Мы в гостях у известного петербургского музыкального продюсера, рок-музыканта Андрея Тропилло, в знаменитой еще с советских времен студии звукозаписи «Мелодия», в евангелическо-лютеранской церкви Святой Екатерины.

Сегодня мы традиционно вспомним 90-е годы, но вначале поговорим вот о чем. Андрей Тропилло неожиданно для многих выступил в роли рок-музыканта, создал группу «Андрей Тропилло и Новый зоопарк» и выпустил к 60-летию Майка Науменко диск «LX in ROCK». Но и это еще не все. Особое внимание общественности Петербурга привлекла только что созданная Андреем Тропилло вместе с Томом Уэйтсом песня «Моя сирийская любовь Джессика».

- Андрей, в основе вашей новой песни – сирийская тематика, более того, забегая вперед, скажу, что, как стало известно, вы готовите альбом под названием «Дамаск». С чего бы это?

- Прежде всего, мы находимся в городе, который называется Северная Пальмира. Если учитывать, что в той Пальмире, которая не северная, взрывают все подряд, в том числе сейчас пытались взорвать мечеть, в которой находится глава Иоанна Крестителя, то есть о чем говорить. В моем будущем клипе в виды Сирии будут вклиниваться виды Северной Пальмиры, Петербурга.

Людям нужна не война, а любовь. Когда я был в Финляндии и Швеции, я услышал историю о любви, о романе сирийской девушки, которая работала на американскую разведку (я ее назвал условно «Джессика»), и нашего российского паренька, которого звали Стефан, то есть Степан (я не называю настоящие имена в целях безопасности). Я сразу вспомнил, что есть такая русская песня «Из-за острова на стрежень» про Степана Разина, и, зная, что сейчас Сирии одновременно помогают и США, и Россия с главной целью – закончить войну, я сделал эту песню. Наш Степан – гэрэушник, конечно, какой-то, но никто это не подтвердит. А этой девушке голову отрезали «игиловцы», что ли, - не знаю. Но факт – я сейчас создавал группу «Зоопарк», работал с текстами Майка Науменко, и нашел стихотворение, посвященное Татьяне Апраксиной, написанное в 1978 году (она, кстати, в США заведует альманахом «Апраксин блюз»).

А в прошлом году я познакомился с Томом Уэйтсом. Я хорошо знаю его наследие. Я прикинул и понял, что песня «Jersey Girl - о девушке из городка, который построили в Америке для эмигрантов из Германии, побывавших в концлагерях, в Освенциме и т.д. - свидетельствует от том, что песня «Из-за острова на стрежень» у него в голове была. Она там прослеживается. Я своими профессиональными ушами это понял. А у него, кстати сказать, дедушка или прадедушка жил в Киеве. Так, что есть, откуда…
Я взял текст Науменко, посвященный Татьяне Апраксиной, адаптировал его к нашим временам, и этот текст стал песней про любовь двух разведчиков – американского и русского. Мне кажется, что эта тема - очень теплая и правильная, потому что людям не нужна война.

- У вас многое связано со студией «Мелодия», но начиналось все не здесь. А где и когда?

- Я начал заниматься звукозаписью с 1976 года. Началось это с того, что Андрей Макаревич привез мне кучу пленок, на которых были записаны треки его репетиций, каких-то концертов, и я склеил из них его первый альбом. Он назывался «День рождения». Это был альбом - на пленочках, на 9-ой скорости, в коробочках, с фотографиями - сделанный тиражом 200 штук. А потом я понял, что надо не размножать, а писать самому. Я в то время проводил подпольные концерты «Машины Времени». Она была тогда актуальна. Это была совершенно другая «Машина Времени», там был совершенно другой состав. 90% их подпольных выступлений здесь было сделано мною. Меня ни разу не поймали. Это было очень странно, но это было так. А деньги от этих концертов я тратил на аппаратуру, которую покупал у уезжающих в Израиль евреев. Они до этого записывали джаз, в основном – «Щекина» (так тогда звали Голощекина). Записывать джаз тогда было очень престижно. А аппаратура у них была по тем временам очень высокого класса.

Я все это покупал, складировал. В какой-то момент начал искать помещение. В конце концов нашел Дом пионеров и школьников №2 в Красногвардейском районе, в доме 23 по улице Панфилова. Там находилась студия для озвучивания фильмов, при этом никакого оборудования там не было. Я туда его притащил и начал проводить занятия кружка звукорежиссуры. Назывался он «Акустика и звукозапись». А детей, которые были помузыкальней, я стал учить играть на испанской гитаре. Я сам хорошо играю и, наверное, научил играть человек сто, не меньше. А других ребят, которые имели другие музыкальные таланты, слушали западный рок, я стал выделять в группы и записывать. Так получилась группа «Ноль» Феди Чистякова. «Двадцать третьего числа сего месяца старый дворник во дворе у нас повесился…» - помните? Все это записывалось в Доме пионеров №2.

С 1980-го по 1986 год я там записал практически весь «золотой фонд» российского рока. Причем был создан своеобразный студийный коллектив, который под разными именами выступал в виде группы «Кино», «Аквариум», «Зоопарк», «Странные игры», «Телевизор». То есть, по сути дела, Курехин был постоянный клавишник, Черной – постоянный саксофонист, Титов – постоянный бас-гитарист и т.д. И в результате удалось создать базисный слой музыки, который является «мостовым». Я это так называю, потому что я всегда занимался «мостовой» культурой, которая соединяла западную музыку и российскую слаборазвитую музыкальную культуру. То, что было в XIX веке, которым похваляются, это на самом деле был тончайший слой музыкальной культуры, который держался на дворянстве, на отдельных талантливых композиторах, но сам-то народ был абсолютно серый. Кроме «Камаринской» там трудно было что-то найти.

- Если сравнивать ситуацию в российской рок-музыке в советское время с ситуацией сегодняшнего дня, что вы видите?

- Я могу сказать, что в советское время было лучше. Ничего оно не давило толком, поверьте мне. Мне 64 года, и я ни разу не был в милиции. Я подпольные концерты и другие мероприятия проводил аккуратно. Я знал стукачей, менял места проведения концертов. Но меня ни разу не «повязали». В брежневские годы и потом, когда работал так называемый «трупопровод» генеральных секретарей в Москве, в рок-пространство никто особенно не совался. Я прекрасно понимаю, что Рок-клуб был во многом детищем КГБ (кстати, флаг России сегодня - это флаг «КГБ» – «красный-голубой-белый»).

«Метла» начала мести, когда пришел Горбачев. С этого момента, как сообщил мне директор Дома пионеров, в котором я работал, Ковальчук Константин Павлович, пришел новый куратор КГБ и сказал ему: «Ты эту богадельню с Тропиллой заканчивай!». А я только-только сделал ремонт в студии, поставил там новое оборудование, восьмиканальный магнитофон, шестнадцатиканальный был на подходе… В общем, я съездил с группой «Ноль» в Зеленый зал на ВДНХ, приехал, и меня заставили уволиться за прогул, которого не было. Так я лишился студии. Они ее сдали в аренду бизнесменам, которые продавали в этом помещении драгоценные камни. А сейчас там студию восстановили, потому что этот Дом пионеров стал самым знаменитым в стране, так как там записывался Цой и другие известные певцы. Там есть даже полочка для цветов.

А потом я организовал любительское объединение в Доме самодеятельного творчества, то есть Рок-клуб. И одним из моих успехов было то, что мне удалось внедрить туда начальником репертуарного отдела Нину Александровну Барановскую, которая литовала все тексты рок-музыкантов, несмотря ни на что. Приходил, например, Кинчев, предоставлял ей абсолютно антисоветский текст, она ставила – «добро», он изумлялся и спрашивал: «А что, я теперь это могу петь?». Причем тогда за произведение, которое исполнялось со сцены, отвечал сам исполнитель, а не распространители, даже если это исполнение было записано на сотнях пленок.

В Рок-клубе в глубине зала всегда сидели два сотрудника КГБ. И каждый из них представлялся почему-то именем «Владимир»: «Владимир Петрович», «Владимир Иванович»… В этом смысле очень символично сегодня видеть и слышать Владимира Владимировича.

Они всегда скромно сидели на заднем ряду, брали с собой бутылку коньяка, там ее пили и радостно слушали музыку. И никакого вреда от них не было. Когда наши музыканты, Дюша Романов, БГ или кто-то другой попадали в менты, эти «товарищи» снимались с места, летели в менты и выдергивали их оттуда. Типа: «Не трожьте! Не вами создано, не вам и трогать!». Это многие не любят вспоминать, но я-то знаю: это так. Кагэбэшники защищали рок-клуб. Это было их детище. А работать против нас КГБ начал с 1986 года, - вспоминает рок-музыкант, продюсер Андрей Тропилло. .