Этой осенью у российских и монгольских экологов появился повод отпраздновать важную победу: Всемирный банк отменил тендеры на проектирование монгольских ГЭС на реке Селенге, главном притоке Байкала. И если работы в этом направлении спустя несколько лет все-таки продолжатся, то по принципиально другим, чем прежде, правилам.

Экологи и общественные активисты несколько лет добивались того, чтобы их услышали: строительство ГЭС на Селенге и ее притоках может оказаться губительным и для Байкала, и для живущих в прибайкальской зоне людей, а потому начинать строительство без комплексной экологической экспертизы проекта – преступление.

Сейчас к общественности прислушались. Но значит ли это, что все проблемы решены и все угрозы для Байкала – объекта природного наследия ЮНЕСКО – миновали?

Об этом Радио Свобода беседует с Александром Колотовым, российским координатором международной экологической коалиции "Реки без границ", членом Ангаро-Байкальского бассейнового совета.

"Про безопасность людей не вспоминали"

– Александр, когда появились планы по строительству каскада ГЭС в Монголии и как давно они реализуются?

– Монгольские планы по строительству ГЭС – они на самом деле советские. В 1960-е годы наши институты разрабатывали проекты плотин для Сибири и Дальнего Востока, а попутно провели оценки створов крупных рек Монголии и отметили несколько мест, где теоретически можно было бы построить ГЭС. Никакой конкретики в этих "монгольских" прожектах тогда не было.

После распада СССР Монголия решила строить свою энергетику, курс был взят на энергонезависимость: государство стремилось полностью закрыть потребности в электроэнергии за счет собственных ресурсов. На данный момент это привело к тому, что в Монголии множество угольных станций, работающих на дешевом угле, плюс печное отопление в большинстве жилых домов. В Улан-Баторе выходишь из поезда – сразу чувствуешь характерный запах гари, а так называемый "режим черного неба" там обычное явление.

Чтобы диверсифицировать энергетические ресурсы, Монголия обратилась к старым советским планам. Сдула с них пыль и решила действовать. Конечно, это было дело не одного года – над проектами работа ведется уже больше 10 лет, но, к счастью, они далеки от реализации. Если говорить о ГЭС на Селенге, крупнейшем притоке Байкала, то в активную фазу этот проект вошел в 2014 году. Тогда Монголия провела успешные переговоры со Всемирным банком о финансировании строительства по проекту MINIS, цель которого – инвестиции в инфраструктуру горнодобывающей отрасли. Планы по строительству каскада ГЭС в Монголии – что-то вроде нашего проекта по развитию Нижнего Приангарья: ГЭС работают "в связке" с крупными предприятиями, расположенными на территориях с большими запасами полезных ископаемых.

– В чем опасность строительства ГЭС на Селенге и ее притоках?

​– Байкал – уникальная экосистема, в которой все находится в устойчивом равновесии. Мы не можем создать второй Байкал, чтобы поэскпериментировать, посмотреть: а что будет, если мы сделаем так или эдак. Можно лишь прогнозировать, как изменение того или иного параметра скажется на всей экосистеме. Есть предварительные научные оценки, которые даны коллективами институтов СО РАН. Согласно этим исследованиям, если ГЭС на Селенге будут построены, резко изменится гидрологический режим, то есть режим стока. Гидростанции, чтобы обеспечить стабильную выработку электроэнергии, в разные периоды то накапливают, то сбрасывают воду по необходимости. И для экосистемы это огромный удар: она тысячелетиями существовала по другим законам, а тут ей искусственно меняют режим. На примерах наших сибирских ГЭС мы видим: даже разговоров никаких нет про экологические попуски – как сделать так, чтобы режим сбросов был более-менее приближен к естественному. Это даже не обсуждается. У нас энергетики хозяева рек. Наивно думать, что в Монголии будет по-другому.

– К чему может привести изменение экосистемы?

– К исчезновению эндемиков – видов животных и растений, обитающих исключительно на этой территории, и к размножению организмов, в принципе чуждых для этих мест. К изменению качества и чистоты байкальской воды: они обеспечиваются за счет Селенги. Вода в Байкале такая чистая, потому что Селенга несет в него песок, взвеси, играющие роль природного фильтра. А после строительства плотин это станет невозможно. Изменится жизнь людей, живущих на берегах Селенги. Река дает им жизнь. Не только из-за рыбы, конечно. Пойменные долины считаются лучшими для выпаса скота, и на монгольской стороне пастбищ тоже больше не будет. То есть изменится сам образ жизни людей.

Повышается риск накопления токсичных веществ при изменении уровня Байкала, дополнительного выделения парниковых газов. Вырастает риск геологической неустойчивости (землетрясений, оползней и т. д.), особенно в связи со строительством ГЭС на притоке Селенги Эгийн-Голе. Это особо подчеркивают специалисты Института земной коры СО РАН. Водохранилище дает так называемую наведенную сейсмичность. Когда огромные объемы искусственно заполняются водой, это неизбежно порождает геологическое напряжение, которое должно где-то выходить. Мне приходилось слышать, что в случае с Эгийн-Голом последствия могут быть самыми серьезными, вплоть до разрушения плотины, что приведет к гибели сотен тысяч людей. Я не специалист, чтобы как-либо комментировать такой научный прогноз. Но, если есть хотя бы малая вероятность такого исхода, ее надо принимать в расчет.

– А в тех старых советских проектах, которые использовала Монголия, не учитывались такие моменты?

​– Нет. В стране тогда был бум гидростроительства, про экологию и безопасность людей как-то не вспоминали. Но если бы даже учитывались, надо понимать, что климатические и экологические условия с 1960-х годов изменились, и уже поэтому проекты нуждаются в корректировке. Но ее не было. Вообще, в данном случае при принятии решений все было построено таким образом, чтобы спрятать негативные последствия и выпятить преимущества гидростроительства (уход от угольной энергетики, например). Что с точки зрения бизнеса абсолютно понятно: на первом этапе вы вкладываете большие деньги, а потом всю жизнь получаете сверхприбыли.

Так вот, Всемирный банк одобрил проект. Подчеркну: он финансировал не само строительство ГЭС, а подготовку документации. Документы должны были быть проработаны до такого уровня, чтобы в любой момент мог прийти инвестор и начать возведение станций.

Строительство по-тихому

– Когда общественники начали выступать за прекращение этих работ?

– Между Монголией и Россией заключено межправительственное соглашение о трансграничном сотрудничестве в сфере использования водных ресурсов. Монголия, получается, в одностороннем порядке перестала его выполнять, а санкции за это предусмотрены не были. Кульминацией стало совещание в Улан-Баторе весной 2015 года, когда и российская делегация поставила подписи на протоколе, разрешающем Монголии проектирование ГЭС. С нашей стороны эксперты пообещали проанализировать эти проекты "в будущем". Вот тут и подключилась общественность.

Вообще наша коалиция "Реки без границ" была создана после похожего случая. Китайская река Хайлар – это наша Аргунь, по этой реке проходит естественная граница между странами. Так вот, Китай, не поставив никого в известность, перенаправил основной сток "своей" половины реки в какое-то пересыхающее озеро. Тогда китайская сторона успела закончить все работы до того, как кто-либо смог на происходящее отреагировать. Тогда мы и решили создать коалицию, которая бы оперативно отслеживала подобные ситуации.

– То есть высока была вероятность, что и ГЭС построят "втихаря"?

– Что касается ГЭС, мы решили воспользоваться механизмом обжалования, который есть во Всемирном банке, и обратились в его инспекционный совет. Его функция – рассматривать случаи, связанные с ущемлением социально-экономических прав людей в тех местах, где банк реализует свои проекты. Жалобу подписали не только участники общественных организаций, но и обычные жители Монголии и России. Мы добились того, что комиссия инспекционного совета в мае 2015 года отправилась в Бурятию и Монголию – оценила ситуацию на месте. Наши аргументы признали справедливыми. Всемирный банк в итоге несколько раз откладывал принятие окончательного решения и только в этом году "закрыл" нашу жалобу.

– Что было в вашем обращении?

– Мы писали о том, что в проекте строительства ГЭС не оцениваются экологические риски. О том, что никто не просчитывал, какое воздействие будет оказано на озеро Байкал – объект природного наследия ЮНЕСКО. О том, что принятие проекта было непрозрачным – общественность в его обсуждении не участвовала. Жители монгольских аймаков не подозревали, что их села попадут под затопление. А российская сторона вообще была "выведена из игры".

Сейчас все, о чем мы говорили, выполнено. Прошел первый цикл общественных слушаний в Монголии и в России, причем мы настояли, чтобы в обеих странах жители обсуждали одни и те же документы (прежде участникам слушаний предлагались разные их версии). Принято главное решение – о том, что необходима комплексная экологическая оценка проекта. И наконец, в сентябре были отменены последние тендеры по нему. Я подчеркну: работы по проекту не приостановлены, а именно отменены. Если к нему вернутся, то работа пойдет по новым принципам.

– Можно праздновать победу?

​– Ну да, вроде такая у нас получилась история успеха. Но праздновать победу все-таки рано. Ученые сейчас приступают к комплексной экологической экспертизе, на это у них уйдет примерно три года. Но есть тот самый проект строительства ГЭС на Эгийн-Голе, притоке Селенги, о котором мы говорили как об одном из самых опасных. Так вот, его Всемирный банк не финансирует, поскольку он формально не входит в проект MINIS. Монголия договорилась о его финансировании с Китаем – он готов выделить на эти цели миллиард долларов, а Монголия будет выплачивать долг за счет поставок электроэнергии. По логике строительства каскада именно ГЭС на Эгийн-Голе будет возводиться первой. Китай уже развернул подготовку площадки под строительство. В контексте тех событий, о которых мы сейчас говорим, Китай временно замораживал финансирование этого проекта. Но весной 2017 года вновь его возобновил. Правда, деньги пойдут вроде бы на строительство не ГЭС, а линий электропередачи в Монголии.

– Угольная энергетика в Монголии – это плохо, ГЭС – тоже. А как тогда ей решить проблему энергообеспечения?

– Альтернатива существует. Монголия – один из мировых лидеров по потенциалу ветровой и солнечной энергии. Есть дерзкий проект под названием "ГобиТЭК": в пустыне Гоби устанавливаются солнечные и ветровые электростанции, способные вырабатывать энергию в том количестве, чтобы закрыть потребности как минимум нескольких населенных пунктов и крупных предприятий (расчеты сделаны). Есть ГАЭС – гидроаккумулирующие станции, в них вода работает по принципу замкнутого цикла. Это дороже, чем ГЭС, но и существенно экологичнее.

Есть то, что можно сделать уже здесь и сейчас: построить большее число ЛЭП от наших энергосистем к монгольским. Кстати, нас, экологических общественников, пожалуй, уже можно представить к какой-нибудь монгольской награде. Благодаря нашей деятельности в связи с проектом MINIS Россия снизила отпускные цены на электроэнергию для Монголии на 30 процентов, лишь бы ГЭС не строили. А это колоссальные деньги, миллионы долларов в год.

Внутренние угрозы

– Вы рассказываете о том, как общественники добивались пересмотра проекта в самых разных инстанциях, общались с представителями международных институтов. Возникает вопрос: а чем в это время было занято российское правительство?

​– Прежде всего, я считаю что эта история – прекрасная иллюстрация того, как общественность может переломить ситуацию и заставить свои правительства что-то делать. Поначалу все было однозначно: Россия в происходящее не вмешивается. Подписи под протоколом, дружеский ужин – все отлично. То есть ситуацию мы раскачивали с нуля. И важно, что смогли воспользоваться легальными, цивилизованными механизмами, чтобы решить проблему. Грамотная работа шла по двум направлениям – Всемирный банк и комитет Всемирного наследия ЮНЕСКО. И поскольку в деле участвовали организации такого уровня, национальным правительствам уже невозможно было самоустраниться, отмолчаться. Но подчеркну: так произошло именно потому, что проект имеет трансграничный, международный характер. Если бы его, допустим, реализовала какая-то российская компания на монгольские деньги, добиться того, чего добились мы, было бы практически невозможно.

Монголия – суверенная страна и, в принципе, имеет право строить ГЭС где хочет. Но государство, нарушившее международные конвенции, будет выглядеть в мировом сообществе очень бледно. На этом нам и удалось "сыграть".

– Тогда логичный вопрос: с международными угрозами для Байкала вроде бы справились, но, очевидно, существуют внутренние, с которыми справиться не так легко?

– Это так. И угроз этих несколько. Главная – колебания уровня Байкала из-за работы не монгольских, а наших, российских энергетиков. После строительства Иркутской ГЭС уровень воды в Байкале поднялся на метр. В начале 2000-х правительство прислушалось к экологам и выпустило постановление, по которому колебания уровня Байкала не могут быть больше определенного диапазона: от 456 до 457 м по тихоокеанской высоте. В 2015–2016 годах началось маловодье, Байкал отступил, люди жаловались на погибшую рыбу, сухие колодцы. Именно тогда "Иркутскэнерго" вновь подняло вопрос о том, чтобы дать ему большую свободу в регулировании уровня воды. Однако это, как уже было сказано, негативно сказывается на всей экосистеме. Энергетики ссылаются на то, что если в создавшихся условиях они сократят сброс воды, то пострадает несколько водозаборов, возникнут серьезные проблемы с энергоснабжением. Крупнейшие компании, которым эти водозаборы принадлежат, могли бы их углубить, однако жалуются, что это дорого… Ну тут уж надо решать: на одной чаше весов – заплатить деньги, на другой – слить Байкал. И до решения этой проблемы пока далеко.

Еще одна угроза – антропогенное воздействие на экосистему. Сейчас местные власти призывают развивать туризм. Но чем это обернется для Байкала, никто не просчитал. Очистных сооружений на многочисленных туристических объектах нет, отходы от них сливаются прямо в озеро, из-за этого оно цветет – его покрывает водоросль спирогира, для которой отходы – отличная питательная среда. При этом ни местные жители, ни экономика региона от такого наплыва туристов практически ничего не имеют. Турбазы на Байкале сейчас массово и бесконтрольно строят китайские бизнемены. Их услугами пользуются также туристы из Китая. Россия не получает ничего.

– Как будет ситуация развиваться дальше – и с монгольским проектом, и решением перечисленных "внутренних" проблем?

– Со стороны это может показаться неожиданным, но мы сейчас не призываем к закрытию проекта MINIS. Тот режим, в который он вошел – проведение детальной экологической экспертизы, – оптимальный. По мне, хорошо бы люди еще лет 30 сидели и просчитывали все подробности, а Всемирный банк платил бы им за это.

Дело в том, что пока с этим проектом связан Всемирный банк, он находится под контролем – совета директоров банка, общественности, СМИ. И все, что будет сейчас происходить в его рамках, окажется максимально прозрачным. Но если Всемирный банк навсегда закроет тему с его финансированием, ситуация выйдет из-под контроля. Правительство Монголии будет решать проблему по-своему, и тут последствия могут быть любыми.

Что касается внутрироссийской ситуации, сейчас идет подготовка новой федеральной программы по Байкалу. Надеюсь, что благодаря ей как-то скоординируют наконец свои действия многочисленные ведомства и организации, которые Байкалом вроде бы занимаются, но при этом никак не связаны между собой. У нас только природоохранную зону озера двигают туда-сюда, местные жители уже запутались, что им можно, что нельзя. При этом так и нет ответов на вопросы: какие предприятия могут быть построены на прибайкальской территории, а какие нет. Сколько турбаз выдержит один квадратный километр, какая инфраструктура им нужна, какие системы очистки они должны установить. Наконец, на каких условиях должны работать энергетические компании.

ЮНЕСКО в свое время рекомендовала России и Монголии составить план по управлению водными ресурсами. Работа не начата ни с той, ни с другой стороны. А ведь именно такого рода документы отражают интересы людей. Природа не может защитить себя сама: это могут сделать только люди, и нужен механизм, позволяющий учитывать их мнение.

Но дело все же сдвинулось с мертвой точки. Сейчас в Иркутской области и Бурятии "снизу", по инициативе самих местных жителей создается множество общественных экологических движений. Люди понимают: сейчас такое время, что природоохранные решения надо продвигать самим и самостоятельно давать отпор чиновникам и бизнесменам, которые рассматривают Байкал как источник своих ресурсов и доходов, а не как объект живой природы и всеобщее достояние.