Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Должен ли президент-инвалид изображаться в инвалидной коляске? Поможет ли американский опыт выхода из экономической депрессии России? Участники передачи: Норм Орнстин и Роберт Легвалд - политологи, Джозеф Алсоп - биограф президента Рузвельта, Джимми Диксон - председатель Ассоциации американских инвалидов, Владимир Дубинский, Юрий Жигалкин, Рая Вайль - журналисты. Автор и ведущая - Марина Ефимова. Впервые в эфире 8 мая 1997.

Марина Ефимова: В Вашингтоне открыли памятник президенту Франклину Рузвельту. Точнее, не памятник, а монумент. Точнее, не монумент, а Житие. Планировали и строили этот монумент двадцать три года, а спорили о нем и все сорок, вплоть до самого открытия, которое грозили сорвать американские инвалиды как протест против того, что в монументе не отчетливо представлена инвалидность самого великого президента. Всякий новый памятник обычно разжигает страсти и рождает шутки. Вспомните хотя бы надгробный памятник Хрущеву или последние скульптурные образы Петра Первого. Случай Рузвельта отличается тем, что хотя президент умер уже полвека назад, он все еще не вполне стал исторической фигурой, и в Америке его любят так, как любят живого человека. Да и не только в Америке. Вот что записал во время открытия монумента наш вашингтонский корреспондент Владимир Дубинский.

​Владимир Дубинский: В это солнечное майское утро здесь, в парке на берегу Потомака, собралось более двадцати тысяч человек. Почетные гости, среди которых члены американского правительства, конгрессмены, послы иностранных государств, члены семьи Рузвельта. Принцесса Нидерландов Маргрет преподнесла Соединенным Штатам дар от Нидерландов – специально выведенные оранжевые розы, которым присвоено имя "Франклин Рузвельт".

Принцесса Маргрет: Мы выбрали розы потому, что по-голландски имя Рузвельт означает "Поле роз".

Владимир Дубинский: Принцесса преподнесла два огромных букета оранжевых роз первой леди США Хиллари Клинтон и супруге вице-президента Типпер Гор. После торжественной церемонии мемориал был открыт для публики. Играла музыка 30-х и 40-х годов. Первой собеседницей оказалась женщина, приехавшая сюда из Латинской Америки, из Панамы. Она привезла с собой венок.

Женщина из Панамы: Я приехала сюда, чтобы отдать дань памяти президенту Рузвельту и моему отцу, который также был большим политиком и большим поклонником президента Рузвельта.

Владимир Дубинский: Я подошел к мужчине лет семидесяти, его зовут Эгер Джейкс, и в Вашингтон он приехал из Калифорнии. Он - ветеран Второй мировой войны, служил в американском флоте в Тихом океане. Речи Рузвельта сыграли ключевую роль в жизни этого человека.

Эгер Джейкс: Я родился в семье сторонников Республиканской партии, но когда во время войны я впервые услышал Рузвельта, это было в южной части Тихого океана, недалеко от Австралии, я сказал себе: почему я должен быть республиканцем? Ведь мне больше нравится то, что говорит президент-демократ. С тех пор я стал демократом, и теперь являюсь членом Национального комитета Демократической партии США.

​Марина Ефимова: Любовь народа, какой бы трогательной она ни была, трудно считать объективным фактором. Как известно, Сталина, Гитлера и Муссолини тоже многие обожали. Обратимся поэтому к принципиально бесстрастным специалистам, таким как политолог Норм Орнстин.

Норм Орнстин: Величие обеспечено президенту в глазах историков, если он возглавлял страну в эпоху серьезного кризиса и сумел вывести ее из этого потрясения окрепшей. Президенту Рузвельту выпали испытания, которым подвергался редкий американский президент: он провел США через Великую депрессию и через Вторую мировую войну. Это были величайшие катаклизмы в истории государства, обеспечившие Франклину Рузвельту как бы двойную дозу величия. Для послевоенного поколения, жившего в совершенно другую эпоху, Рузвельт олицетворял очень важное и совершенное понятие в жизни страны - систему социального обеспечения. Это было эпохальное достижение, переломившее социально-культурные стереотипы и определившее во многом современную роль государства в обществе.

Марина Ефимова: Когда в 1933 году Франклин Рузвельт вступил в должность президента, в Америке 15 миллионов мужчин были без работы, 4,5 тысячи банков прогорели и половина автомобильных заводов закрылись. И президент Герберт Гувер, передавая Рузвельту бразды правления, сказал: "Мы висим на волоске". Историки считают, что любой президент начал бы с того, что изучил ситуацию. Рузвельт начал с действий. "Голод,- приговаривал он,- не поддается обсуждению". За первые два часа правления его кабинет потратил пять миллионов долларов. За два месяца правительство Рузвельта обеспечило работой 4,5 миллиона человек.

Безработных нанимал расчищать государственные леса, сажать деревья, ремонтировать шоссе, прокладывать новые участки железных дорог. Это была работа временная, грошовая, она спасала далеко не всех, но это было то, что нужно человеку на грани отчаяния, скорая помощь. В недавней статье в газете "Уолл-стрит джорнэл" историк Альберт Хант пишет.

Диктор: В первые же дни президентства Рузвельт начал свои знаменитые "Беседы у камелька", в которых он простым языком, ясно и четко объяснял меры, которые он принимает для того, чтобы спасти положение. В первую очередь правительство гарантировало банковские вклады, так что вкладчик уже не мог потерять деньги, как это случилось в 1929 году, и люди снова понесли деньги в банки, тем самым восстановив хотя бы в малой мере кровеносную систему страны. То есть интенсивную циркуляцию денег.

​Марина Ефимова: Так с места в карьер Рузвельт начал свой первый подвиг Геракла – программу экономических и социальных преобразований "Новый курс". Сейчас у многих возникло ощущение, что нынешняя ситуация в России имеет некоторое сходство с депрессией 30-х годов в Америке. И, соответственно, что российское правительство должно принимать меры подобные тем, которые принимал Рузвельт. Я побеседовала об этом с профессором Колумбийского университета, политологом Робертом Легвалдом.

Роберт Легвалд: Будьте осторожны с подобными сравнениями. Во-первых, немногие в России знают, что программ "Новый курс" было по крайней мере две, если нет три, и они были призваны решать разные и весьма специфические задачи. А, во-вторых, даже если внешне ситуация в России похожа на нашу депрессию 30-х, ее причины другие, и проблемы, которые нужно решать, другие.

Марина Ефимова: Расскажите, пожалуйста, немного подробнее об этих программах.

Роберт Легвалд: По первой программе "Нового курса" Рузвельт пытался ввести чуть ли не плановую экономику, для того чтобы наладить отношения между промышленностью, рабочими и потребителями. Одной из мер этой программы была организация так называемого "Управления по восстановлению", созданного для разрешения конфликтов между рабочими и владельцами предприятий, и для определения уровня минимальной зарплаты. Было также создано "Управление по регулированию сельского хозяйства", выдававшее кредиты и субсидии фермерам. Словом, это были элементы планирования внутри рыночной экономики. Они продержались лишь до 1935 года. Другая часть программы Рузвельта была направлена, в основном, на борьбу с монополиями. Среди прочих мер главной было создание прогрессивной системы налогообложения, то есть обложения дополнительным налогом больших корпораций, которую Рузвельту удалось провести через Конгресс. На эти деньги Рузвельт развернул государственное строительство, в первую очередь дорог. Похоже, русских сейчас привлекает именно эта часть программы "Нового курса" – перераспределение богатства, дополнительное налогообложение богачей, как фирм, так и индивидуумов. И, несомненно, что такая задача перед ними стоит, им необходимо призвать к порядку монополистов вроде "Газпрома" и "Лукойла", точнее, создать обстановку, в которой менеджеры были бы заинтересованы в росте своих предприятий, а не просто в лихорадочной эксплуатации сырьевых запасов. Обстановку, в которой им было бы выгодно вкладывать деньги в собственное предприятие, а не заниматься финансовыми спекуляциями за границей. Беда в том, что, в общем, ни одна программа нового курса не решила всех проблем депрессии. Так что, в конце концов, когда началась Вторая мировая война в Европе, Рузвельт, нарушая бюджетный баланс и создавая дефицит, начал черпать деньги из казны, и создавать на них новые рабочие места в сфере военных поставок. Именно эти меры привели к росту, а потом и к полному выздоровлению экономики. Но и эта мера не может быть решением нынешней российской проблемы.

Марина Ефимова: Почему? В чем основные различия?

Роберт Легвалд: Рузвельт имел дело с кризисом развитой, устоявшейся экономической системы, снабженной всеми институтами, механизмами и рычагами ее управления. В России кризисная ситуация создалась при попытке установления рыночной системы в момент, когда ее еще нет или она чрезвычайно слаба. В Америке при Рузвельте налогов было не собрать, потому что слишком много мелких бизнесов и фирм разорилось, но сама система налогообложения нормально работала, как и система законодательства, полиция, армия. В России именно этого и не достает. Главное для них - создание институтов рыночной экономики. Российское правительство не может потратить государственные деньги на нужды своих граждан, потому что российская экономика слишком сильно зависит от международных финансовых организаций, главным образом от МВФ. А они требуют соблюдения бюджетного баланса ради финансовой стабильности. Так что даже если внешне выглядит так, будто Рузвельт в 30-х сделал то, что нужно сейчас России, то есть дал людям заработок и социальное обеспечение, сходство ситуаций чисто внешнее.

​Марина Ефимова: Рузвельту народ верил беззаветно. Было ли это понимание того, что он все делает правильно или он был великим чаровником и действовал как Волшебник изумрудного города, то есть вдохновлял людей на то, чтобы они сами находили новые силы, новые внутренние ресурсы?

Роберт Легвалд: В Америке президент был не только энергичен, уверен в себе и обаятелен, но было очевидно, что он обладает реальной властью, руководит страной, проводит в жизнь то, что обещал. В отличие от правительства Рузвельта, российское правительство часто работает вхолостую, решения принимаются, но ничего не происходит.

Марина Ефимова: Хотя ведь нельзя сказать, что американцы судили только по результатам. В конце 30-х годов ситуация в стране не намного улучшилась по сравнению с началом десятилетия. Безработица составляла 19 процентов. В отношении к войне в Европе президент Рузвельт очевидно шел против устоявшегося внутреннего американского изоляционизма. Для яростных статей против него и для карикатур не хватало места на газетных страницах. И все же в 1940 году Рузвельта переизбрали на третий срок. Возможно, избиратели больше полагались на свое чутье, чем на редакционные статьи ведущих обозревателей? Вот как объясняет загадку Рузвельта один из его биографов, известный журналист Джозеф Алсоп.

Джозеф Алсоп: Множество интеллектуалов эпохи Рузвельта относились к нему враждебно или раздраженно, включая людей, с которыми он работал. Они считали, что его власть, с одной стороны, слишком велика, с другой - слишком легко поддается манипуляции. Его принимали за человека наивного и легко загоравшегося чужими идеями. Чтобы добиться нужного результата, считали многие политики, Рузвельтом нужно манипулировать как мощным брандспойтом, чуть отпустишь и струя воды раскрутит его в неправильную сторону. На самом деле Рузвельт был слишком крупной фигурой, чтобы они могли его понять, он легко разрешал им испытывать превосходство над собой, высказывать свои идеи, планы и убеждения. Он давал им спорить, не вмешиваясь, лишь для того, чтобы увидеть всю картину целиком, дождаться подходящего момента и тогда сделать самый результативный ход. Многие думали, что они манипулируют презентом, в то время как он манипулировал ими.

Норм Орнстин: Рузвельт всегда отличался прагматизмом, но, будучи выдающимся политиком, он умел настоять на своем, даже когда Конгресс и общественное мнение были против него. Один из таких периодов был в конце 30-х годов. Законодатели и большинство американцев были однозначно настроены против вмешательства в то, что тогда еще было сугубо европейской войной. Рузвельт заставил скептиков-законодателей одобрить его планы дополнительного призыва в армию. В результате тонкой политической кампании он добился их согласия на договор о ленд-лизе, о военной помощи сражавшейся с немцами Великобритании. Если бы Франклин Рузвельт не оказался столь дальновиден, то итог войны с Германией мог бы быть иным, и весь мир сегодня бы выглядел совсем по-другому. Он не был либералом. Не надо забывать, что одним из лозунгов его первой президентской кампании было сбалансирование федерального бюджета, то есть отказ от чрезмерных государственных расходов.

Марина Ефимова: Не знаю, подходит тут слово "прагматизм", которое использовал Норм Орнстин. Другое дело, что Рузвельт не хотел следовать якобы обязательным правилам игры. Если ты либерал, изволь увеличивать роль правительства, если ты консерватор - изволь уменьшать. Рузвельт увеличивал и уменьшал роль правительства, бюджетный баланс или власть Верховного суда в зависимости от ситуации. Он пользовался этим как инструментом, а не как политическим принципом. И нужно быть Рузвельтом, чтобы Америка допустила такую полноту власти. Но вернемся к беседе с профессором Робертом Легвалдом. Теоретически рассуждая, возможен ли некий гениальный план преобразований, вроде "Нового курса" Рузвельта, который улучшил бы экономическую ситуацию в России?

Роберт Легвалд: Драма России, Украины, Казахстана и других бывших советских республик- беспрецедентная. Никогда в истории так быстро не рушилось сразу все: империя, политический режим, экономическая система, идеология. Так что люди оказались перед необходимостью приспосабливаться не только к новому образу жизни, к новым принципам, но и к новой родине. И все же я думаю, что лет через тридцать историки, оценивая преобразованную Россию, увидят, что преобразования эти произошли не от того, что правительство осуществило какой-то общий, сверху спущенный план, вроде того, который осуществил Рузвельт, а в результате беспорядочных, хаотических перемен, совершенных снизу. И как бы к этому ни относилось правительство, поддерживает ли оно что-то, тормозит или пытается насильно остановить, это броуновское движение неминуемо совершается. Через тридцать лет мы увидим, вероятнее всего, перемены столь же фундаментальные как те, что произошли в Англии, Франции и Соединенных Штатах в прошлом веке. У нас это было постепеннее, не так болезненно, но результат будет тот же. И достигнут его усилия снизу, а не сверху. Не политики-демократы и не специалисты по шоковой терапии.

​Марина Ефимова: 2 мая, Вашингтон, открытие мемориала президенту Франклину Делано Рузвельту.

Владимир Дубинский: "Сегодня мы отдаем дань памяти величайшему президенту великого в истории Америки столетия". С такими словами обратился к собравшимся президент США Клинтон. Рузвельт когда-то сказал, что если потомки когда-то захотят соорудить ему памятник, он не хотел бы, чтобы этот монумент превышал размеры его письменного стола. На протяжении многих лет так и было: у здания Национального архива США в Вашингтоне стоял скромный памятник, изображавший письменный стол Рузвельта. Но затем Конгресс США принял решение соорудить мемориальный комплекс в историческом центре города. Новый мемориальный комплекс занимает площадь в 30 тысяч квадратных метров, он представляет собой четыре отдельных, но соединенных открытых помещения, которые авторы назвали "комнатами". Они символизируют четыре президентских срока Рузвельта. В каждой из комнат, а они выполнены из красного гранита, привезенного сюда из штата Южная Дакота – водопад, причем характер этих водопадов меняется от плавного в первой комнате до бурного в последней. В каждой комнате - бронзовые скульптурные композиции и высеченные в граните изречения Рузвельта. Сам памятник президенту находится в третьей комнате. Президент изображен сидящим в кресле и одетым в свой знаменитый плащ, тот самый, который он носил на встрече со Сталиным и Черчиллем в Ялте. Главный архитектор проекта, Лоренс Халприн, был нашим гидом.

Лоренс Халприн: Здесь нет какой-то одной самой важной темы. Если хотите, этот мемориал посвящен демократии и тому, как под руководством этого великого человека наша демократия преодолела проблему депрессии, войны и мирного периода.

Владимир Дубинский: Там же я подошел к внуку Франклина Рузвельта Дэвиду.

Дэвид Рузвельт: Этот мемориал, особенно третья его комната, говорит о трагедии войны и о мужестве всех союзников, победивших фашизм. Я надеюсь, что граждане всех союзных государств, в том числе и России, которые посетят мемориал, унесут с собой чувство надежды на то, что люди, когда они действуют сообща, могут преодолеть любые трудности.

Владимир Дубинский: Под конец торжественной церемонии, к восторгу собравшихся, четыре истребителя в парадном строю совершили демонстрационный полет над мемориалом.

Марина Ефимова: Это был репортаж нашего вашингтонского корреспондента Владимира Дубинского. Как уже упоминалось, страсти вокруг самого памятника Рузвельту кипели главным образом по поводу того, изображать ли Рузвельта в инвалидном кресле. Как известно, будучи уже взрослым человеком, Рузвельт заболел полиомиелитом, в результате чего его ноги были полностью парализованы. Уже инвалидом он стал сначала губернатором штата Нью-Йорк, а затем президентом США. От имени всех людей, прикованных к инвалидным коляскам, говорит председатель Ассоциации американских инвалидов Джимми Диксон.

Джимми Диксон: Для сорока девяти миллионов американцев, страдающих от различных форм инвалидности, и для пятисот миллионов инвалидов во всем мире это важно. Они должны знать, что президент Рузвельт управлял страной из своей инвалидной коляски. Люди с увечьями привыкли слышать, что им и пытаться не следует чего-то достигнуть в жизни, но одна из величайших заслуг Рузвельта как раз в том, что он учил нас другому. Он говорил: не состояние тела, а состояние души - вот что важно. Рузвельт был и остается моим источником вдохновения, моим героем. Когда я узнал, что мне грозит полная слепота, я поначалу жить не хотел. Тогда моя мать сказала, что президента Рузвельта после тяжелой болезни разбил паралич, что он не может двигаться без посторонней помощи, если он может быть презентом в инвалидном кресле, ты тоже все можешь. Вот почему я считаю, что мы ответственны за то, чтобы президент Рузвельт был запечатлен в этом мемориале таким, каким он правил страной – в инвалидной коляске.

Марина Ефимова: Возражая на это вполне понятное требование точно следовать правде известный колумнист Рассел Бейкер писал:

Диктор: "Сам Рузвельт ценил символику, он не любил скучных буквальных описаний явлений и людей. К сожалению, телевизионный век представляет нам реальность именно в ее буквальном виде, растерзанной на детали. В результате мы теряем ту творческую способность, которая позволяет видеть мир, украшенный и обобщенный воображением. И тогда в нашем сознании он делается тусклее, чем на самом деле. Когда я был ребенком, у каждого из нас был свой Рузвельт. Когда мы ходили в кино, одним из главных удовольствий были новости, в которых появлялся президент. Увидев Рузвельта, его враги начинали улюлюкать, но это улюлюканье тут же перекрывалось оглушительными приветствиями и аплодисментами остальной части зала. Мы все знали, что Рузвельт болел полиомиелитом и не мог ходить. Ненавистники называли его "калекой из Белого дома". Но все равно инвалидное кресло не было частью его образа, а был голос, прежде всего, спокойный голос и мощная челюсть, и неотразимая улыбка, и лихо задранная вверх сигарета в длинном мундштуке. Уверенность, твое имя – Рузвельт.

Марина Ефимова: И, вступая в должность президента в самый страшный момент депрессии, Рузвельт уверенно сказал: "Эта великая страна вынесет все, как уже не раз выносила, оживет и достигнет расцвета. Так что прежде всего позвольте заверить вас в моем твердом убеждении: единственное, чего нам нужно бояться, это самого страха".