Большое паломничество по главным выставкам нового искусства 2017 года началось на Венецианской биеннале, продолжилось на "Документе" в Афинах и Касселе и завершается на "Скульптурных проектах" в Мюнстере.
Выставка в Мюнстере проводится раз в 10 лет. В наше быстрое время такие паузы могут показаться невыносимыми, но значительная часть работ остается в городе навсегда, и, закачав в смартфон аппликацию "Скульптурных проектов" или раздобыв бумажную карту, можно за два-три дня, не торопясь, разыскать всё – как новое, так и старое. Это именно поиск, квест, потому что "скульптуры" скрыты или так вписаны в пейзаж, что их непросто обнаружить без пояснений.
Я взял слово "скульптуры" в кавычки, поcкольку это вовсе не то, что представляет себе человек, только что побывавший на "Аллее правителей России" и возложивший гвоздики к бюсту Юрия Андропова работы Зураба Церетели. Отдыхающий у бассейна ацефал и еще четверо персонажей Николь Айзенман похожи на классические скульптуры, но большая часть работ, поселившихся в Мюнстере навсегда или временно, могут оказаться чем угодно. Материалом для великолепной скульптуры Сюзан Филипш стал не мрамор или бронза, а звук. Вы должны спуститься под мост, соединяющий берега озера Аа, и, как только колокол пробьет очередной час, с одной стороны раздадутся звуки баркаролы из оперетты Оффенбаха "Сказки Гофмана", эхо ответит им с другой стороны, и на несколько минут, под аккомпанемент волн, возникнет гулкий диалог. Можно ли это назвать скульптурой? Бесспорно, ведь, помимо звука, в ее создании участвовал бетон моста, порождающий эхо.
Знакомство с мюнстерскими проектами я бы советовал начать здесь, на берегах озера Аа. Самое разумное – взять напрокат велосипед, это можно сделать в штаб-квартире выставки, городском музее или на главном вокзале.
На громоздком желтом велосипеде спешу к безымянной работе великого минималиста Дональда Джадда. В прошлом году я ездил в город Марфа, штат Техас, где Джадд приобрел заброшенную военную базу и открыл в бывших казармах музей минимализма. Марфа – диковинный город, родина непостижимого оптически-мистического феномена, который называют Marfa lights, и здесь можно найти самые неожиданные вещи – от фальшивого бутика Prada, где на витрине выставлены туфли на одну ногу и сумочки без дна, до напоминания о советском детстве – одну из казарм Дональд Джадд отдал под инсталляцию Ильи Кабакова. Это что-то вроде покинутой советской школы в зоне Чернобыльской катастрофы, с пыльными пионерскими вымпелами и разбросанными тетрадями. Заметив валяющийся на полу "Железный поток" Серафимовича из "Библиотеки школьника", я прослезился от умиления: такое же издание было у меня в Ленинграде в прошлом веке. В Мюнстере работы Джадда и Кабакова не только соседствуют на берегу озера Аа, но и вступают в диалог. На приземистой спирали Джадда уставший путник может посидеть, а, если ему вздумается лечь на траву под огромной антенной Кабакова, он прочитает такие слова: "Дорогой друг! Когда ты лежишь на траве, откинув голову, вокруг тебя никого нет и слышен только шум ветра, и ты смотришь вверх – там, наверху, синее небо и плывущие облака – возможно, это лучшее, что ты когда-либо делал или видел в жизни".
В двух шагах от Филипш, Джадда и Кабакова вы обнаружите "Пирс" Хорхе Пардо, он уходит в озеро Аа и предоставляет место для медитаций или пикника. Правда, когда я достал свой сэндвич, появились бесстрашные осы и принялись его атаковать. Возможно, они тоже часть скульптуры? Вопрос не такой уж безумный. Художник Пьер Юиг использовал живых пчел, и при входе вас обязательно спросят, не страдаете ли вы аллергией и не случится ли анафилактический шок, если пчеле вздумается вас укусить.
Для своего проекта Юиг выбрал предназначенный к сносу крытый каток. Взломал пол, разрыл почву, создал искусственное озеро, поставил аквариум с меняющими цвет стенками и два термитника, населенных пчелами. Звучит тревожный шум, два люка в потолке закрываются и открываются. Пространство памяти (в названии инсталляции игра слов – After ALive Ahead), очередной вымышленный пейзаж (еще один большой проект Юига, антарктический, занял один этаж бутика Louis Vuitton в Венеции), который следует изучать при помощи специальной аппликации. Конечно, в Германии такое взорванное пространство напоминает о Второй мировой войне.
Мюнстер бомбардировщики не пощадили, но все-таки не разрушили полностью, значительная часть исторического центра сохранилась. Самый остроумный "скульптурный проект" вы найдете на главной, Соборной площади. Десять лет назад, для выставки 2007 года, Ханс-Петер Фельдман преобразил подземный туалет, украсив его внушающими оптимизм пластиковыми люстрами и фотографиями цветущих ирисов. Творчество это или благоустройство? Критики спорят, а обыватели, спустившиеся под землю по нужде, не подозревают, что вступили на территорию искусства.
Рядом с преображенным туалетом еще одна шутка. Перед главным мюнстерским музеем (превосходным, с отличной коллекцией средневековой живописи) стоит скульптура Генри Мура. Козима фон Бонин и Том Бурр установили рядом грузовик с открытой платформой так, что публике кажется, будто бронзу Мура то ли только что привезли, то ли собираются демонтировать.
Лучший, на мой вкус, скульптурный проект 2017 года находится тут же, в технической части городского музея. Увы, для того, чтобы посмотреть его, придется постоять в очереди, пускают по одному, но работу Грегора Шнайдера нельзя пропустить. Вы оказываетесь на обычной лестнице скромного жилого дома. Поднимаетесь к квартире, в которой, судя по указателю, обитает некий Н. Шмидт. Заходите в скудно освещенную комнату, смотрите, как на мониторе появляются люди, заходящие в точно такую же комнату, переходите в следующее помещение, видите пустой шкаф и орхидею на окне, затем вступаете в ванную, которую, кажется, несколько секунд назад покинул владелец, забыв закрыть кран. Выходите и вновь оказываетесь на лестничной площадке, и опять перед дверью квартиры, на которой написано "Н. Шмидт". Все повторяется, вторая квартира – отражение первой, и, вступив в ванную комнату, где так же течет вода, посетитель понимает, что Н. Шмидт – это он сам.
Еще одно преображенное пространство – "Космический генератор" Мики Роттенберга – самый банальный магазин азиатских товаров, превращенный в декорацию для сюрреалистического фильма. Пройдя три комнаты, заваленных пестрой белибердой (фарфоровые слоны, надувные круги для купания, елочная мишура), оказываешься в зале, где показывают кино о туннеле под стеной на границе между США и Мексикой: контрабандисты уменьшаются до размеров королевской креветки и, пробравшись по туннелю, оказываются на покрытых алюминиевыми колпаками тарелках в китайской харчевне.
Замечательную работу, которую тоже можно интерпретировать как размышление о миграции, следует искать в небесах над старинным мюнстерским кладбищем Юбервассерфридхоф. Эрве Йоумби натянул между деревьями тросы с восемью зловещими ритуальными масками из Камеруна: африканские боги перебрались в Европу и теперь наблюдают за позабытыми немецкими могилами.
Знаменитый скульптур Лара Фаваретто установила свой временный монумент напротив старого памятника павшим воинам колониального батальона. Это блок гранита со щелью, в которую можно бросать монеты. Когда выставка закроется, гранитную кассу разрушат, а собранные средства потратят на помощь нелегалам, ожидающим депортации.
23 сентября, накануне выборов в Бундестаг, вандалы измазали синей краской скульптуры Николь Айзенман и нарисовали свастики. В пресс-релизе это трактуется как акция нацистов-гомофобов, поскольку работа Айзенман посвящена квир-идентичности (о чем, по правде сказать, трудно догадаться, не заглянув в путеводитель.) "Пирс" Хорхе Пардо тоже обезображен надписями, в том числе и такой эпитафией: Good bye Deutschland.
Несмотря на эти происшествия, мюнстерскую выставку можно признать успешной во всех отношениях: повсюду экскурсии на всех языках, в том числе и русском. Посетителей полно, заметны туристы из Японии и Кореи. Одно из достижений кураторов состоит в том, что парки и скверы города не превратились в собрание разномастных монументов (нечто подобное я видел в столице Бангладеш, Дакке, где на крошечной площади абсурдно понатыкали несколько дюжин статуй и бюстов). В Мюнстере все умеренно и уместно. От экспозиций прежних лет остались, например, булыжник с надписью VOID в городском парке, несколько деревьев, окольцованных глухой кирпичной стеной, и розовая планка, словно взлетно-посадочная полоса, уходящая в зазор между двумя старинными домами и обрывающаяся в пустоте.
Случилось так, что после Мюнстера я оказался в Москве и посмотрел на свежий памятник Калашникову и уже упомянутые бюсты вождей, отлитые в мастерской Церетели. Контраст удручающий, даже шокирующий – словно машина времени перенесла меня даже не в советский XX век, а в мир троглодитов, слепивших омерзительных истуканов, чтобы отогнать врагов от своих пещер.
