украинская революция началась в марте 1917 года. Спустя восемь месяцев после большевистского октябрьского переворота появилась Украинская народная республика (УНР) как автономия в составе Российской республики. Но уже 22 января 1918-го Центральная Рада своим IV Универсалом провозгласила УНР самостоятельным, независимым, свободным государством украинского народа со столицей в Киеве. А 9 февраля этого же года в Бресте был заключен договор между УНР с одной стороны и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией с другой, в соответствии с которым Украинская республика была признана независимым государством. В этот период украинцы создали суверенное национальное государство со всеми необходимыми атрибутами: границами, символами, органами власти, собственными войском и флотом, денежной единицей и языком. УНР установила дипломатические отношения более чем с 20 странами мира.
В январе 1919 года произошло объединение в одном соборном государстве восточных и западных украинских земель. Однако из-за недостаточной консолидации общества, острых идейных противоречий политической элиты, недооценки значения вооруженных сил Украинская народная республика просуществовала недолго.
После поражения украинского освободительного движения, по результатам Рижского договора 1921 года, территория УНР была аннексирована Польшей и Советской Россией. Потеря украинской независимости, убеждены современные историки, привела к ряду трагических последствий для украинского народа: Голодомору 1932–1933 годов и затем сталинским репрессиям, истребившим весь цвет украинской культуры, науки и свободомыслия.
После большевистской оккупации правительство УНР (Директория) переместилось за границу и пребывало в изгнании в Польше, Франции, Германии, США. Почти 26 лет назад последний президент Украинской народной республики Николай Плавьюк на торжественном заседании Верховной Рады, приуроченном к первой годовщине независимости Украины, сложил полномочия Государственного центра УНР (действовал за рубежом как легитимный представитель и защитник интересов украинского народа) и провозгласил молодое украинское государство правопреемником УНР. 24 августа 1992 года в Мариинском дворце в Киеве Николай Плавьюк передал флаг, государственную печать и клейноды УНР о правопреемственности первому президенту Украины Леониду Кравчуку.
В рамках мероприятий к столетию событий Украинской революции 1917–1921 годов в Киеве планируют возвести монумент Соборности Украины и памятник председателю директории УНР, атаману войска и флота УНР Симону Петлюре. Первый полноценный памятник Петлюре открыли осенью минувшего года в Виннице, где временно размещалась столица УНР.
В преддверии Дня независимости Украины в Киеве звучат заявления о необходимости переосмыслить события столетней давности
В преддверии Дня независимости Украины в Киеве звучат заявления о необходимости переосмыслить события столетней давности. Причины поражения украинской революции 1917–1921 годов, как подчеркивают нынешние руководители государства, должны стать важным уроком для современной Украины, которая пятый год противостоит гибридной войне Российской Федерации, стремящейся вернуть свою соседку в сферу российского влияния.
Виталий Портников: Гость нашего сегодняшнего эфира – историк Юрий Шаповал.
УНР – это было действительно государство или все же некая военно-политическая организация, позиционирующая себя как государство? Это фундаментальный вопрос.
Юрий Шаповал: Дело в том, что истоки Украинской народной республики уходят корнями в 1917 год. Фактически в июне 1917-го был создан законодательный парламентский орган, тогдашняя Центральная Рада, и исполнительный – Генеральный секретариат. Началось налаживание всех административных структур. Сама республика осенью 1917-го была провозглашена в контексте того, что произошло в Петрограде, того, что потом назовут Великой Октябрьской социалистической революцией. Так что, я думаю, многих исследователей, интересующихся этой проблемой в России, смущает тот факт, что украинские лидеры очень долгое время хотели автономии, федерации с Россией и больше ничего. Иллюзии у них были, они вырастали в Российской империи. Понадобился Муравьев с его обстрелом Киева, понадобились Троцкий и Ленин с их ультиматумом в конце 1917 года, чтобы они, наконец, прозрели. Они же считали их такими же социалистами, как и они сами. Я бы не преуменьшал значения того, что было провозглашено в январе 1918-го.
Виталий Портников: Вы говорите, что у лидеров были иллюзии относительно возможности какого-то федеративного существования в российском государстве. Можно ли сказать, что после того, как в 1918 году была провозглашена независимость, эти люди избавились от подобных иллюзий?
Юрий Шаповал: Они избавились от иллюзий особенно после Бреста, после брестской конференции, когда руководители Украины, начиная с Грушевского, поняли, что надо искать союзников. Как известно, они искали их в лице немцев и австрийцев, то есть поняли, что большевистская Россия никогда не станет союзником. Иное дело, что немцы оказались, как всегда, хитрее, они сделали ставку на Скоропадского, который, между прочим, тоже вызревал не одномоментно. Очень интересна эволюция его личности, взглядов. С одной стороны, провозглашение в январе, Четвертый универсал, а с другой стороны – жить осталось до конца апреля 1918 года, когда немцы… Был такой деятель, генеральный писарь Центральной Рады Павел Христюк. Он напечатал четыре тома – "Заметки и материалы к истории украинской революции". Христюк написал, по-моему, выразительнее всех, о том, что какой-то паршивенький немецкий лейтенант зашел в зал и начал поднимать депутатов, размахивая пистолетом. Когда все начали вставать, Грушевский остался сидеть вопреки угрозе. Это, собственно говоря, был финал и пролог.
Когда мы говорим об украинской революции, тут есть одно очень интересное явление. Большевики взяли власть в октябре, и потом эта форма власти, как мы знаем, существовала до 1991 года. А в украинской революции была особенность: формы государственности менялись в этот короткий период. 7,5 месяцев, до конца 1918-го был гетманат, потом была директория Украинской народной республики, была Западноукраинская народная республика, потом было правительство или УНР в изгнании. И, наконец, была Украинская советская республика, которая стала следствием того, что большевики были вынуждены играть в поддавки, создать некое ублюдочное, картонное, но все-таки государство.
Виталий Портников: Государство Скоропадского было, по сути, военной диктатурой – никто этого особенно не скрывал.
Юрий Шаповал: Абсолютно монархического типа.
Виталий Портников: Но Украинская народная республика была республикой – насколько представительской?
Юрий Шаповал: Конечно, она была представительской. Вы вспомните, Грушевский и его окружение, например, прошли выборы в Учредительное собрание в Украине – это же было волеизъявление. Это то собрание, которое разогнал Ленин в январе 1918-го. Потом в Центральной Раде были квоты от разных регионов. Если мы посмотрим изданные протоколы заседаний Центральной Рады, то увидим региональные представительства. Это не был какой-то узкий круг Грушевского и Дьяченко, а представительный орган.
Виталий Портников: Но ведь это была, по сути, социалистическая республика. Были депутаты-социалисты со своими идеалистическими воззрениями на мир ХХ века. Было бы странно, если бы они думали о заработке.
Юрий Шаповал: Конечно. Когда-то Клемансо сказал: кто в молодости не был социалистом, тот в старости будет законченным подлецом. Конечно, марксизм был как Библия. Иван Франко, в частности, говорил, что на первый том "Капитала" молились, все перечитывали. Этими иллюзиями была захвачена большая часть депутатов. Там были разные люди – например, пробольшевистски настроенные. Большевики уже начали эту работу, коррумпировали часть депутатов. Например, Александр Шумский, о котором я писал, был левым эсером, он вел подрывную работу в Центральной Раде, за что и был арестован со товарищи в январе 1918 года. То есть в Раде был пестрый политический карнавал.
Виталий Портников: Если вернуться к 1917 году, они не могли найти общего языка с правительством Керенского, который тоже был социалистом, но не был большевиком.
Юрий Шаповал: У них все-таки был имперский синдром, он перешел на них. Винниченко когда-то написал, что российская демократия заканчивается на хуторе Михайловском: чем ближе к России, тем меньше уважения и позитивного отношения к Украине. Это помешало. Хотя нужно сказать, что эти делегации Центральной Рады очень послушно и лояльно ездили в Питер, вели переговоры. Мне кажется, самая большая иллюзия украинских деятелей этой эпохи проявится потом, когда в 1923-24 годах они начнут возвращаться, включая Грушевского, который вернулся в Украину в марте 1924 года. Это одна из самых больших иллюзий: мы же не монархисты, не идиоты, не террористы, мы – социалисты, а значит, мы должны строить мир на основе тех принципов, которые нам близки. По этому поводу была масса комментариев: и того же Винниченко, который ездил тогда в Петроград, и других людей. Они с ужасом начали понимать, что с такими людьми, как Александр Керенский, им не договориться.
Для русских было очень важно сохранение украинских земель в составе Российской империи
Виталий Портников: С другой стороны, может быть, такие люди, как Керенский или Ельцин, когда становятся руководителями такой большой страны, должны разделять настроения ее общества.
Юрий Шаповал: Очевидно, так. Но тут масса факторов. Это та политическая культура, которая регенерируется. Это не Украина, где совершенно другой народ, часто апатичный: посмотрите на наших людей. Конечно, можно вспомнить Майдан, но на Майдане все-таки была не вся Украина. Это специфическая российская политическая культура, и она полностью отражается в российском политическом спектре.
Виталий Портников: Я хочу спросить вас о национальных меньшинствах, которые очень часто были даже не меньшинствами. Если мы начнем с русских в этот период, то увидим, что они преобладали в самых больших городах Украины, на выборах в Учредительное собрание в Киеве: побеждал русский блок, а не украинские партии. Опять-таки, как может существовать Украинская народная республика, если ее поддерживают в маленьких городах и селах, а в больших городах голосуют за партии, четко говорящие о том, что эта территория должна быть в составе России?
Юрий Шаповал: Вы говорите о русских, а надо вспомнить поляков, евреев. Все они были представлены в Центральной Раде. Традиционный расклад, существовавший в Украине, не изменился с начала ХХ века. Еврейское население сосредоточено в городах. Недаром в 1923 году один из теоретиков большевизма Николай Бухарин, который был очень близок к Ленину и которого Сталин потом растерзал, написал, что уже существует Украинская советская республика, большевики здесь уже практически овладевают ситуацией. Они сломали ситуацию в середине 20-х годов, когда победили так называемый политический бандитизм. Бухарин пишет: "Вы знаете, я смотрю на Украину, и мне кажется, что там с такой яростью борются с украинским национализмом, потому что в партии, в государственных структурах преобладает русско-еврейское большинство". Эти его слова есть в стенограмме 12 партийного съезда.
Конечно, с одной стороны, мы видим политическую неразвитость крестьянской массы, а с другой стороны, я приведу пример украинской партии социалистов-революционеров – это же была крестьянская партия, в нее записывались целыми селами.
Я думаю, тут очень многое зависело от политической мобильности. Тогдашние деятели, как и современные, должны были все время ездить, где-то появляться: нынешним не дают доступ к телевидению, и они ездят в область, выступают там, встречаются с так называемыми выборцами, рекламируют себя. Я думаю, тогда было достаточно трудно это делать.
Кроме того, мы должны учитывать, откуда взялась Украина: ее не было, и вдруг – на тебе, возник и лидер в образе Грушевского, и какие-то опереточные персонажи, ряженые в костюмах, которые многих раздражали. Это была достаточно сложная комбинация разных факторов. Все это надо учитывать.
Виталий Портников: Мне кажется, что позиция, с одной стороны, русского меньшинства, и, с другой, польского и еврейского не были тождественны, это были разные позиции. Для русских было очень важно сохранение украинских земель в составе Российской империи, для польского населения, мне кажется, вообще была сложная ситуация: тут неожиданно на глазах у поляков появлялась Польша. Интересы еврейских политических партий, как это ни удивительно звучит сегодня, во многом совпадали с интересами русских партий, потому что они боялись разрывать то большое пространство, на котором жило большинство евреев Европы.
Юрий Шаповал: Да, но еврейские деятели очень активно поддерживали Центральную Раду. Украинская Центральная Рада приняла закон о национальной персональной автономии – это был великолепный закон! Они не хотели того безобразия, которое творили российские монархисты, все эти партии правого спектра, погромов, которые происходили. Ведь не большевики и не украинские националисты выдумали эти погромы. Так что это была достаточно сложная комбинация.
Мы можем задаться вопросом, чьим городом был Киев. Донцов оставил очень интересные воспоминания, у него есть книжка "Киев в 1918 году", где он описывает эти реалии. Конечно, они не такие простые, как может показаться сегодня многим.
Виталий Портников: Есть и Киев, который знают все: Киев "Дней Турбиных" и "Белой гвардии" Булгакова.
Юрий Шаповал: Булгаков же не называл Петлюру иначе как "бухгалтер". Булгаков посчитал, сколько раз Киев переходил из рук в руки в 1919 году: 14 раз. Можно представить, в каких условиях жили здесь люди, как непросто это все было. Булгаков не принимал украинскости.
Виталий Портников: Он был типичным представителем русского Киева.
Юрий Шаповал: Может быть, что-то было потом, на следующем этапе его жизни.
Виталий Портников: Можно ли говорить, что большевики, которые существовали тогда в украинских политических условиях, были настроены на объединение с советской Россией, что там не было людей, которые думали бы, что Украина может быть советской социалистической республикой, но отдельной?
1918 год ознаменовал очень серьезное явление, которое потом назовут национал-коммунизмом
Юрий Шаповал: Были. 1918 год ознаменовал очень серьезное явление, которое потом назовут национал-коммунизмом. В 1918 году мы видим на политической арене таких двух замечательных и малоизвестных деятелей, как Василий Шахрай и Сергей Мазлах. Они написали книжку "К текущему моменту". Шахрай написал еще книжку под псевдонимом "Скоровстанский" (был гетман Скоропадский, а он – "Василь Скоровстанский"): "Что происходит с Украиной и на Украине". Вот эти люди очень быстро поняли, что на самом деле являет собой Ленин и к какому режиму он тянет. Они поняли, что под всем этим флером разговоров о равноправии и социальной справедливости проступает абсолютно старый имперский шовинизм. Российский этатизм, который вроде бы в той устаревшей форме ушел в прошлое, вдруг начинает вылезать, и они это видят. Шахрай был в первом пробольшевистском советском правительстве в Харькове. Он увидел: никто не говорит по-украински, все завезены, это какие-то персонажи. Тогда он начал думать: боже мой, как это возможно, это же Украинская советская республика... Они написали эту книжку – манифест национал-коммунизма. Шахрай был убит в Краснодаре деникинцами, а Сергей Мазлах жил в Москве, был экономистом, его репрессировали во время Великого террора и в 1937 году расстреляли по дурацкому обвинению. Вот эта украинская часть, эта директория, которая была организована, начала бороться, был создан Украинский национальный союз. Они же шли на контакт с большевиками против гетмана.
Виталий Портников: Социалисты были ближе, чем те украинские буржуа.
Юрий Шаповал: Они не должны были этого делать: они рушили основы украинской державности. Они это делали, пока не разобрались, а когда разобрались, было поздно. Им страшно хотелось повалить Скоропадского, потому что для них он был воплощением двух вещей – прежде всего, интервенции: оккупанты, крестьянские экзекуции, хлеб отбирают, жрать нечего. А второе: они декларировали, и Скоропадский не скрывал, что делает ставку на помещиков. У него была абсолютно прозрачная позиция, он считал, что крупные хозяйства не способны спасти Украину. Это была совершенно вражеская идеология и вражеское видение общей ситуации.
Виталий Портников: Что им было все-таки дороже – Украина или социализм? Это главный вопрос, который надо повесить на ворота Украинской республики.
Юрий Шаповал: А что было важнее для марксиста Ивана Франко: Украина или марксизм? Конечно, и то, и другое. Они пытались найти какие-то пропорции.
Виталий Портников: Иван Франко был политическим деятелем времен Австро-Венгерской империи: это благополучное существование, депутатство в парламенте, издание газет. Он вел свою политическую деятельность, как вели ее все тогдашние политики-социалисты в Европе. А у деятелей Украинской народной республики была совсем другая жизнь, на тачанках и лошадях.
Юрий Шаповал: Иван Франко не был таким однозначным, в его жизни были разные периоды. У него можно найти все, что хотите. Вы мне скажете: найдите у Франко высказывания за марксизм – и я найду, скажете: найдите против – и я найду. Найдите юдофильские высказывания – и я найду, найдите юдофобские – пожалуйста. Это драматическая фигура, на самом деле он был не такой благополучный, как вы говорите.
Виталий Портников: Под благополучием я имею в виду то, что он не жил в период Гражданской войны.
Юрий Шаповал: Когда люди живут в этой обстановке, когда существуют разновекторные силы: и монархическое движение, и другие – понятно, что обстановка в какой-то степени дестабилизирует человеческое сознание.
Виталий Портников: Как вы думаете, украинская государственность образца 1991 года появилась бы, если бы не было государственности 1918–21 годов?
Юрий Шаповал: Нет, конечно. Поколение людей, о котором мы говорим, в этот период, конечно, подготавливало это даже своими неудачными экспериментами. Когда-то Лев Толстой изобрел уникальную формулу, он говорил об энергии заблуждения. Мы начинаем какое-то дело и делаем его неправильно, но хотим его сделать. И то, что мы делали его неправильно или оно не удалось, все равно останется, когда-то сработает, хотя бы в качестве частички большой мозаики. Конечно, эти люди сделали свое дело. Большевики никогда не отважились бы пойти на формирование, как сейчас говорят, опереточного государства, но они же пошли на это, и тогда появился национал-коммунизм, который подготовил эпоху 1991 года.
