Прошел уже год с тех пор, как жители Москвы впервые услышали слово "реновация" и узнали, что в скором времени их смогут переселить из их домов. Сейчас, когда вход в программу давно закрыт, москвичи не перестают бороться за свои права. Как оказалось, выйти из программы намного сложнее, чем войти в нее.

В ответ на законопроект о реновации возникло много протестных движений: жители столицы, которых не устраивала эта программа, начали объединяться в социальных сетях, чтобы вместе противостоять сносу. На данный момент самое многочисленное движение – это "Москвичи против сноса".

Изначально активисты боролись за то, чтобы закон вообще не был принят: они выходили на митинги, писали в управы и префектуры своих районов. Проиграв эту битву, несогласные с программой стали контролировать общие собрания собственников, чтобы не допустить фальсификаций. Москвичи, которые уже защитили свои дома, искали объявления об ОСС в соседних зданиях и приходили на эти собрания, чтобы помочь единомышленникам не попасть в программу. Противостояние на почве реновации слегка напоминает гражданскую войну: жители пятиэтажек разбились на два лагеря, а в их речи нередко звучат слова "противники", "союзники", "отбить здание" и многое другое. Жители пятиэтажек сами нередко говорят, что эта программа в пух и прах рассорила людей, которые прежде жили вполне мирно.

Для некоторых москвичей участие в программе стало открытием: в сентябре они обнаружили, что им больше не нужно платить за капитальный ремонт.

– У нас очень много домов, которые попали в программу обманом, – рассказывает руководитель движения Кэри Гуггенбергер. – Собственники ничего не знали про собрание и даже сейчас не могут получить документы из жилищной инспекции. До всей этой истории я была общественным советником в управе Савеловского района. Когда началась реновация, мне позвонили из управы и сказали, что я должна поставить свой дом на снос. Сказали: "Поставишь – тебя не забудут". Я красочно объяснила им, что я об этом думаю. После этого меня назвали врагом программы и убрали из общественных советников.

Сейчас протестное движение насчитывает около 350 домов, которые пытаются выйти из программы всевозможными путями. Вариантов, на самом деле, немного: провести общее собрание собственников на выход из реновации или пойти в суд, чтобы доказать фальсификации при проведении ОСС. По данным протестного движения, сейчас около 40 домов подали иски в суды, многие процессы идут уже месяцами.

Как снег на голову

Дмитрий Герциг и его соседи судятся с инициатором собрания в своем доме уже больше трех месяцев. О том, что кирпичная девятиэтажка на 3-м Новомихалковском проезде попала в программу, Дмитрий узнал случайно: он решил проверить, не попали ли под снос соседние дома.

Эта новость стала для него неожиданностью, потому что дом совсем не соответствовал критериям реновации: девятиэтажка была построена в 1965 году, в прошлом году в ней начали делать капитальный ремонт, и до аварийного состояния этому дому еще далеко.

В июне в доме прошло собрание собственников, на котором должна была решиться его судьба. Но из 158 жильцов пришли около двадцати, и как минимум половина из них была против программы, поэтому все поспорили и разошлись. Тогда никто не придал значения этому собранию, считая его несостоявшимся: кворум не набрался, никто не выбирал председателя и членов комиссии, голосования не было.

– Как только я увидел наш дом в программе, я начал искать концы, – рассказывает Дмитрий. – Сначала просил инициатора показать мне протокол голосования, но ничего не получил. Потом писал в Управу, в Мосжилинспекцию, в управляющую компанию. Через месяц пришли первые ответы, но в них было ничего не понятно. Тогда начал писать в правительство Москвы, в Госдуму, президенту. Эта переписка заняла у меня очень много времени, а завершилась она тем, что во всех инстанциях меня отправили в суд. Мы попали в тупик, потому что никто не хотел давать нам никакую информацию.

Когда кроме суда не осталось никаких путей, девять жителей дома собрали деньги на адвоката и пошли в Коптевский суд, чтобы хотя бы там посмотреть протокол голосования и доказать незаконность собрания.

Уже на суде выяснилось, что под конец собрания, когда почти все разошлись по домам, остались семь человек. Пятерых они назначили в счетную комиссию, выбрали председателя и секретаря. То есть выбрали сами себя. Хотя эти должности должны выбираться большинством, чтобы подтвердить: именно этим людям жители доверяют сбор и подсчет своих голосов.

В ситуации, когда на очном собрании кворум собрать не получается, голосование можно провести в заочной форме: раздать всем бланки, а потом собрать ответы. Именно этим и занялась самоизбранная инициативная группа.

– Войти в реновацию очень просто, – говорит Дмитрий. – Никто не проверяет эти документы: и Управа, и Жилищная инспекция письменно подтверждают, что они этим не занимаются. Я писал в правительство Москвы и просил объяснить процедуру обработки документов, чтобы понять, на каком этапе они проверяются и кто за это отвечает. Мне ответили так: "Сдавайте документы в Управу. Управа передает в Жилищную инспекцию, которая принимает их на хранение. И ваш дом попадает в программу реновации". То есть совершенно непонятно, что происходит после того, как МЖИ взяла документы и как они потом попадают в правительство города.

Никто из тех, кто пошел в суд, не видел результатов голосования и не смог посмотреть на протокол. Они уверены, что без фальсификаций собрать столько голосов за вход было невозможно. Даже судья только на пятом заседании смогла получить на руки протокол голосования, несмотря на то что несколько раз обязывала инициатора принести эти документы. В них оказалось много исправлений корректором в датах голосования. Почему так произошло, инициатор не смог объяснить суду.

– На одном из заседаний инициатор собрания попросила пригласить в суд представителей из Управы, потому что все это было сделано с их помощью, – говорит Дмитрий. – И на собрании нам говорили, что Управа поможет с вступлением, если мы захотим. То есть инициатива исходила не от жильцов, но доказать это невозможно.

Получается, что власти поставили нас в такое положение, что мы должны судиться не с властью, а друг с другом. Хотя претензии, по большому счету, нужно предъявлять не инициаторам собраний – они только пешки.

Жителей дома на 3-м Новомихалковском проезде ждет еще не одно заседание: теперь им нужно доказать, что некоторые подписи во время голосования были подделаны. Снесут дом или нет, а незаконченный капитальный ремонт остановлен. И вместо того, чтобы вкладывать деньги в ремонт своих квартир, жители вынуждены направлять их на всевозможные судебные расходы, в том числе на адвокатов. "Если можно было бы заплатить вдвое больше и жить спокойно, мы бы заплатили, – говорит Дмитрий. – А пока что нам предлагается жить на чемоданах неизвестно сколько лет".

Пустые обещания

В конце февраля председатель Москомархитектуры Юлиана Княжевская рассказала, что ни одна стартовая площадка не находится в промышленной зоне, а высота зданий для переселения не будет превышать 14 этажей. Но для жителей Рязанского района реновация проходит в другой реальности. У них есть и промышленная зона, и перспектива попасть в 35-этажный дом.

Напротив комбината ЖБК №2 есть промышленная зона в девять гектаров. Эту землю со всеми зданиями в прошлом году выиграла на аукционе компания ООО "Скайтауэр груп" – компания, подконтрольная Capital Group, где акционером является Павел Тё. В 2009 году Capital Group построила первый в России небоскреб "Город Столиц" в Москва-Сити. А теперь собирается строить многоэтажные дома в промышленной зоне и отдать часть квартир под реновационное жилье.

​

– Недавно у нас прошли общественные слушания по изменению правил землепользования и застройки, – рассказывает Ольга Каштанова, жительница соседней пятиэтажки. – На них должна была обсуждаться высота и плотность застройки. В моем районе заявлена высота в 120 метров! 120 метров – это 35 этажей. Конечно, территория, о которой идет речь, нуждается в обновлении, но то, что предлагают построить на ее месте, – это сознательное и планомерное превращение района в гетто.

Также на слушаниях обсуждали изменения плотности застройки. Ранее заместитель мэра столицы по вопросам градостроительной политики и строительства Марат Хуснуллин заявлял, что предельная плотность застройки в районах реновации не должна превышать 25 тыс. квадратных метров на гектар. Однако "Скайтауэр груп" собирается строить дома с плотностью в два раза выше – 56 тыс. квадратных метров на гектар.

Согласно проекту, на территорию в девять гектаров планируют переселить 12 пятиэтажек, и это только четверть общей площади – остальное пойдет под коммерческое жилье. Помимо того, что это промышленная зона, место для будущего строительства находится в санитарно-защитной зоне (СЗЗ). СЗЗ возникают вокруг предприятий, которые оказывают вредное воздействие на окружающую среду. На территории санитарно-защитных зон накладываются ограничения по использованию, чтобы обезопасить людей.

Несмотря на то что 35 этажей напугали многих присутствующих на слушаниях, вероятность вывода домов из программы равна нулю, а на территории сносимых домов уже планируется строительство.

– В моем доме никто не готов организовывать собрание на выход из программы, – говорит Наталья Лутовинова, ее тоже будут переселять в новую многоэтажку. – Провести его я могу, но воля остальных жителей тоже нужна. Даже те, кто откровенно против программы, не готовы совершать никаких действий. На сегодняшний день я чувствую себя так, словно я одна против всех остальных.

– В нашем доме тоже много людей, которые против программы и не хотят переезжать в многоэтажку, – дополняет Ольга. – Но все они совершенно пассивные и не готовы что-либо делать. Я часто слышу от них такие слова: "За нас уже все решили. Нас все равно в покое не оставят".

Выход из программы – это еще не конец

Руководитель движения "Москвичи против сноса" Кэрри Гуггенбергер не позволила включить свой дом в программу, но, несмотря на это, она считает, что успокаиваться еще нельзя. Те, кто не оказался в программе, но потенциально могут в нее попасть, сейчас стараются приватизировать землю под домом. Это одна из гарантий того, что никакой застройщик не сможет так легко построить что-то на этой земле.

– Это документально подтверждает, что земля под нашим домом является нашей собственностью, – говорит Кэри. – И застройщик, который будет смотреть площадки, скорее всего, обойдет нас стороной, потому что с нами придется договариваться. Это для него лишние проблемы.

Сейчас некоторые представители протестного движения пытаются достичь компромисса с властями – с общественным штабом, который контролирует реализацию программы. Домов, которые не хотят быть в программе, по-прежнему немало, и им всем нужна помощь.

– В каждом доме есть люди, которые за реновацию и которые против, – говорит Кэри. – Мы предлагаем штабу сделать базу для обмена людей. Те, кто хотят жить в пятиэтажке, смогли бы переехать в спасенные дома и получить компенсацию за ремонт. А те, кто за снос, могут переехать в сносимые дома. И другой вариант – собрать базу людей, которым нужна достойная компенсация. Если в доме на 80 квартир два человека против, неужели им нельзя выделить деньги на нормальную компенсацию?

А пока диалог с властями только начинается, противники программы постепенно ломают основной принцип реновации – снос кварталами. Выводя дома по одному, они делают невозможным планирование новых кварталов таким образом, как это задумывалось. Например, в Черемушкинском районе сделали планировку квартала еще до того, как часть домов вышла из программы, поэтому этот проект уже невозможно реализовать.

– Очевидно, что закон уже не отменят, – говорит Кэри. – Единственное, что мы можем сделать, – это потихонечку отбивать дом за домом. Им выгодно сносить кварталами, а теперь сделать это по принципу "обводим и сносим" уже не получится. И самое важное на данный момент – это наладить диалог с властью. Будем реалистами. Мне кажется, что власть не изменится. А когда дело доходит до моего дома, я готова хоть с чертом сотрудничать.