Уютный подвал с неуютными картинками – так в двух словах можно охарактеризовать выставку картин и плакатов петербургской художника Елены Осиповой, которая проходит в петербургском офисе "Открытой России", делящей помещение с петербургским же ПАРНАСом.

Выставка юбилейная: Елене Осиповой исполнилось 70 лет, но эта экспозиция – первая в ее жизни. Осипова ни в каких творческих союзах и объединениях не состоит, зато стоит на улице, в дождь, мороз и жару, почти на всех протестных акциях, проходящих в Петербурге. Яркие плакаты, которые Осипова держит в руках, обличают очередную несправедливость или преступление, предупреждают об опасности, сострадают чьей-то беде, будь то теракт, стихийное бедствие, нечестные выборы или нарушение гражданских свобод.

Выставка получилась непростая: организаторы поставили перед собой задачу показать не только лучшие политические плакаты Осиповой, но и ее живопись, в основном портреты и пейзажи. Есть в экспозиции и две большие жанровые работы, на одной – обычная советская пивная, на другой – компания панков. Возможно, именно от этих социальных полотен тянутся ниточки к плакатам, при взгляде на которые вспоминаешь не только традицию политической сатиры, но и живопись примитивизма.

– Эта выставка у меня первая в жизни, – говорит Елена Осипова. – И помещение мне нравится, эти сводчатые потолки, и то, что здесь видно, как мои живописные работы переходят в плакат. Последний из плакатов – о погибшем таджикском мальчике Умарали, мать с мертвым младенцем. А первый сделан по поводу трагедии "Норд-Оста" в 2002 году. Тогда я вышла к Мариинскому дворцу с простым шрифтовым плакатом, написанным от руки на ватманском листе, я тогда просто не могла понять, почему никто не выходит на улицу, почему все молчат. К сороковинам я сделала плакат-картину на ткани акриловыми красками.

– Вы ведь профессиональный художник, где вы учились?

– Я закончила художественное училище, тогда оно называлось Таврическое, а теперь – имени Рериха. В свое время там учился Марк Шагал, хоть и недолго. Потом я хотела в Мухинское училище поступить, на отделение монументальной живописи. На меня повлияли фрески Рублева и Дионисия, размеры фигур, условная манера. Но девочек на монументальное отделение вообще не принимали, и я сейчас не жалею об этом: что бы я делала, какие-то панно для метро? Я – художник и педагог. Преподавала больше 30 лет, три художественные школы с нуля мы организовали.

– То есть вы писали в основном пейзажи и портреты, а потом случился "Норд-Ост", и вы обратились к плакату. Что же было после "Норд-Оста"?

– Событие еще более страшное – Беслан. Никаких выводов-то сделано не было! У меня было два плаката, один потерялся, а второй вариант выставлен здесь. Тот, потерянный, был двусторонним, на оборотной стороне на голубом фоне был плакат "Мамы мира, рожайте маленьких принцев, они спасут мир!" Следующий плакат – "Не верь в справедливость войны!" – я сделала, когда начиналась война в Ираке. Я стояла у американского консульства, английского, у всех, кто поддерживал ввод войск в Ирак. Никакой реакции не было. Когда была годовщина Беслана, приехали матери погибших, хотели пройти с иконой и свечами по Невскому проспекту до Русского музея. И в результате никто к ним не присоединился, только еще одна женщина пошла с бесланскими мамами, да я со своим плакатом. Так мы и прошли одни, посреди всеобщего равнодушия.

– Но оно же и сейчас продолжается, смотрите, много ли народу пришло на митинг по поводу смерти таджикского младенца Умарали, которого отняли у матери?

– Да, но все-таки приходит больше людей, чем раньше, зарождается потихоньку гражданское общество. И "Марши мира" у нас проходят, и отдельные митинги собирают народу побольше, раньше же вообще никто не приходил.

– А вас не забирали на акциях?

– Забирали, конечно. Был как-то летом саммит "Большой двадцатки", я пришла с двумя плакатами – первый "Не верь справедливости войны", а второй насчет захоронения ядерных отходов. Вот тут меня и забрали. И еще не раз забирали, причем довольно грубо. Были инциденты неприятные у Мариинского дворца на Исаакиевской площади, когда началась война с Украиной. Но все же те, кто собирается на таких мероприятиях, – единомышленники, и это очень важно: ты чувствуешь, что не один со своими мыслями, что есть другие люди, которые так же думают. Пусть их и не так много, но они есть.

Сейчас, наверное, будет все сложнее, опять по квартирам разойдемся, как в советское время. Законы-то какие приняли – даже материально это не выдержать, раньше самый большой штраф у меня был 5 тысяч, люди эти деньги в интернете собрали, я их потом отослала "болотникам". А сейчас такие штрафы, что уже и не расплатиться. Плохо, что с самого начала общество смирилось, не выступило против этого закона. Можно ведь было противостоять, выйти, но, к сожалению, когда люди стали получше жить, они сделались равнодушными.

– На этой выставке у вас есть какие-то этапные, важные для вас работы?

– Да, например работа "Театральный подъезд". Это еще с 4-го курса: я очень театром тогда увлекалась, диплом у меня был на театральную тему. Здесь три картины из вологодской серии, вологодские поля. Есть Гурзуф, крымский пейзаж. Большая картина – пивной бар за Некрасовским рынком, там были такие круглые арки, и пиво наливали прямо из крана, там можно было встретить и профессора, и студента, и художника, там у меня и Россия с нимбом, грустная такая, это были 90-е годы, очень сложные. И вторая картина на ту же тему – "Панки в метро", этих детей я всех знала.

​– А что такое "О мания, о мумия войны…" с двумя воронами?

– Это антивоенный плакат, я его нарисовала после убийства Бориса Немцова. Я использовала стихи Цветаевой. Она писала о Германии, а я увидела сходство с нашей ситуацией. Плакат "Не всяк тот нищ, кто наг" – на смерть Березовского, тут и береза обыграна, с воронами траурными.

– Вы-то сами какие свои плакаты больше всего цените?

– Наверное, вот этот – "Не верь в справедливость войны", ну, и Беслан. Вообще-то вот эти политические плакаты о трагедиях я всегда делала трехцветные, в цветах нашего флага.

– Вы будете и дальше создавать новые плакаты, мерзнуть на улице?

– Я тут одно время думала: может, это и не надо никому, хотела прекратить, но люди говорят, что надо, говорят: вы даете нам надежду.

У самого входа на выставку – небольшой плакат "Голосуй за птицу". Внизу – тяжелый единоросский медведь, накачанный нефтью, вверху – птица. "Птица всегда была символом России", – считает Елена Осипова. И цвет России для нее – синий, как на одной из картин ее любимого Василия Кандинского. Правда, сейчас художница видит все меньше этого цвета в оперении родины.

Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"