VIII Большой фестиваль РНО, 8–26 сентября, Москва
Герман Гессе. Из ранней прозы, перевод Вячеслава Куприянова. – Иностранная литература, №1, 2016.
Сочинив за год до своей ранней смерти "Зимний путь", Франц Шуберт бросил заманчивую перчатку. Полуторачасовой цикл из 24 "ужасных", по определению самого автора, песен был и остается вызовом для знаменитых и амбициозных музыкантов. "Зимний путь" исполняют мужчины и женщины, тенора и контральто, среди наиболее приметных Лотте Леман и Дж. Левайн, Дитрих Фишер-Дискау и Альфред Брендель, Томас Квастхоф и Даниэль Баренбойм, Петер Андерс и Святослав Рихтер, Питер Пирс и Бенджамен Бриттен, Йен Бостридж и Маурицио Поллини – впечатляющий и совсем не полный список!
В сущности, Шуберт написал монооперу – жанр, возникший в XVIII веке (Чимароза, Руссо), но оказавшийся востребованным лишь в двадцатом. В наши дни "Зимний путь" порою помещают в декорации, как визуальные, так и звуковые. Уильям Кентридж придумал инсталляцию с анимационным подвигом и грудой бумаг; Ганс Цандер оркестровал его для камерного состава и редких инструментов, включая громкоговоритель.
На открытии Большого фестиваля РНО "Зимний путь" прозвучал в классической версии в исполнении Штефана Генца и Михаила Плетнева. Полагаю, что знаменитый русский пианист и дирижер в представлении не нуждается. Немецкого баритона звездой первой величины не назовешь, но у него весьма достойный послужной список. Пять лет тому назад я слушал его в Ла Фениче в маленькой партии второстепенного вагнеровского бога.
Скорбный Плетнев был очень тактичным аккомпаниатором, тогда как аккуратный Генц – чересчур скромным солистом. Поначалу слушателя, точно леденец, раз за разом погружали в сладкий кисель романтизма – романтизма Жуковского, но не Байрона. "Немецкие песни, под них так сладко дремать, проваливался в сон, просыпался, снова проваливался. В середине дня решил, что пора проснуться, сходил в лес на Цюрихберге. Вымок под снегом. Пришел и снова спал".
Шуберт писал свои песни на романтические стихи умершего в том же 1827 году Вильгельма Мюллера, но композитор, подобно своему герою, шел дальше – от романтизма вплоть до экзистенциализма, чем и объясняется популярность сочинения.
Леденящий душу Шуберт направляет зимний ее путь непреклонной и ледяной рукою, смешивает колыбельную страсти с траурным маршем, крик петуха с карканьем вороны, телеграфный зуммер (легкий исполнительский анахронизм, ибо телеграф появится совсем скоро после смерти Шуберта) с перебоями сердца, водяную капель с колокольным гулом. В финале гаснут ложные светила, и душа героя остается в безвременном чистилище, наедине с монотонной шарманкой – убогой версией perpetuum mobile.
В сочинении своем Шуберт пишет об одиночестве. Несмотря на друзей и любимых, ближних и дальних, человек проходит сквозь жизнь одиноким, точно брошенный мяч. Снежная стихия окутывает каждую фигуру и вещь, отделяя ее от остальных. Два человека, кем бы они ни были, остаются чужими друг другу, судьбы их могут пересечься лишь на краткий миг, создав видимость любви или дружбы.
Человеческая фигура в странном и даже пугающем пейзаже – сюжет многих картин знаменитого романтика и современника Шуберта К. Д. Фридриха. Достаточно посмотреть на "Французского стрелка в еловом лесу", хрупкую фигурку в снегу, окруженную могучими деревьями, чтобы убедиться в близости композитора и художника. Фридрих часто поворачивал своих персонажей лицом к ландшафту, завлекая тем самым зрителя на полотна. Поиски сюжетных параллелей у Фридриха и Шуберта – увлекательное занятие, можно указать, например, на "Постоялый двор" и "Побережье в Вике".
Добровольному изгнанию героя Шуберта сродни мысли и поступки Германа из блоковской "Песни судьбы":
Не надо очага и тишины –
Мне нужен мир с поющим песни ветром!
Не надо рабской смерти мне – да будет
И жизнь, и смерть – единый снежный вихрь!
Работать над пьесой Блок начал в 1907 году, а немного раньше другой Герман – Гессе – написал новеллу "Пешая прогулка осенью". Гессе придумал своеобразное продолжение "Зимнего пути": спустя много лет герой возвращается в родные места. Он не слишком состарился, не разбогател, но и не опустился: "В этих краях некогда я жил, здесь мне довелось познать нежность и горечь, и теперь я надеялся найти хоть отголосок пережитого мною".
Жизнь героя была подобна черному скалистому островку, размером немногим больше кучки птичьего дерьма. "И какая разница, будет ли юная дама, придуманная мною, и которой я, возможно, если бы она вдруг появилась, показал бы мой замок на острове, обладай я им в самом деле, какая разница, будет ли эта девушка блондинкой или брюнеткой, и станет ли она носить платье с меховой отделкой, с кружевами или самой обычной каймой?"
Путешественник Гессе ищет на забытой и позабывшей родине радостную и странную силу жить ради любви. Он встречает постаревших и обрюзгших знакомых, безнадежно замужнюю возлюбленную и продолжает свое странствие: "То, что воспринимается тяжело и трагично, впоследствии оказывается пустяком". Герой растворяется в окружающем пейзаже, соединяя свою песнь с песней ветра, свой взгляд – с лучами солнца, учинившими фантастическую схватку красок в небе; влюбляется без вожделения в нежных девушек, напоминающих одновременно цветы и родники.
Но давно пора оставить тропинки аллегорий и версий и возвратиться в концертный зал бывшей Олимпийской деревни. Михаил Плетнев аккомпанирует Штефану Генцу и неизбежно превосходит его, как природа одолевает человека. Пианист не прибегает к эффектам, рассчитанным на публику, он тоже путешествует в одиночку, зная, что судьба заключена в нас самих, а не вокруг.
Подобное соотношение певца и аккомпаниатора идейно несколько напоминает относительно недавний фильм "Зимний путь" режиссеров С. Тарамаева и Л. Львовой. Студент Консерватории вот-вот должен выступить на местечковом, но ответственном конкурсе как раз с исполнением "Зимнего пути". Певец меланхолически пьет, ругается, развратничает и, в конце концов, замерзает на улице. Но на этом довольно обыкновенном русском зимнем пути он встречает феерического "аккомпаниатора" Леху. Человек из безнадежного предместья, стоявший перед выбором между лакокрасочным и деревообрабатывающим комбинатами, персонаж яркого Евгения Ткачука легко прыгает по жизни, в мгновение ока обживая что московские улицы, что уютные апартаменты. Всего за пару минут он успевает отлупить двух полубандитов, сфотографироваться на телефон жены одного из них, перебежать через железнодорожный мост, сделав это в сопровождении музыки Шуберта. Пожалуй, что Леха – лучший претендент на роль современного шубертовского странника, нежели молодой певец.
Очевидно, что герой Плетнева не столь маргинален и агрессивен, как гопник Ткачука, но он не уступит ему в мизантропии. "Чужим пришел сюда я, чужим покинул край" – этими словами начинает певец Шуберта. Одиноким и чужим покидает экран Леха, одиноким и чужим уходит за кулисы Плетнев. Романтическая жизнь – не сладостная сказка, но путь по скорбной и бесчувственной пустыне.
