На этой неделе в российский прокат выходит фильм "Как изменить мир" британского режиссера Джерри Ротуэлла. Это нечастый случай, когда на большом экране можно будет увидеть документальное кино, тем более посвященное необычной теме – экологическому активизму, а точнее, истории зарождения движения "Гринпис". Корреспондент Радио Свобода беседует с Ротуэллом о том, как неудачная экспедиция нескольких хиппи привела к возникновению самой крупной природозащитной организации мира, как изменили мир не только кампании "Гринпис", но и используемые им методы, и чего стоит ждать от климатической конференции ООН в Париже.

– Как вы взялись за эту тему – историю движения "Гринпис"?

– Я почти случайно получил доступ к видеоархиву "Гринпис" – это полторы тысячи бобин 16-миллиметровой пленки, и самое интересное, что в этой груде беспорядочного материала были записи, сделанные во время первых экспедиций движения, во времена, когда сегодняшняя глобальная организация еще только зарождалась. А ведь начиналось все когда-то с небольшой компании, с десяти молодых людей, которые жили в одном квартале в Ванкувере, и мне показалось интересным не столько рассказать историю "Гринпис", сколько проследить опыт нескольких людей, действия которых не только изменили мир, но и отразились на них самих и их отношениях, на то, какими они стали со временем. Сам я никогда не был членом "Гринпис", но состоял в других общественных движениях, например в гражданской ассоциации помощи бездомным, и мне всегда было любопытно, как такие группы функционируют, на что способно комьюнити, в котором нет ни выделенных лидеров, ни четкой организационной структуры.

– "Гринпис" начинался как раз как такая группа приятных людей с самыми лучшими намерениями, без лидеров и организации. Но со временем он превратился в глобальную и достаточно бюрократизированную корпорацию. Это – естественная эволюция для успешного общественного движения?

– В фильме показан отрезок времени с 1971 по 1979 год, и к концу этого периода "Гринпис" действительно пришлось отказаться от многих изначальных принципов, перестать быть компанией равных друзей, иначе движение просто не смогло бы расти дальше. И это естественный процесс, человек ведь тоже не может всю жизнь оставаться ребенком. Организационная структура, которая в итоге сложилась в "Гринпис", – я бы назвал ее федеративной – оказалось очень успешной, благодаря ей "Гринпис" выжил и не потерял влияния до сегодняшнего дня. Сейчас организацию много критикуют за то, что она стала слишком большой, слишком бюрократической, что она перестала добиваться тех целей, которые заявляет. Наверное, чтобы заставить людей задуматься о важных вещах, лучше подходит десяток хиппи на небольшой лодке, которые находятся вне истеблишмента и у которых нет материального интереса в своей деятельности. Но, например, для того чтобы обсуждать вопросы глобального потепления с правительствами стран, нужны большие, влиятельные организации. Путь развития, который пошел "Гринпис", вероятно, был неизбежным, но новые движения гражданского активизма продолжают возникать.

– Как я понимаю, некоторые из основателей "Гринпис" были совсем не рады тому, как он превращается в глобальную организацию, некоторые в итоге покинули "Гринпис", чтобы создать собственные новые движения.

– Знаете, наверное, есть те, кто могут создать что-то такое, а есть те, кто могут это впоследствии структурировать, развить, превратить в большую организацию, и это разные люди. Первые – как основатели "Гринпис" – почти всегда немного сумасшедшие, чудаки. На этом, в общем-то, и строится фильм: настает момент, когда движение превращается в организацию, и урок, которому учит нас история "Гринпис", состоит в том, что это неизбежно, что с этим нужно смириться с самого начала.

– Фильм называется “Как изменить мир”. Так все-таки – как? То, что делал и делает "Гринпис", ставя во главу угла максимальное привлечение медийного внимания к своим акциям, – это единственный способ?

– Название, конечно, ироничное, нет единого рецепта, как изменить мир, он слишком сложно устроен. Так что фильм скорее не про “как”, а про “изменить”. В кино я несколько раз цитирую правила "Гринпис", когда-то введенные одним из его основателей Бобом Хантером, и любопытно, что все в итоге часто получалось им наперекор, ведь декларировались такие вещи, как “Бойся успеха” и “Революцию нельзя организовать”. Боб Хантер говорил, что революционные перемены не происходят быстрее и не заходят дальше, чем меняются сами люди, и вот об этом не стоит забывать тем, кто хочет изменить мир.

– Фильм начинается с того, как несколько хиппи отправляются на небольшом корабле к острову Амчитка, чтобы выразить протест против проведения на нем ядерных испытаний. И к этим смелым бородачам намного легче испытывать симпатию, чем к тем вечно ссорящимся циникам, которыми они становятся через несколько лет. Это был ваш осознанный ход?

– Конечно, сначала это люди с ясной целью, но чем дальше, чем они успешнее, тем большую роль играют деньги, тщеславие и жажда власти. На фоне успеха ярче проявляются человеческие недостатки, и в этой истории есть предупреждение для каждого из нас – мы намного менее важны, чем те вещи, которые мы делаем.

– А ведь успех к ним приходит почти сразу: ни до какого острова будущие гринписовцы так и не добираются, но тем не менее, в порту Ванкувера их встречает восторженная толпа.

– Да, первая же экспедиция оказалась в каком-то смысле провальной, впрочем, что считать мерой успеха? Если медийное внимание, то как раз наоборот, и именно шумиха в прессе, поднявшаяся вокруг этого путешествия, в конечном счете, привела к ограничению наземных ядерных испытаний, сначала на Амчитке, а затем и во всем мире. Конечно, для этого были и другие, политические причины, связанные с переговорами Никсона и Брежнева, но первая экспедиция "Гринпис" внесла в это существенный вклад.

– В сущности, так и родился метод, которым "Гринпис" успешно пользуется до сих пор?

– Да, благодаря этой экспедиции Хантер понял, как лучше действовать, и с успехом использовал этот опыт, например, во время кампании против коммерческой охоты на китов. Там ведь вообще была интересная история: когда гринписовцы, наконец, нашли советское китобойное судно, они поместили свою лодку между ним и китом и сняли на камеру, как над их головами пролетает гарпун. Дальнейшая судьба кита, который в итоге, конечно же, был убит, их не интересовала – они торопились как можно скорее доставить пленку в Сан-Франциско, чтобы показать ее по телевидению. Медийный образ оказался в этой стратегии намного важнее, чем защита отдельного кита, но что поделать – если ты хочешь добиться глобального моратория на китобойный промысел, ты не можешь тратить время на такие мелочи, как спасение одного кита.

– Насколько я знаю, сейчас даже внутри "Гринпис" нет единого мнения о том, какой была настоящая история движения.

– Вы правы, единства мнений действительно нет, люди, которые стояли у истоков движения, так много отдали ему, что теперь не способны смотреть на свою историю объективно, у каждого есть своя точка зрения. История "Гринпис" очень противоречива, особенно в том, что касается конфликтов, которые начали возникать внутри движения в 1978-79 годах, когда канадское отделение "Гринпис" даже подало в суд на американский филиал организации. У всех, кто участвовал в этом процессе, есть собственное мнение о том, что к этому привело, кто был легитимным лидером и так далее.

– В этом смысле ваш фильм – попытка показать, как все было в действительности?

– У меня не было такой задачи, в центре моего рассказа один человек – Боб Хантер, и я рассказываю в первую очередь его историю. Сначала это журналист, понимающий, как работает медиа, знающий, как использовать силу СМИ, а потом это невольный президент большой корпорации. Человек, ненавидящий лидеров и лидерство, сам становится лидером, причем очень успешным, который смог выявить и использовать таланты и способности каждого из членов своей команды. И когда Хантер отказался от этой роли, команда начала разваливаться, люди стали ссориться еще больше. Кино – история того, как Хантер безуспешно пытался удержать все это вместе, это история ранних лет "Гринпис" глазами одного из его основателей. Конечно же, ни на какую объективность я претендовать не могу.

– Как в "Гринпис" отнеслись к вашему фильму?

– Они никак не влияли на процесс его создания, у них не было возможности что-то редактировать, и я уверен, что если бы такой фильм снимал сам "Гринпис", кино получилось бы совсем другим. Но, насколько я знаю, мой фильм там скорее понравился, в том числе всем героям, и в конечном итоге "Гринпис" поддержал его выход на экраны.

– В одном из интервью вы сказали, что ситуация в мире сегодня напоминает вам конец 60-х. Что вы имели в виду?

– В конце 60-х происходил принципиальный сдвиг в том, как работали СМИ, который среди прочего привел к углублению непонимания между поколениями, да еще все это было на фоне экономического кризиса в западном мире. Сейчас тоже начинается новая информационная эпоха – цифровая эпоха интернета, и это тоже приводит к конфликту поколений. То, к чему все привыкли в 80-е и 90-е, больше не работает, молодое поколение понимает, что нужны радикальные перемены. Вот в этом я вижу сходство нынешнего момента с концом 60-х, только сейчас, по-моему, у людей меньше оптимизма, чем было 40 с лишним лет назад.

– Вы согласны, что одна из примет этой новой эпохи в том, что информации становится все больше, а граница между истиной и ложью размывается?

– Да, и если говорить о социальных сетях, это, может быть, самая опасная и неприятная тенденция: искаженная истина и даже прямая ложь циркулируют наравне с правдой, часто, даже привлекая больше внимания. Люди выстраивают картину мира на основе того, что черпают в информационном пространстве, и она получается искаженной, оторванной от реальности. Если нет ответственности, то чем большую силу приобретают слова, тем выше соблазн говорить не правду, а то, что понравится окружающим.

– Вам не кажется, что эта тенденция в каком-то смысле была предвосхищена методами "Гринпис"?

– В каком-то смысле "Гринпис" задал стиль активизма, одновременно очень успешный и в некотором смысле сомнительный. Главный приоритет – медийный образ, который всегда является только частью всей истории, только одной из точек зрения. Яркий пример – кампания против убийства морских котиков. Когда вы видите, как их пушистых детенышей забивают палками, у вас возникает немедленная эмоциональная реакция, и уже не важен контекст, то, где это происходит, как живут местные жители, насколько все это отличается от убийства животных, мясо которых вы покупаете в супермаркете. Так создается искаженное понимание ситуации – и в использовании этого довольно опасного метода "Гринпис" был одним из пионеров. Проблема ведь еще и в том, что чем дальше, тем сложнее привлекать общественное внимание, люди пресыщены информацией, и действия становятся все более радикальными, экстремальными, одновременно теряя связь с тем, что вы в действительности пытаетесь изменить.

– Через несколько дней в Париже начнется большая конференция ООН по изменению климата, самый крупный подобный форум со времен принятия Киотских протоколов, которые, как теперь стало ясно, не привели к значительным успехам в сдерживании глобального потепления. Как вы думаете, на этот раз удастся о чем-то договориться?

– То, что я читаю в последнее время на эту тему, внушает оптимизм. Меняется отношение к проблеме со стороны Китая, США, есть хорошие шансы, что миру на этот раз удастся прийти к какому-то эффективному соглашению. Понятно, что на государственном уровне приходится учитывать много обстоятельств, вот сейчас в Великобритании идет большая дискуссия о том, как соотнести вопросы энергетической безопасности, стоимости энергии с проблемами глобального потепления – к сожалению, отдать приоритет только одной из этих сторон невозможно. Правительствам всегда сложно ставить перед собой долгосрочные цели, а климатические изменения – это проблема, которая будет проявляться на протяжении поколений, это куда больший горизонт планирования, чем до следующих парламентских выборов. Но, в конечном счете, глобальное потепление – одна из самых значительных угроз для человечества, и я надеюсь, политики отдают себе в этом отчет, – рассказал в интервью Радио Свобода режиссер Джерри Ротуэлл.