Если вы приехали в Венецию на автобусе или поезде и идете на биеннале современного искусства, первый павильон на вашем пути – украинский. Два года назад он находился совсем в другом месте – на самой оживленной набережной, по дороге к Арсеналу, и выглядел по-иному – совершенно прозрачный (символ открытости украинского общества после Майдана), он назывался "Надежда" – это была и надежда на обновление страны, и намек на Надежду Савченко, узницу российской тюрьмы. Теперь украинский павильон скрыт в тесных переулках Каннареджо, и настроение совсем другое. От надежд не осталось и следа, зато выставлены изображения тех, кто разрушил иллюзии. В цикле "Парламент" 79-летний фотохудожник Борис Михайлов запечатлел искаженные, словно в сломанном телевизоре, "кубистическо-супрематические" фигуры депутатов. Помехи превращают народных избранников в жутких инопланетных монстров, обнажая их подлинную суть.
Российский павильон, в отличие от украинского, никуда не перемещается, стоит в Садах Биеннале с 1914 года и кротко приманивает посетителей бреньканьем балалайки. В 2015 году он был преображен великолепным проектом Ирины Наховой, поставившей у входа зловещую голову пилота, а главный зал превратившей в черный куб. Там, где два года назад было черным-черно, теперь все ослепительно белое: народные массы Гриши Брускина мчатся куда-то и под двуглавым орлом, и под масонским циркулем, по стенам скачут тревожные тени, а русская идея дистиллируется в кривобоком алхимическом сосуде.
Лучшее в павильоне – музыкальное оформление композитора Дмитрия Курляндского, а на первом этаже возникает концептуальная ошибка: группа Recycle требует от посетителей загрузить аппликацию, поскольку ее работы оживают и преображаются только на экране телефона. Но биеннале огромная, все спешат, аппликацию почти никто не загружает, и работа Recycle (диалог с образами из 9-го круга ада, как поясняет каталог) остается неизученной.
Не решаюсь критиковать российский павильон, поскольку прекрасно знаю, в каких условиях его оформляли. В прошлом году был разгромлен ГЦСИ, современное искусство Мединскому и его подручным совершенно не нужно, и сам факт, что в Венеции выставлен Брускин, а не бороды хоругвеносцев, мотоциклы "Ночных волков" или рисунки Виталия Подвицкого, можно считать чудом. Интересующимся закулисной стороной дела советую прочитать компетентную статью Романа Минаева об интригах вокруг павильона. Интересно, что последняя комнатка с видеоинсталляцией Саши Пироговой "Сад" (то ли зомби, то ли рассерженные горожане расправляют плечи) рифмуется с идеей лучшего павильона биеннале, находящегося в двух шагах от щусевской бонбоньерки.
Лучший – по всеобщему мнению – немецкий павильон. В 2011 году, когда по проекту Кристофа Шлингензифа здесь был построен грандиозный храм для флюксус-оратории "Церковь страха перед чужим во мне", павильон получил "Золотого льва", главную награду биеннале. В 2017 году "Золотой лев" снова достается Германии. Павильон, оформленный Анной Имхоф для перформанса "Фауст", действительно лев среди кроликов в Садах Биеннале. Трое трагических парней, одна девушка и девочка-мальчик перемещаются на четырех уровнях: по стеклянному полу и под потолком, стоят на стеклянных насестах на стенах, а чаще всего ползают под полом, где для них устроено логово с черными матами, белыми полотенцами, бронзовыми шлемами, стальными рогатками, пропитанной спиртом ватой, тамбурином и айфонами. Есть еще раковины, шланги и ванны для омовения покойников. Смерть тут присутствует всюду, но больше всего tainted love: темных совокуплений в донжонах, химсекса саун, любви с увечьями, заражениями, асфиксией, перепиливанием горла, отдавливанием пальцев. Завершается "Фауст" сатанинскими воплями, которые разносятся по дорожкам Садов, смущая зрителей. Весть о необычайном "Фаусте" разнеслась по городам и весям, к павильону Германии выстраивается длиннющая очередь, и это единственная очередь, которую я видел на Биеннале – профессионалы, собравшиеся на открытие выставки, уже разъехались, а туристический сезон еще не в разгаре.
Канадец Джоффри Фармер требовал, чтобы со стены павильона его страны убрали слово Canada. Этого ему добиться не удалось, но павильон он полностью разрушил. С останков крыши стропила падают в изразцовую чашу, откуда периодически бьет струя воды – воспоминание художника о фонтане, на котором он сидел в 1991 году в Сан-Франциско, ожидая концерта Джона Кейджа. Весь павильон – зашифрованный поток мемуаров и ассоциаций: Аллен Гинзберг декламирует стихи в 1966 году в Нью-Йорке; одеяло, под которым провел ночь некий Карл, принявший ЛСД; Кэти Акер читает "Нежные кнопки" Гертруды Стайн; фотография столкновения поезда и лесовоза, за рулем которого был дед художника… Рядом с фонтаном – корпус напольных часов, в который воткнут топор, и оттуда тоже бьет вода, а за павильоном, куда нужно пройти, чтобы прочитать поэтический текст, объясняющий замысел Фармера, из смирно прислоненной к стене дощечки внезапно, повинуясь неведомому сигналу, вылетает струя прямо в лицо зрителю.
Еще один водный павильон – грузинский. Художник Важико Чачхиани нашел заброшенный деревянный домик в Грузии, разобрал его и заново собрал в венецианском Арсенале, добавив ирригационную систему так, что внутри дома постоянно идет дождь. Мрачная, меланхоличная работа, вдохновленная фильмами Тарковского.
Два павильона прославляют плесень. В израильском плесень покрывает изысканным узором стены и зерна кофейных бобов, в итальянском – бесконечные тела Христа, похожие на распятия из фильма "Священная гора".
Не пропустите павильон Латвии, созданный гениальным Микелисом Фишерсом! Он вырезает на дереве поразительные сюжеты из мира конспирологических фантазий о прошлом, настоящем и будущем человечества. "Инопланетяне заставляют музыкантов испражняться в оркестровую яму Метрополитен-опера в Нью-Йорке", "Рептилии собирают червей с тел участников коллективной церемонии аяуаски", "Последние йети протестуют против загрязнения атмосферы возле Великой китайской стены"…
В Арсенале нельзя пропустить огромную инсталляцию "Человек с топором". Лилиана Портер заставила состязаться предметы из разных измерений: крошечная фигурка человека с топором уничтожает все вокруг, даже громоздкое пианино. Это грандиозная история, настоящий роман-река, который можно изучать не один час. В павильоне Ирландии тоже следует задержаться надолго. Здесь свою историю рассказывает ведьма, женщина-собака, которая 3 миллиона лет назад решила поесть крокодильих яиц, но утонула и окаменела.
Уругвайцы соорудили деревянный загон для скота, французы оборудовали студию звукозаписи, англичане наставили гигантских картофелин на палках, в павильоне Австралии героини Хичкока с тревогой ждут прибытия беженцев. Олафур Элиассон открыл мастерскую, в которой беженцы-нелегалы собирают невзрачные лампы по его эскизам. В тунисском павильоне можно получить документ мигранта, выстояв очередь к будке паспортного контроля и оставив отпечаток большого пальца: у половины посетителей биеннале руки в чернилах, и их непросто отмыть. В Павильоне шаманов показывают фильм о покойнике, влекущем за собой по воде десять черных костюмов, превращающихся в музыкантов, играющих на его похоронах. В кубинском павильоне выставлен доллар, умножающийся в зеркальном ковчеге.
В финском павильоне устроено глумление над святынями: бог-отец в виде огромного яйца, снесенного космической уткой, и его сын с картонной коробкой на голове изучают Финляндию, которую они сотворили 35 миллионов лет назад, и обнаруживают, что это страна измученных садистами-бюрократами безработных. Есть и инсталляция, в которой можно разглядеть насмешку над новой российской реальностью. На том же самом месте в Арсенале, где два года назад петербургская художница Глюкля выставила свою коллекцию "Одежды для демонстрации против фальсификационных выборов Владимира Путина 2011–2015", установлена странная конструкция Ирины Кориной: металлический отсек, в который нужно подниматься по лестнице, разглядывая по пути страшные погребальные венки (только мне кажется, что в их сердце укрыта vagina dentata?) и советские орденские ленты. Я вижу в этом всего лишь пародию на атрибуты культа победобесия, но разъяснение в каталоге биеннале предполагает куда более замысловатую трактовку, с выворачиванием стройплощадки наизнанку и переосмыслением принципов датской "догмы" в русском театре.
Русские темы возникают в самых неожиданных местах. Например, в павильоне Македонии, где выставлен кабриолет, покрытый советскими плакатами. На экране люди в золотых масках атакуют эту машину с номерным знаком James Bond, стремительно приклеивают к ее бокам плакаты, а потом раздают леденцы в виде красных петухов. Все это называется "Красный карнавал" и однозначной интерпретации не поддается.
Если вам кажется, что на биеннале слишком много незнакомых имен, в Венеции можно сходить и на выставки знаменитостей: Филиппа Густона, Дэвида Лашапеля, Яна Фабра. В палаццо Фортуни проходит великолепная выставка "Интуиция", где собрано все на свете: неолитические менгиры, сюрреалистические "изысканные трупы", медиумические рисунки Хильмы аф Клинт, полотна Миро и Энсора... Африканская ритуальная трость лежит рядом с пустыми коробками Йозефа Бойса, а свет мигает каждый раз, когда где-нибудь в Италии сверкает молния. Говорят, здесь недавно устраивала перформанс великая Марина Абрамович.
Ну и, конечно, колоссальная, проходящая в двух музеях выставка, реклама которой украшает все вапоретто: Дэмиен Хёрст показывает скульптуры, поднятые со дна морского после воображаемого кораблекрушения: монеты небывалых государств, изваяния богов, монстров и демонов, покрытый кораллами Микки Маус и облепленный ракушками пес Гуфи.
Скульптуры Хёрста стоят не только в музейных пространствах, но и на берегах Гранд-канала. А из его вод поднимаются две огромные белые руки и поддерживают здание отеля Ca' Sagredo: это скульптура Лоренцо Куинна "Опора". На другом берегу стоит "Золотая башня" Джеймса Ли Байерса (1932–1997), жившего в Венеции. Двадцатиметровая скульптура выполнена из позолоченного металла и находится под надзором полиции. Байерс объяснял, что это колоссальный маяк, мост между небом и землей, который объединит человечество, но больше всего башня похожа на золотой фаллос.
Кристин Масель, курирующая в этом году биеннале, явно коллекционирует комичные и алогичные арт-выходки. В самом красивом уголке Арсенала, в старой башне, бесконечно падает с дерева в канал Бас Ян Адер, отправившийся в 1975 году в путешествие через Атлантику на хрупком паруснике и до сих пор не вернувшийся. С еще одним легендарным хулиганом Венеция прощается: в революционном 1968 году Николас Гарсия Урибуру (1937–2016) выкрасил флуоросцеином воды Гранд-канала в зеленый цвет, озадачив и напугав обывателей, и в Арсенале можно изучить документацию этого эксперимента и другие объекты, которые Урибуру сделал зелеными.
По соседству японский художник Шимабуку демонстрирует древние и новейшие орудия труда, сравнивая айфон с рубилом, которыми пользовались пещерные люди. Лэптоп Macbook Air он затачивает так, чтобы им можно было разрезать яблоко. Другой его эксперимент, запечатленный на видео, посвящен судьбе японских макак, вывезенных в 1992 году на юг США. Макаки эти, именуемые "снежными обезьянами", привыкли к снегу в горах. В Техасе, где климат иной, они поначалу чувствовали себя скверно, но потом приспособились и расплодились. Шимабуку решил проверить, забыли ли обезьяны японские горы, и притащил им под техасские кактусы искусственный снег. Макаки доказали, что об исторической родине помнят, и снег съели.
Все это кажется сущей чепухой по сравнению с замысловатым проектом корейского художника Ли Вана, который пять лет путешествовал по разным странам, изучая производство продуктов, необходимых для приготовления типичного завтрака. В дороге он проинтервьюировал 600 человек. Каждому из опрошенных посвящены часы, говорящие голосом этого персонажа, и с циферблатом, на котором написаны его имя, место жительства и профессия. Стрелки движутся с разной скоростью в зависимости от того, сколько герою необходимо времени, чтобы заработать деньги на пропитание.
Напоминание об еще одной сложной акции можно найти в самом прекрасном месте Арсенала, на набережной, от красоты которой у меня всегда захватывает дух. Тут теперь стоит домик с красной крышей, построенный японской группой The Play. Это копия дома, который члены группы в 1972 году водрузили на плот, проплыли в нем от Киото до Осаки, а потом ритуально сожгли. Чуть раньше, в 1970 году, словенская группа OHO (симбиоз уха и ока) размотала в лесу рулоны туалетной бумаги, реогранизовав пространство. А в корейском павильоне можно полюбоваться на розового мыслителя Родена, сделанного из такой же бумаги, и даже просунуть в его пьедестал свой зад.
Все эти акции кажутся робкими и невинными шалостями в сравнении с радикальными жестами Джона Лэтэма (1921–2006), который, точно герой романа Сорокина "Манарага", сжигал книги и мастерил из обгоревших останков коллажи. Лэтэм славен тем, что сжег Британскую энциклопедию, а также прожевал и выплюнул монографию Клемента Гринберга "Искусство и культура", поместил остатки в банку и в таком неприглядном виде вернул в библиотеку.
С залом, где собраны на редкость уродливые работы Лэтэма, соседствует сад, который на время биеннале оккупировал тайваньский художник Ли Мингвей, посвятивший свой перформанс Красоте. Очень медленно, в церемониальном наряде художник входит в сад, выбирает одного из посетителей, предлагает ему сесть на стул и погрузиться в созерцание. Хозяин уходит, через несколько минут возвращается и дарит погруженному в Красоту гостю подарок. Мне повезло: Ли Мингвей выбрал меня, усадил на стул, позволил полюбоваться садом, а потом подарил конверт, но велел распечатать его только в тот момент, когда я снова увижу нечто прекрасное. Пока я не решился сломать сургучную печать.
