Если ответчик – государство

Марьяна Торочешникова: Ежегодно из российского бюджета гражданам выплачивают десятки миллиардов рублей в счет компенсаций за вред, причиненный незаконными действиями или бездействием представителей государственных органов. Легко ли судиться с государством? Кто в итоге расплачивается за нерадивость чиновников?

15 лет пострадавшие в результате захвата Театрального центра на Дубровке в Москве требуют расследовать обстоятельства проведения операции по освобождению заложников, во время которой погибли люди. Однако Следственный комитет России отказывается возбуждать уголовное дело против должностных лиц, отвечавших за проведение спецоперации. А российские власти по-прежнему считают успешной операцию по освобождению заложников в Театральном центре и отрицают свою вину в гибели людей. Посмотрим видеосюжет.

​Далфира Попова, бывшая заложница: Я потеряла 15 лет своей жизни!

Корреспондент: Без зрения, слуха или возможности иметь детей – так живут сегодня бывшие заложники "Норд-Оста". Но власти отказываются признавать, что газ, который применили во время штурма Театрального центр на Дубровке, мог навредить здоровью заложников и даже привести к смерти.

Сергей Панченко, адвокат Московской городской коллегии адвокатов "Форт": Официальная позиция России состоит в том, что более ста человек в зале "Норд-Оста" просто умерли: не от последствий теракта, не от применения газа, а, как написано в официальных документах, от обострения различных хронических заболеваний.

Корреспондент: Выживших заложников доставляли в больницы, однако врачи не ожидали, что люди будут поступать с отравлениями.

Елена Михайлова, бывшая заложница: Чувствовали себя ужасно плохо, была тошнота, рвота, головокружение, слабость, головные боли. Преследовал запах газа. Врачи, видимо, вообще не понимали, что с нами происходит, давали от головной боли но-шпу, анальгин...

Корреспондент: Вместо медицинского диагноза писали: "Жертва преступления и терроризма". Чистку организма от токсинов, которая необходима в первые часы после отравления, не проводили. Повлиять на последствия применения газа сегодня уже почти невозможно.

Далфира Попова, бывшая заложница: У меня были разные диагнозы. Потом у меня уже начали очень сильно болеть пищеварительные органы, печень, почки, поджелудочная железа. На работу я устраивалась не раз, но работать не смогла: и физически, и умственно.

Корреспондент: Пострадавшим государство выплатило компенсации – 50 тысяч рублей за моральный вред и 10 тысяч за утраченные вещи. По итогам последнего судебного разбирательства они должны получить еще по полмиллиона, но эти деньги бывшие заложники вряд ли когда-нибудь увидят.

Сергей Панченко, адвокат Московской городской коллегии адвокатов "Форт": Все эти требования предъявлены к одному из террористов – к Закаеву, который, естественно, никогда не сможет ничего выплатить. Данное решение не является исполнимым.

​Корреспондент: Страсбургский суд признал, что Россия нарушила право на жизнь своих граждан, и обязал провести должное расследование преступления, но правительство игнорирует это требование.

Дмитрий Миловидов, член координационного совета общественной организации "Норд-Ост": В папках следствия уже на 31 декабря 2002 года, то есть через два месяца после теракта, лежало постановление об отсутствии состава преступления в действиях медиков. Вскоре появилось аналогичное постановление по отсутствию состава преступления в действиях сотрудников спецслужб, и заодно – о прекращении уголовного преследования террористов из-за их уничтожения. Все, чего мы требуем, это фактически завершить операцию по спасению заложников.

Марьяна Торочешникова: Как добиться от государства признания ответственности перед пострадавшими, если власти не хотят брать на себя вину за случившееся? Спросим об этом адвокатов – Игоря Зубера и Тимура Идалова.

Тимур Идалов – правозащитник, консультант Всероссийского движения "За права человека". В августе 2017 года получил статус адвоката. Бывший сотрудник милиции. В 1999 году стал обвиняемым по уголовному делу о похищениях и вымогательстве, по которому добился оправдания и полной реабилитации. В течение этого времени Европейский суд по правам человека трижды признавал российские власти виновными в нарушении его прав и свобод.

Игорь Зубер – адвокат адвокатского бюро "Мусаев и партнеры", член региональной общественной организации "Центр содействия международной защите". Осуществляет уголовно-правовую защиту граждан в российских судах. Представляет интересы заявителей в Европейском суде по правам человека.

Игорь, вы представляете интересы части бывших заложников "Норд-Оста". Скажите, пожалуйста, а что там такое в этом деле, почему так упорствуют российские власти, почему не хотят ни привлечь к ответственности тех, кто руководил так называемой операцией по спасению, ни раскрыть информацию о том веществе, которое использовалось? Таким образом, они могут понести какую-то ответственность или раскаяться перед теми людьми, которые стали жертвами не только террористического акта, но и операции по спасению?

​Игорь Зубер: Это дело относится к разряду политических, и тут очень сложно найти правду и отстоять справедливость. Государство вообще панически боится расследовать обстоятельства этой страшной трагедии, потому что прекрасно понимает, что, вполне возможно, к ответственности придется привлекать людей вплоть до высших должностных лиц страны, если на то будут основания. Поэтому ворошить эти обстоятельства, расследовать их они, естественно, не хотят. Представители государства говорят, что эта спасательная операция была проведена надлежащим образом, газ был не опасен и так далее. А вот, например, в Израиле молодым солдатам сразу же, в начале службы в армии говорят, что ни в коем случае нельзя проводить спасательные операции так, как она была проведена в случае с "Норд-Остом" и Бесланом. Так что все разговоры о том, что она была спланирована и проведена надлежащим образом, не соответствуют действительности.

Второй момент – если бы государство действительно хотело, оно давно расследовало бы обстоятельства этой страшной трагедии. Есть решение Европейского суда, признано, что Российская Федерация виновна в гибели людей по двум причинам. Прежде всего, она ненадлежащим образом провела эту спасательную операцию – уморили заложников. Безусловно, есть причинно-следственная связь между применением газа и действиями террористов, но сто с лишним человек погибли не от рук террористов, а от рук тех, кто проводил эту спасательную операцию, планировал ее, отдавал приказ на применение газа. И второй момент: не было проведено надлежащего расследования. Это Европейский суд черным по белому написал в своем решении. Поэтому Российская Федерация не исполняла и, судя по всему, не собирается исполнять это решение.

Дело уже довольно продолжительное время находится на контроле в Комитете министров Совета Европы, наряду с другими делами, но, безусловно, стоит там особняком, потому что это масштабная трагедия всего человечества, и ее будут помнить всегда. Поэтому я предполагаю, что в случае, если Россия не будет исполнять это решение, последуют определенного рода санкции, возможно, уже от Парламентской Ассамблеи Совета Европы.

Марьяна Торочешникова: Вы провели аналогии с Бесланом. А правильно ли я понимаю, что и это уже политическое дело, и там, что называется, прикрывают решения руководителей этих так называемых спасательных операций, тех, кто руководил штурмом, штабом и прочее?

​Игорь Зубер: Безусловно! Эти два дела аналогичны по сути и по своим последствиям.

Марьяна Торочешникова: Но разве государству не важно покаяться и понести ответственность за каждого своего гражданина во исполнение второй статьи Конституции РФ, которая провозглашает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, и государство этого человека, самого маленького, должно защищать, в том числе, и от собственных действий?

Игорь Зубер: Нормы, которые содержатся в Конституции РФ и потом так же последовательно воспроизводятся в федеральном законодательстве, в различных отраслевых нормативно-правовых актах, – к сожалению, все это только продекларировано, а реально не гарантировано, и в этом основная проблема. Гарантии для людей отсутствуют, они не могут добиться ни правды, ни справедливости. Виновные у нас ответственности избегают, а невиновные к ответственности привлекаются.

Марьяна Торочешникова: Чаще всего получается, что люди могут найти правду как раз в Страсбурге, и то спустя много-много лет.

Игорь Зубер: К сожалению, да. Но механизм Европейского суда по правам человека продолжает оставаться очень эффективным средством правовой защиты.

Марьяна Торочешникова: Тимур Идалов, ЕСПЧ трижды взыскивал с властей РФ компенсации в ваши пользу за незаконное уголовное преследование, за применение пыток, за несправедливое судебное разбирательство. Чему вас научила эта борьба с системой российского правосудия?

Тимур Идалов: Научила стойкости, иммунитету. Когда я находился в местах лишения свободы по сфабрикованным делам, очень тяжело было противостоять системе, потому что это все звенья одной цепи – судьи, прокуроры, следователи, опера, которые фабриковали дело, и каждый выполнял свои функции: один предъявлял обвинение, другой составлял обвинительное заключение, а последнее утверждается судом в виде обвинительного приговора. И сегодня есть абсолютные доказательства того, что в отношении меня совершено преступление действующими оборотнями в погонах и судебным мантиях, но, к сожалению, пока я не могу до конца добиться справедливости в судах, потому что все покрывают друг друга на различных уровнях.

Тот факт, что Мосгорсуд оправдал меня в 2014 году, стал результатом вынесения Президиумом Верховного суда России постановления, в котором были отменены все судебные решения. И при повторном пересмотре Мосгорсуд в порядке апелляции меня оправдал.

Марьяна Торочешникова: Вы реабилитированы с точки зрения закона, компенсации вам выплачены, но люди, которые были виноваты в том, что на протяжении нескольких лет вы подвергались уголовному преследованию, так и не были наказаны и вряд ли будут наказаны?

​Тимур Идалов: Да. Европейский суд признал мой арест, задержание и дальнейшее содержание под стражей по второму делу незаконными, но тот человек, который организовал подброс мне наркотиков в 2008 году (некто Роман Плугин, тогда он был майором), в суде допрашивался в качестве свидетеля, а сегодня он генерал-майор. Мне непонятна кадровая политика государства! Человек совершает преступление, а ему дают руководить округом города Москвы! Они безнаказанно могут фальсифицировать любой материал и посадить человека.

Марьяна Торочешникова: И получается, что за действия этих людей, в конечном счете, ответили налогоплательщики, и эти деньги пошли не на образование или здравоохранение, а на компенсацию вам.

Тимур Идалов: Да. Вот я сейчас подал несколько исковых заявлений о возмещении морального ущерба ввиду этих незаконных действий. Несправедливость, допущенная в отношении одного человека, является угрозой всему обществу, ведь они системно совершают подобные действия, и их системно покрывают на всех уровнях. Это горькая правда.

Марьяна Торочешникова: Каринна Москаленко – российский адвокат, основатель Центра содействия международной защите, представляющая в ЕСПЧ интересы многих, если не большинства заявителей из России. Она рассказала о том, как заставить государство выполнять свои обязательства перед собственными гражданами.

Каринна Москаленко: Важно выплачивать компенсацию, признавать чью-то ответственность или вину, но важнее всего все-таки установление правды, действительных обстоятельств дела. Они не установлены. А если они установлены, скажем, следственная команда знает ответы на многие вопросы, то до сведения нас – потерпевших, их адвокатов и вообще российского общества – это не доведено. И это нетерпимая ситуация.

В решении "Финогенов и другие против России" (это так называемое "дело Норд-Оста") Европейский суд признал: право на жизнь нарушено государством. Мы сейчас не говорим о террористах не потому, что они заслуживают снисхождения, просто их нет, и это тоже, между прочим, результат непродуманных или сильно продуманных действий тех, кто принимал эти решения. Они должны были заговорить, рассказать, как такое было возможно. Но мы говорим о другом. Европейский суд подчеркнул, что уголовное дело никогда не расследовалось в части тех, кто несет персональную ответственность за неправильные действия.

Российская власть в Комитете министров уже представляла сообщение о том, как исполняется решение по "делу Норд-Оста". Но если вы откроете этот документ, то там речь идет об инструктаже спецслужб, каких-то учениях и прочем. В огороде бузина, а в Киеве дядька – примерно такова релевантность того, о чем они пишут. Безусловно, это все нужно делать, нужно учить спецслужбы, но надо исполнять решение Европейского суда, а там четко сказано об ответственности российской власти.

Мы хотим знать, кто за что отвечал. И в судебном заседании в первом процессе, куда допустили потерпевшую сторону (это дело по обвинению Закаева, которое не так давно закончилось вступлением приговора в законную силу), мы просили о вызове экспертов, о предоставлении нам сведений о том, кто входил в состав членов штаба, о вызове и допросе этих людей по вопросам обоснованности, разумности и своевременности их действий. У нас и наших доверителей накопилось к ним очень много вопросов, и люди живут долгие страшные годы, не получая ответов. Вот что надо исполнять!

Мы участвуем во всех процессах. Нас не допускали, а сейчас допустили до первого уголовного дела. В гражданских делах судьи просто издевались над нашими доверителями – при мне кричали на пожилых родителей погибшего Финогенова. И по "Норд-Осту", и сейчас власти гарантировали по делу Беслана, что всем заявителям будет выплачена назначенная судом компенсация. Но этого недостаточно!

С этим делом связано очень много разочарований, но мы продолжаем действовать. Мы представили в Комитет министров последний меморандум (уже третий или четвертый по счету) по поводу того, что решение не исполняется. И вот только по нашему последнему меморандуму, в 2017 году было принято решение, что рассмотрение этого вопроса все-таки будет вынесено на заседание Комитета министров.

Марьяна Торочешникова: Формально вред, причиненный гражданам представителями государства, должен возмещаться за счет самих нарушителей, но по факту за нерадивость чиновников расплачиваются добросовестные налогоплательщики. Только в прошлом году, по данным Федерального казначейства России, выплаты по судебным решениям из бюджета превысили 30 миллиардов рублей. Суд города Богдановичи взыскал с муниципалитета три миллиона рублей в пользу матери восьмилетнего мальчика, погибшего под завалами старой котельной.

Видео:

​Светлана Барухина: Моего сына звали Денис Бурухин. Ему было семь лет. Это случилось 20 мая 2014 года. Я с двумя другими детьми находилась дома. До этого сын попросился погулять, и что-то мне стало так не по себе, так плохо, я начала искать сына – ищу, ищу и нигде не могу найти. Мимо проходят люди, говорят: "Там твой сын под плитой". Я отдала детей соседям и побежала сюда. До места происшествия меня не допустили.

Адвокат Сергей Тетерин: Раньше здесь, в 90-е годы, находилась котельная. Это здание не функционирует больше 20 лет. Здесь была пристройка – кирпичные стены, а сверху две плиты, перекрытия. Кирпич размок, несущая способность стен была утрачена, и произошло обрушение. Всего было три плиты, и первая плита упала очень давно, а вторая – именно в тот день, когда здесь находился ребенок.

На момент гибели мальчика данное здание находилось в муниципальной собственности, было закреплено за Комитетом по управлению имуществом городского округа Богдановичи. Спустя сутки после тщательно проведенного осмотра глава местной администрации вдруг обнаружил здесь молоточек. Он – бывший сотрудник правоохранительных органов, прекрасно знает о порядке совершения действий. Вместо того, чтобы вызвать сотрудников органов, он берет этот молоточек, привозит его в Следственный комитет и пытается представить дело так, что именно этим молоточком ребенок здесь играл и вроде как обрушил стены.

На наше ходатайство о проведении экспертизы на предмет установления наличия отпечатков пальцев или биологических следов этого ребенка на рукояти молотка мы услышали, что, поскольку этот молоток уже многие трогали, не представляется возможным провести дактилоскопическую экспертизу, а поскольку ребенок уже похоронен, для поиска биологических материалов нужно провести эксгумацию. А мать ребенка находилась в таком состоянии, что я даже не стал предлагать ей это обсуждать.

Затем были публикации в СМИ, состоялось первое решение суда, и стало очевидно, что нужно как-то завершать дело. Тогда была выдвинута версия о том, что виновник все-таки есть, но он находится не в стенах администрации, это бывший председатель колхоза, который в 70-е годы, когда строилось это здание, руководил местным сельхозпредприятием. Пришли к выводу, что при строительстве этого здания были нарушены технические нормы. Это просто какая-то фантасмагория!

К вдове этого председателя колхоза приехали и сказали: "Мы на вашего дедушку возбудили уголовное дело". Она говорит: "Так он уже несколько лет как умер". – "А мы сейчас и мертвых можем судить. Если вы не хотите, чтобы мы осудили вашего покойного мужа, дайте нам согласие на прекращение уголовного дела по не реабилитирующим основаниям". Она дала такое согласие, и именно это выдвигала администрация в качестве своей защиты.

​Светлана Барухина: У меня еще дочка и сын, дочке сейчас шесть лет, сыну три годика. После гибели сына мы не могли находиться в этой квартире. Я боялась каждого шага. Не дай бог, ребенок заревел – мне сразу было плохо! Казалось, что снова может случиться беда. Мы пожили здесь еще около года и стали искать другое жилье. Нашли домик и переехали сюда.

Адвокат Сергей Тетерин: Первоначально был подан иск о возмещении морального вреда, и он был взыскан – 350 тысяч рублей, что как раз позволило женщине приобрести тот дом, в который она переехала. А затем, спустя три года, мы обратились с иском в суд. Градостроительным кодексом сейчас предусмотрена ответственность собственника нежилого здания, согласно которой в случае обрушения, приведшего к гибели гражданина, выплачивается фиксированный размер компенсации в размере трех миллионов рублей, что и было взыскано.

Марьяна Торочешникова: В Гражданском кодексе есть целый ряд статей, которые предусматривают ответственность чиновников и представителей других государственных органов. Есть статья 1069 Гражданского кодекса, и вот в ней-то и закреплено право каждого человека требовать компенсации морального вреда или ущерба за незаконные действия или бездействие чиновников. Игорь, как это работает?

​Игорь Зубер: Большинство подобного рода дел представляет собой "футбол в одни ворота", то есть в пользу чиновников. Другая часть дел заканчивается ничтожными компенсациями в адрес потерпевшей стороны.

В российских судах крайне сложно добиться справедливости. Суд у нас, к сожалению, не является справедливым, беспристрастным, и, самое главное, независимым, как это гарантировано Конституцией. Кстати, Гражданский кодекс, по сути, воспроизводит положение российской Конституции, которое говорит то же самое: человек имеет право на возмещение ущерба в случае, если должностные лица органов государственной власти причинили ему вред.

Но на практике, к сожалению, это ничтожные суммы. Я специально смотрел практику в регионах – Пензенская, Орловская области: там человек был незаконно привлечен к уголовной ответственности, находился под следствием в условиях следственного изолятора, дело было прекращено ввиду отсутствия состава преступления, по реабилитирующим основаниям, и человеку присуждена компенсация в 100 тысяч рублей в рамках статьи 1069 Гражданского кодекса. В условиях цивилизованного правового государства, на звание которого претендует Россия, это просто немыслимо, на Западе такой человек стал бы миллионером, и такие прецеденты есть в той же Франции и США.

Марьяна Торочешникова: А можно ли считать, что таким образом суд фактически оправдывает чиновников, встает на сторону людей, нарушивших закон или проявивших халатность?

​Тимур Идалов: Системная практика такова, что суды покрывают должностных лиц, совершивших преступление, по вине которых причинен ущерб гражданам. У нас после дел, закрытых по реабилитирующим основаниям, очень издевательские иски, это просто унижение человеческого достоинства, когда присуждают мизерные суммы.

Марьяна Торочешникова: Они же говорят, что все эти компенсации морального вреда не должны стать для человека средством обогащения. С другой стороны, а как оценить человеческую жизнь? Одно дело, когда из-за бездействия чиновника кто-то понес ощутимый ущерб – потерял имущество, например, а другое дело, когда человек погиб, утрачена целая жизнь. Как это решается?

Игорь Зубер: Очень просто. Российская Федерация является членом Совета Европы, присоединилась к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Множеством судебных постановлений Верховного суда установлено, что практика ЕСПЧ должна быть имплементирована в национальную судебную систему, в национальную правоприменительную практику. И уже наличие судебных прецедентов ЕСПЧ по аналогичного рода делам, когда гибли люди, и когда установлена вина государства, вследствие нарушения статьи второй Европейской конвенции (это право на жизнь), потому что не было проведено надлежащее расследование… Вот, пожалуйста, история с этим погибшим мальчиком: не было установлено лицо или группа лиц, виновных в этой страшной трагедии. Соответственно, даже несмотря на то, что по данному делу не было разбирательства в Европейском суде по правам человека, цивилизованное государство на основании прецедентов Европейского суда уже должно присуждать здесь, в России, соответствующие суммы компенсации людям, которые пострадали от таких страшных трагедий.

Марьяна Торочешникова: С другой стороны, если будут присуждать такие компенсации, при том что не назван конкретный виновник, и эти деньги берут не с него, а из госбюджета, возникает резонный вопрос: а почему я как налогоплательщик должна отвечать за то, что чиновники где-то в Свердловской области не приняли все меры, для того чтобы оградить разрушающееся здание, снести его или отремонтировать? Почему я как налогоплательщик должна рассчитываться своими налогами и фактически выплачивать компенсации тем, кого незаконно привлекли к ответственности?

​Игорь Зубер: Должно быть проведено независимое расследование в рамках уголовного дела и установлено виновное лицо, и после этого должны быть взысканы объективные суммы справедливой компенсации по международным, европейским стандартам.

Тимур Идалов: Дело в том, что у нас по Конституции государство гарантирует возмещение ущерба, независимо от вины органов и должностных лиц, от того, кто совершил преступление в отношении гражданина. А если бы было, как в нормальных странах: чиновник, судья, прокурор или следователь нес бы персональную ответственность за совершенные им незаконные действия, тогда, я думаю, они задумались бы. У нас нет материальной ответственности.

Игорь Зубер: Один из центральных принципов уголовного закона – это принцип неотвратимости наказания. В отношении власть имущих этот же принцип корреспондирует с принципом равенства всех перед законом и судом. И вот в отношении власть имущих этот принцип не работает, а в отношении обычных граждан – всюду: всех, кого нужно и не нужно, привлекают к уголовной ответственности.

Марьяна Торочешникова: Люди говорят, что правосудие в России нечестное, несправедливое, лживое. Тем не менее, здесь существует институт суда, и люди обращаются в суды. Значит, все-таки верят?

Тимур Идалов: Если упразднить суды, у нас вообще будет какой-то непонятный первобытнообщинный строй, закон силы. Сегодня суды очень мелкими шагами пытаются все-таки начать соответствовать имиджу суда. К сожалению, прогресс очень медленный. Но нет другого варианта, кроме как отстаивать свою правоту в судах.

И по уголовным делам – одно дело, а по гражданским делам у человека больше шансов выиграть, если он докажет свою правоту. Я считаю, что по гражданским делам процесс наиболее справедливый, понятный, он менее подвержен ангажированности. А в уголовных делах если человек попал на скамью подсудимых, шансов на то, что он будет оправдан судом, у него практически нет, за редким исключением.

Марьяна Торочешникова: С другой стороны, вы же сами говорили, что если человек приходит в гражданский процесс, и на другой стороне баррикад выступает представитель власти, то у него тоже практически нет шансов.

Игорь Зубер: Это тот редкий случай в гражданских делах, когда гражданину действительно невозможно доказать правду. В остальных гражданских делах правду и справедливость можно найти в суде. Когда на той стороне не чиновник или не какой-нибудь бизнесмен, обладающий административным ресурсом, связями во властных структурах, тогда можно найти справедливость и правду.

Марьяна Торочешникова: Справедливости ради отмечу, что иногда и обычным людям удается выигрывать в судах и у чиновников, и у государства.

Игорь, а что должно произойти, чтобы эта ситуация изменилась, чтобы государство ответило за свои действия или бездействие перед вашими доверителями – потерпевшими от захвата заложников в Театральном центре на Дубровке? Чтобы государство ответило перед каждым человеком, кто был незаконно привлечен к уголовной или административной ответственности? Чтобы каждый чиновник отвечал перед гражданами за тот вред, который его действия или бездействие приносят людям?

​Игорь Зубер: Все зависит от наличия политической воли. Если она будет, то и решение по "Норд-Осту" Европейского суда будет надлежащим образом исполнено, и расследование будет проведено, и виновные будут привлечены к ответственности. Если же в государстве отсутствует политическая воля, то никакой положительной динамики в рамках судебной и правоохранительной системы у нас не будет. Все разговоры о том, что вот они какими-то отдельными моментами собираются вводить суд присяжных в отношении отдельных категорий лиц (например, по отдельным составам преступлений), – это все мышиная возня. Нужно менять систему целиком и полностью. А эти косметические преобразования не дадут никакого положительного эффекта. Вообще, на мой взгляд, в судейском корпусе нужные новые кадры, потому что нынешнее поколение судей уже не способно перестроиться, и многие из них должны уйти в отставку.