Вашингтон и Москва в четверг одновременно объявили, что встреча Трампа и Путина состоится 16-го июля в Хельсинки. В новостные ленты американских информационных агентств анонс, разумеется, попал, но в топе не удержался: он не мог конкурировать ни с общественной реакцией на резонансные решения Верховного суда, ни с продолжающимися мелкими и крупными скандалами вокруг расследования спецпрокурором Мюллером предполагаемого сговора избирательного штаба Трампа с Кремлем. Если новость про саммит и становилась на короткое время лидирующей, то преподносилась так, чтобы уколоть американского президента.
Запись Трампа в Twitter: "Россия вновь заявила, что никоим образом не встревала в наши выборы", перепечатали все ведущие издания. А те из них, которые находятся в оппозиции Белому дому, поставили ее бок о бок с заявлением, сделанным накануне в Сенате госсекретарем Помпео: "Я абсолютно уверен, что на встрече с Путиным президент со всей ясностью доведет до него мысль о недопустимости вмешательства в наш избирательный процесс".
Противопоставление неофициального президентского твита и официального заявления главы Госдепартамента в очередной раз демонстрируетразлад в трамповской команде. Наличие в аппарате различных подходов к России неоспоримо, не ясны только их практические последствия. Если администрация расценивает предстоящий саммит с Путиным как преимущественно пиар-акцию, то зачем тратить силы на устранение болезненных межличностных и межведомственных расхождений, стоящих на пути к консенсусу? Разве не подтверждает гипотезу о подготовке именно шоу, нежели содержательного диалога, нарочитая задержка на целый день объявления параметров саммита? Все они были согласованы в среду, во время пребывания помощника по национальной безопасности Джона Болтона в Москве, но оглашены только в четверг. Не ради ли искусственного поддержания интриги? На вопросы Радио Свобода ответил аналитик Гудзоновского института Ричард Вайц:
– У меня другой взгляд на причину задержки, я не вижу тут пиар-технологий. Главная из них: Болтону, хоть он и занимает высокий пост в аппарате, не по чину анонсировать столь важное событие, как американо-российская встреча в верхах. Это не его прерогатива. Это должен был сделать Госдепартамент, Белый дом или даже сам президент. Вторая причина задержки кроется в элементарной осторожности: администрации нужно было еще несколько часов, чтобы окончательно убедиться, что дата и сроки саммита стыкуются с уже утвержденным президентским графиком. Отсюда и маленькая перестраховка – параметры саммита надлежало огласить в обеих столицах одновременно.
– Трудно спорить с тем, что американо–российский саммит – мероприятие приоритетное. Так почему же в этом случае в Москву едет аппаратный чиновник, а не шеф внешнеполитического ведомства?
– Это более интересный вопрос, особенно учитывая жалобы России на то, что у Помпео до сих пор не было официальной личной встречи с Лавровым. Причина, по которой в Москву отправился Болтон, а не госсекретарь, в том, что помощник по национальной безопасности отвечает только перед президентом, в то время как госсекретарь, утверждаемый Сенатом, обязан отчитываться и перед ним. Белый дом элементарно не хотел, чтобы Помпео, пусть даже за закрытыми дверьми, раскрывал сенаторам подробности деликатных переговоров с российской стороной.
– И в Вашингтоне, и в Москве, несомненно, хорошо разбираются в политической символике. Видите ли вы какую-то символическую значимость в выборе Финляндии как месте встречи двух президентов? Финляндия и после окончания «холодной войны» сохраняет учтивость к России; да, она – член Евросоюза, но пока еще не НАТО. В Хельсинки в 1975 году был официально санкционирован послевоеннный раздел Европы. Что должно вызывать у Путина приятную ностальгию.
– Намного более символичным мне лично представляется то, что Трамп не едет в Москву, а Путин не летит в Вашингтон. Визит Трампа в Россию незадолго до ноябрьских выборов в Конгресс мог обернуться для республиканцев политической катастрофой, равно как и приглашение Путина в Америку – он здесь слишком токсичен. А Хельсинки уже давно фунционирует как своеобразная посредническая площадка для Белого дома и Кремля. Президент Нийнистё организовал там в прошлом году рандеву вторых лиц во внешнеполитических ведомствах обеих стран – Томаса Шэннона и Сергея Рябкова, а также начальников генеральных штабов – Джозефа Данфорда и Валерия Герасимова. Как запасной аэродром, как альтернатива Вашингтону и Москве, Хельсинки идеален.
– Раз уж вы упомянули Саули Нийнистё. Было очень странно слышать, как финский президент, имеющий к саммиту лишь косвенное отношение, рассказывает журналистам о его вероятной повестке более подробно, чем непосредственные участники. В Вашингтоне и Москве официальные комментарии по повестке встречи на высшем уровне были очень скупые и расплывчатые. Отражает ли это то, что повестка объективно скудна?
– Вопросы прав человека в России, вмешательства в американские выборы, Крыма, экономических санкций, восстановления численности «Большой восьмерки», но никакого практического смысла это бы не имело; это все проблемы на сегодня нерешаемые или, по крайней мере, нерешаемые в двустороннем формате. Я не жду прорывных договоренностей по Донбассу, а вот по другой региональной проблеме, Сирии, сделка, я полагаю, реальна. Потому что ситуация там достаточно динамичная, и у обеих сторон есть, чем играть: Соединенные Штаты теоретически могут разменять присутствие в Сирии своих военных и спонсируемых ими формирований на ограничение роли иранских сил, развернутых в стране. Атомные проекты Ирана тоже могут стать предметом разговора; допускаю, что Москва предложит посодействовать тому, чтобы эти проекты не стали оружейными, если Вашингтон воздержится от применение экономических санкций к российским предприятиям, торгующим с Ираном. Возможны подвижки и с другой региональной проблемой – Северная Корея: я имею в виду разработку механизма преобразования двусторонних американо-северокорейских и китайско-северокорейских переговоров в многосторонние с участием России. Касательно контроля над вооружениями, Болтона спросили, есть ли шансы на прогресс в этой области, в смысле продления договоров о стратегических наступательных средствах и ракетах малой и средней дальности, и из его слов я понял, что стороны на сегодня к этому разговору не готовы. Кстати, я только что вернулся с конференции в Госдепартаменте, посвященной 50-ой годовщине Договора о нераспространении ядерного оружия, на которой выступал российский посол Анатолий Антонов, и рискну сказать, что в вопросах нераспространения позиции Белого дома и Кремля совпадают: Россия, как и мы, не хочет видеть Иран и КНДР членами ядерного клуба.
– Давайте вернемся к public relations. Тет-а-тет американского и российского руководителей, казалось бы, должен иметь приоритет над рутинными мероприятиями. Но с настоящей встречей все наоборот: долго решали, куда бы ее втиснуть, словно мало радостное свидание с бедными родственниками и, наконец, запихнули в узкую щель после проходного саммита НАТО, визита Трампа в Англию и присутствия Путина на финальном матче ЧМ в Лужниках. Как следует относиться к саммиту, столь неряшливо организуемому?
– Было много споров о том, когда Трампу лучше встретиться с Путиным, – до или после саммита НАТО. Разумные доводы звучали в пользу обеих точек зрения. Место встречи было выбрано сознательно, время – произвольно, с притяжкой за уши. Скажем так: какой – никакой, а прямой диалог Трампа и Путина назрел, и коль скоро американский президент будет в Европе, то почему бы его не приурочить диалог к этому визиту?
– Лондонская Times писала, что если Трамп встретится с Путиным до саммита НАТО, то это может поставить под угрозу единство Североатлантического союза. The Washington Post приводит слова высокопоставленного европейского дипломата, что он дескать пребывает в полном смятении: если рандеву Трампа с Путиным состоится до саммита, то американец, не испросив мудрого совета союзников, способен бог знает что наобещать своему визави; если же рандеву состоится после саммита, то у союзников не будет шанса подчистить огрехи старшего партнера. Страхи союзников, по-вашему, обоснованы?
– Да, у союзников есть опасения, что в Брюсселе может повториться то, что произошло в Канаде на встрече G7. Та «Семерка» закончилась полным фиаско, после чего Трамп, спасая имидж, был в Сингапуре чрезмерно щедр к Ким Чен Ыну. И на это раз есть вероятность того, что Трамп наорет на союзников, предположим, за невыполнение обязательств тратить два процента ВВП на оборону или за пассивность перед лицом международного терроризма, а затем на нервах в разговоре с Путиным признает аннексию Крыма, пригласит его вернуться в «Восьмерку» или заговорит об отмене санкций. Этот сюжет очень неприятный, но маловероятный. К тому же, Трамп сейчас сильно скован Конгрессом в смысле санкций и партнерами по НАТО – в смысле признания референдума по Крыму или восстановления России в «Большой восьмерке», – полагает сотрудник Гудзоновского института Ричард Вайц.
По оценке вашингтонского аналитика, страхи союзников по поводу неудачного с точки зрения НАТО исхода встречи Трампа с Путиным не безосновательны, но преувеличены.
