405 лет назад, 29 июня 1613 года, в Лондоне во время спектакля сгорел театр "Глобус". После драмы, которую давали в тот день, Шекспир не написал больше ни одной пьесы.

Хотя эпоха, в которую творил Шекспир, и театр, для которого он творил, называются елизаветинскими, бóльшую часть своих пьес он создал уже после смерти королевы Елизаветы. В марте 1603 года правившая Англией почти 45 лет королева усопла, и на английский престол взошел король Шотландии Иаков. Он оказался заядлым театралом и по прибытии в Лондон приказал выдать шекспировской труппе королевский патент, коим дозволил актерам "свободно заниматься своим искусством, применяя свое умение представлять комедии, трагедии, хроники, интерлюдии, моралите, пасторали, драмы и прочее в этом роде из уже разученного ими или из того, что они разучат впоследствии как для развлечения наших верных подданных, так и для нашего увеселения и удовольствия, когда мы почтем за благо видеть их в часы нашего досуга".

Труппа прежде называлась "Слуги лорда-камергера", а с получением патента стала называться "Слуги короля", но в юридическом отношении это было закрытое акционерное общество. Доля Шекспира составляла 12,5 процента. Впоследствии она уменьшилась до 8 процентов.

Театр "Глобус" был построен из стройматериалов другого театрального здания, которым владел отец главного трагика труппы Ричарда Бербриджа. Оно называлось просто "Театр". Подошел срок продления аренды земельного участка, и его владелец поднял цену. Новая цена не устроила труппу. В Рождество 1589 года актеры и их друзья под руководством плотницких дел мастера Питера Стрита, известного своими театральными постройками, балка за балкой разобрали театр. Зиму балки пролежали на складе, а весной их переправили на южный берег Темзы, где и построили новое здание.

"Глобус" был театром под открытым небом. Стоячие места в партере стоили один пенни. Привилегированная публика, платившая гораздо дороже, сидела в ложах или даже прямо на сцене. Зрители низкого сословия, которую обладатели сидячих мест презрительно называли groundling ("донная рыба") или stinkard ("вонючка", "отребье"), ни в чем себе не отказывали: пили, курили, отпускали по ходу действия реплики, а попкорном им служили устрицы – самая дешевая еда в тогдашнем Лондоне. Туалета в "Глобусе" не было. Современный "Глобус", построенный в 200 метрах от места, где стоял оригинал, считается довольно точной реконструкцией. "Впрочем, –​ пишет историк Фрэнк Кермоуд, – нам никогда уже не окунуться в атмосферу, наполнявшую эти необычайные здания, огромные и роскошные, убранные ярко до безвкусицы, наподобие наших кинотеатров 1930-х годов".

В феврале 1613 года в Уайтхолле праздновали бракосочетание дочери короля принцессы Элизабет и пфальцграфа Рейнского Фредерика. По этому случаю шекспировская труппа сыграла перед новобрачными, их гостями и придворными не менее 14 пьес, в том числе "Бурю". Это предпоследняя пьеса Шекспира. В ее финале звучит монолог волшебника Просперо:

Исчез мой дар
Влиять на духов силой чар,
И, верно б, гибель мне грозила,
Когда бы не молитвы сила:

Она, вонзаясь, как стрела,
Сметает грешные дела.
Как нужно вам грехов прощенье,
Так мне даруйте отпущенье.

(Перевод Татьяны Щепкиной-Куперник)

Шекспир в то время уже не выходил на сцену. Но эти слова воспринимаются сейчас как его собственное прощание с театром. Хронику "Генрих VIII" он сочинил в соавторстве с молодым и очень популярным драматургом Джоном Флетчером. Ее и давали впервые в тот роковой день 29 июня.

В четвертой сцене первого акта во дворец кардинала Йоркского Вулси прибыл король со свитой в маскарадных костюмах. Авторская ремарка: "За сценой трубы, барабаны и пушечные выстрелы". В этом месте для пущей убедительности выстрелила настоящая пушка. От этого выстрела и приключилась беда.

Теперь побоку политику. Развлеку тебя рассказом о том, что произошло на этой неделе в Бэнксайде. Королевские актеры давали новую пьесу под названием "Все это истинно", в которой показаны основные события царствования Генриха VIII. Представление отличалось необыкновенной пышностью и помпой, сцена даже была застлана циновками; кавалеры орденов имели на себе своих Георгиев Победоносцев и свои Подвязки, гвардейцы были выряжены в расшитые одежды, ну и прочее правдоподобие, делающее величие простецким, если не смешным. Во время маскарада короля Генриха встретили во дворце кардинала Вулси пушечным залпом; пыж, сделанный из бумаги или чего-то еще, вылетел из пушки и поджег соломенную крышу; но публика, увлеченная зрелищем, не заметила дыма, тем временем огонь распространился и стремительно охватил все здание, так что меньше чем за час оно сгорело дотла.

Таково было роковое следствие этой хитроумной уловки, при котором, впрочем, никто не пострадал, кроме дерева и соломы, да еще нескольких забытых костюмов; на одном человеке воспламенились штаны, и он чуть не сгорел, но какой-то сообразительный малый залил огонь бутылкой эля. Прочее – при личной встрече, время до которой тянется, как осада Трои.

Так сообщал о случившемся сэр Генри Уоттон, дипломат, поэт и философ, своему племяннику. Впрочем, с чужих слов – очевидцем пожара он не был.

Лондонский торговец Генри Блюэтт рассказывает в письме дяде, что театр был до отказа заполнен публикой, что загорелось ближе к концу, что пыж был из пакли, а брюки на мужчине загорелись оттого, что он спасал из огня ребенка.

Сэр Томас Чемберлен, рассылавший своим знакомым регулярную сводку столичных новостей, пишет, что пожар продолжался меньше двух часов, что кроме театра сгорел дом поблизости и что зрители спаслись и выбрались наружу через две узкие двери "чудом и милостью Божьей".

Вероятно, пуритане сочли пожар, напротив, божьей карой за непристойное лицедейство, но никто из них не оставил комментариев по этому поводу.

Некий анонимный автор сочинил балладу о прискорбном событии, в которой не пожалел насмешек над актерами и зрителями:

Не пролил ливень ясным днем
Свой бойкий дождь, спасая
От пламени сей славный дом,
Ни ты – свой эль, пивная.

Пожар, начнись внизу он, знамо,
Со страха замочили б дамы.

(Перевод Александра Величанского)

Шекспир, возможно, был тогда в Лондоне и видел своими глазами, как горит его театр. Вскоре после этого события он навсегда покинул столицу.

В апреле 1613 года ему исполнилось 49 лет. По нынешним меркам это расцвет и жизни, и творчества, но именно в этом возрасте он решил поставить точку в своей карьере драматурга. Убедительных и однозначных объяснений этому решению нет. "Исписался", "устал", "заболел" ​– любая из версий и любое их сочетание имеет право на существование. Советский шекспировед Александр Аникст спорил с теорией творческого кризиса. По его мнению, гений Шекспира отнюдь не иссяк. Но гений гением, а есть еще восприятие публики. Новому поколению зрителей Шекспир наскучил, стал неинтересен. Сам же он впал в отчаянную мизантропию и пессимизм.

Его шутка превратилась в горький сарказм, остроумие –​ в жестокое издевательство... Презрение –​ теперь господствующее настроение в сердце Шекспира, человеконенавистничество самых грандиозных размеров, которое переливается в его жилах вместе с его кровью...

Так излагает тогдашние умонастроения Шекспира Георг Брандес.

Трудно не прийти к выводу, что Шекспиру все это наскучило. Наскучили люди, наскучила реальная жизнь, наскучила драма. Наскучило все, кроме поэзии и поэтических грез.

Таково мнение Литтона Стрейчи, над которым иронизирует поэт Т.С. Элиот:

Последние несколько лет стали свидетелями своеобразного возрождения Шекспира. Появился Шекспир усталый, некий отставник индийской службы, представленный м-ром Литтоном Стрейчи...

Как бы то ни было, он продал свой пай в театре "Глобус", переехал в Стратфорд и поселился в собственном доме. Шекспир был очень состоятельным человеком и мог позволить себе жить на проценты с капитала и доходы от недвижимости.

Чего он не мог теперь себе позволить – это общения с себе подобными. Он вернулся к жене, которая состарилась без него, и дочерям, которые выросли без него. Они были полуграмотны, не читали ничего, кроме Библии, и никогда не видели шекспировских пьес на сцене, а если бы увидели, сочли бы их отвратительным богохульством и язычеством. В Стратфорде уже вовсю бесчинствовали пуритане и их церковный суд. Прихожан, пропустивших причастие, подозревали в тайном "папизме" и наказывали штрафами. Театра в городе не было. Публичные представления карались штрафом в громадную по тем временам сумму – 20 фунтов.

Первый биограф Шекспира Николас Роу рисует идиллическую картину его заката:

Последние годы жизни он провел так, как все здравомыслящие люди желали бы их провести, –​ наслаждаясь свободой, покоем и беседой с друзьями. Удача помогла ему приобрести имение, отвечавшее его положению, а стало быть, и желаниям; и говорят, он провел несколько лет перед смертью в своем родном Стратфорде.

Но Георг Брандес совершенно иного мнения:

Семья смотрела на него, как на фокусника-цыгана. Прежний образ жизни этого человека и его настоящие взгляды на религию делали его семейству мало чести. Некоторые исследователи... утверждают, что Шекспир представлялся своим детям в таком же свете, как Байрон своим потомкам, что его считали каким-то позорным пятном для фамилии.

Единственной его отрадой на склоне лет, полагает Брандес, стало общение с природой.

Труппа, которую он оставил, построила новый "Глобус", продолжала играть в нем пьесы Шекспира, Бена Джонсона и Джона Флетчера, но эпоха неумолимо приближалась к концу. В 1642 году в Англии вспыхнула гражданская война между королем и парламентом. Пуританское благочестие овладело Лондоном, и все театры были закрыты. Елизаветинский театр с его блеском, откровением, наивными спецэффектами, его гением и мишурой ушел в небытие. Шекспир скончался 26 годами раньше. Если согласиться с предположением, что его крестили на третий день после рождения, как тогда полагалось, то умер он в тот же день, в какой родился, – 23 апреля. Если бы не его друзья и коллеги Джон Хеминдж и Генри Конделл, издавшие полный корпус его пьес в 1623 году, мы бы никогда не узнали такого драматурга.