Елена Рыковцева: Сегодня с нами Алла Шендерова, театральный критик. Алла, вы были когда-то членом экспертного совета премии «Золотая маска». Все, что связано сегодня со словом «скандал» в театральной сфере, к сожалению, происходит вокруг этой премии. С нами на связи Андрей Пронин, театральный критик из Санкт-Петербурга. К нам присоединится Глеб Ситковский, театральный обозреватель журнала «Нью-Таймс». Мы так же поговорим о том, что случилось с Александром Калягиным, который невероятные «письма любви» пишет президенту Владимиру Путину, просто страсть из каждой строчки пышет, рвется наружу. Алла, давайте начнем разговор об этой премии. Это была удивительная, добрая, прекрасная премия.
Алла Шендерова: Это фестиваль «Золотая маска» - крупнейший российский театральный фестиваль. Там есть механизм премий, есть жюри. Я сразу хочу разделить, что у «Золотой маски» есть экспертный совет, то есть это профессиональные критики, отборщики, которые отсматривают невероятный объем постановок, которые выходят за сезон, и из них формируют афишу фестиваля. Это очень серьезная работа, она очень объемная, очень сложная и очень ответственная. Афиша формируется так, чтобы она представляла самые разные, но самые яркие тенденции сезона. Это очень важно не только для сообщества, чтобы сообщество увидело, что происходит, но и вообще для зрителя, чтобы зритель увидел самые яркие спектакли страны, немножко ощутив, что происходит в театре, куда все движется и так далее. Это, во-первых, очень интересно, во-вторых, очень важно. Конечно, важно и для профессионального сообщества. Важна и сама премия.
Елена Рыковцева: Важно для театра, для режиссера, престижно туда попасть. До сих пор на сам конкурс хотелось попасть.
Алла Шендерова: Я думаю, и сейчас хочется.
Елена Рыковцева: Не так уже хочется, потому что люди просто отказываются участвовать в конкурсе по некоторым причинам. Я хочу поговорить пока о хорошем. Пока это был фестиваль, в котором вручались премии, может быть кто-то и обижался.
Алла Шендерова: Безусловно. Потому что номинировать всех невозможно, раздувать афишу нельзя, мы тогда потеряем престиж. Хотя афиша всегда достаточно большая, страна огромная. Театральный процесс, что приятно, я надеюсь, что в нынешнем кризисе это не кончится, сейчас расцвет определенный в театре. Причем я сейчас говорю не о театре Москвы и Петербурга, а вообще о театрах страны. Расцвет в театре происходит последние несколько лет — это безусловно. Процесс идет очень интересный. Очень жалко, если сейчас все это будет схлопываться по разным причинам. Очень бы хотелось, чтобы люди это увидели, чтобы был фестиваль, что происходит в театре, самые интересные ростки того, что происходит, люди увидели.
Елена Рыковцева: Это было до сих пор. Не помните на вашей памяти отказов от участия в фестивале или были?
Алла Шендерова: Во-первых, фестиваль существовал в то время, когда я только поступила в ГИТИС, фестиваль существует 20 лет. Я помню отказы, например, Гергиева, у которого много премий. Были отказы театра «Современник» и Галины Волчек от участия этого театра. Были отказы театра «Практика» участвовать в «Золотой маске». То есть прецеденты были. Фестиваль такой механизм во всем мире, не только у нас, который не может как-то не задеть, не обидеть. Вернее, не фестиваль, а награды не могут. Опять-таки, награды нельзя дать всем участникам, люди обижаются. В жюри тоже сидят живые люди, очень профессиональные, очень уважаемые, но живые люди. Это неизбежно. В жюри Олимпиады, в жюри любого спортивного состязания, в жюри, простите меня, собачьего конкурса тоже кипят большие страсти, потому что нельзя дать премию всем.
Елена Рыковцева: В общем то, что у вас осталось в памяти, это связано с некоторыми обидами по поводу оценок?
Алла Шендерова: Это всегда страсти и обиды, безусловно.
Елена Рыковцева: Поэтому мне показалось необычным сегодняшнее письмо двух режиссеров, Константина Богомолова и Кирилла Серебренникова, в котором они сообщили театральному сообществу, что больше не хотят принимать участия в фестивале «Золотая маска», потому что в экспертный совет, который занимается отбором спектаклей на этот фестиваль, вошли конкретные критики, которых эти режиссеры считают предвзятыми. Они считают, что они априори предвзяты, априори не способны на объективную оценку, объективный отбор, поэтому мы не будем участвовать в этом конкурсе. Андрей, вы когда прочитали их письмо, вы сами театральный критик, вы о чем подумали в эту минуту, какой была ваша реакция?
Андрей Пронин: Я так полагаю, что и Кирилл Серебренников, и Константин Богомолов достаточно известные, состоявшиеся режиссеры, они имеют право принимать участие в тех премиях, в которых они считают нужным. Больше того, я не думаю, что это какая-то трагедия для премии, когда какой-то режиссер отказывается в ней принимать участие. Другое дело, что за этим демаршем есть давно уже идущая история с попытками каким-то образом дестабилизировать работу «Золотой маски», за которой стоит Министерство культуры. Поэтому это не просто демарш, направленный против каких-то конкретных критиков, которые что-то дурное писали в свое время о Богомолове или о Серебренникове, это своего рода реакция на то, что продавливается достаточно грубая реформа «Маски», которая, строго говоря, ничем не вызвана.
Елена Рыковцева: А в чем смысл реформы, которая их не устраивает? Именно в ротации экспертного совета, в том, что Министерство культуры предложило этих людей? Откуда взялись эти конкретные критики, которые, как считает Богомолов и Серебренников, не слишком объективны?
Андрей Пронин: В данном конкретном случае дирекция фестиваля была отстранена от формирования экспертного совета. Было нарушено положение о премии, согласно которому кандидатуру экспертов для экспертного совета предлагает дирекция фестиваля.
Елена Рыковцева: И по какой-то чистой случайности те люди, которые были предложены в обход этому положению, оказались теми людьми, которые не слишком симпатизируют этим двум режиссерам, так я понимаю?
Андрей Пронин: Там есть вообще одиозная фигура в этом списке, которая была введена туда Министерством культуры — это Капитолина Кокшенева, как она сама себя называет — эксперт Русского народного собора. Она открыто заявляет, что ее задача очистить наше искусство, наш театр от европейских влияний. В ее каких-то статьях постоянно звучат политические мотивы. Театр она, суда по всему, не знает, но постоянно борется с какой-то русофобией. Она пытается сыграть какую-то роль во многих очень делах. Это смешная немножко фигура, не очень серьезная, но то, что она оказывается в этом совете, в определенной степени, конечно, пощечина и ущерб репутации премии. Я понимаю тех режиссеров, которые не хотят пускать эту даму на свои спектакли бесплатно. Понимаю тех режиссеров, которые не хотят давать ей свои диски, чтобы она выискивала там русофобию или что-нибудь подобное, потому что она найдет, такая задача перед ней стоит. Есть такой господин Юрьев, уважаемый театровед, специалист по Ибсену, но этот человек сам неоднократно писал в Фейсбуке, что он ненавидит современный театр, он понимает, как все это плохо и смотреть ему необязательно для этого. Тоже непонятно, зачем привлекается человек, который откровенно заявляет, что ему современный театр неприятен. Есть еще примеры. Зачем-то было заявлено требование жесточайшей ротации, стопроцентной ротации экспертного совета, что нарушает преемственность, что размывает критерии. Очень много в экспертном совете в этом году людей, которые вообще никогда не входили в экспертный совет, не представляют себе объем работы. Это же тяжелейший физический труд, это нужно отсмотреть более полтысячи спектаклей, каждый день надо находиться в театре, смотреть по несколько спектаклей по видео в день. Тут нужен навык. Новичков обычно принимали ограниченное количество, чтобы им могли помочь старшие товарищи. Там много странного. Там почему-то появилось много людей в этом совете, которые позволяли себе резкие высказывания в адрес БДТМ и Андрея Могучева, тоже довольно странное совпадение. Но самое главное, конечно, не персоналии, а главное то, что не поменяв положение о премии, его нарушают. Состав экспертов не формирует дирекция фестиваля, кто его формирует — непонятно, частично Министерство культуры, частично какие-то представители рабочей группы. То есть происходит фактически нарушение регламента.
Елена Рыковцева: То есть это то, чего раньше не было, чтобы из недр Министерства культуры какие-то кандидатуры предлагались.
Алла Шендерова: Раньше было то, что представитель Министерства культуры, человек, работающий в Министерстве, бывал в экспертном совете. Я несколько раз работала с Софьей Апфельбаум, которая в тот момент была, сейчас это директор Молодежного театра, а в тот момент была сотрудником Министерства культуры, мы вместе были советниками по экспертному совету. Что произошло сейчас, абсолютно правильно говорит Андрей, я разделяю все, что он говорит. Я так понимаю, что квота Минкультуры с этого года стала три человека вместо одного.
Елена Рыковцева: И все три были упомянуты в письме Богомолова и Серебренникова.
Алла Шендерова: В письме Богомолова и Серебренникова я точно помню одно имя, он точно был прислан из Минкультуры. Министерство культуры прислало несколько человек, среди тех, кого назначило Министерство культуры, былаКапитолина Кокшенева. В письме Серебренникова и Богомолова были названы еще кто-то, я не буду уточнять. Мы сейчас цепляемся к частностям, а дело в порядке формирования, был нарушен порядок. Потому что помимо квоты Минкультуры есть комиссия по критике, в которую входит совсем небольшое число народа и каким-то образом председатель комиссии по критике тоже принимала участие в формировании экспертного совета, большую часть экспертного совета формировала комиссия по критике и только самую небольшую часть, я так понимаю, в этом принимала участие дирекция «Золотой маски». Такого раньше не было.
Елена Рыковцева: Раньше формировала только дирекция «Золотой маски».
Алла Шендерова: Это утверждалось на секретариате СТД, насколько я знаю, туда добавлялся один человек, сотрудник Министерства культуры. Те люди, которых сейчас они призвали, называются критиками, эти люди не погружены, двое из присланных Министерством культуры, не погружены в процесс, им было бы очень тяжело сориентироваться.
Елена Рыковцева: К нам присоединился Глеб Ситковский. Я бы хотела услышать ваш взгляд на происходящее. Случилась очень серьезная история, мы еще недорассказали нашим слушателям, что не просто два театральных режиссера обратились с протестом, сказали, что мы не будем участвоватьв «Маске», потому что эти и эти вошли в экспертный совет. Но после того, что они обратились, другие люди вышли из экспертного совета. Потом появилось письмо, направленное на то, чтобы изменить систему формирования этого совета. Это не простая история взаимоотношения этих двух режиссеров с некоей группой критиков. Тем не менее, как вы считаете, если вернуться к их письму и их демаршу, эти критики, названные ими, их голоса ведь не были бы решающими на фоне всего экспертного совета, там больше людей, была ли правота в шаге театральных режиссеров?
Глеб Ситковский: Мне кажется, что Кирилл Серебренников и Константин Богомолов достаточно разумные люди. Сам факт того, что на протяжение 20 лет существования «Золотой маски» не было такого бойкота, были какие-то отказы участвовать, но они не сопровождались шумным отказом, все-таки говорит о том, что Серебренников и Богомолов посчитали, что у них нет шансов попасть в число номинантов с этим составом. Нарушен паритет. Всегда соблюдался в «Маске» паритет, чтобы попадали туда представители разных школ, должны быть традиционные режиссеры, более современные, работающие немножко по-другому. Вот этот паритет был нарушен. Причем это было сделано немножко валюнтаристски. Я хочу поправить Аллу, она сказала, что часть экспертного совета формировалась дирекцией — это не так. Оставшаяся часть формировалась не экспертами, а остальными комиссиями СТД и частично секретарями СТД. Главное, что вызвало протест, то, что рабочая группа изменила регламент формирования экспертного совета, но этот регламент не вступил в силу, он должен быть утвержден в декабре на заседании секретариата. Рабочая группа на то и рабочая группа, что она предлагает, а кто-то это утверждает. Но почему-то это было утверждено еще до того, как это вступило в силу. Поэтому легитимности нет у этого экспертного совета.
Елена Рыковцева: Как вы считаете, что была логика и была правота в словах Серебренникова и Богомолова, связанная с тем, что эти люди необъективны именно к их творчеству?
Глеб Ситковский: Мне кажется, дело совсем не в Кокшеневой, хотя сейчас она стала жупелом таким. Мне кажется, дело действительно в том, что был нарушен паритет, еще и в том, что, как прекрасно понимают все коллеги, со стороны может быть не очень понятно, а представители критического сообщества понимают, что большая часть экспертного совета выдвигалась одним человеком без утверждения на комиссии по критике, как это должно быть.
Елена Рыковцева: Каким человеком — Калягиным или Мединским?
Глеб Ситковский: Сейчас имеется в виду председатель комиссии по критике СТД Марина Тимашева. Не то, чтобы претензия персонально к ней, а скорее к тем, кто не проконтролировал этот процесс и не обеспечил честного выдвижения экспертов, прозрачного.
Елена Рыковцева: Правильно я поняла, что вы обходите мой вопрос, который касается содержания творчества критиков в отношении спектаклей этих режиссеров?
Глеб Ситковский: Там были определенные нарушения. Я не хочу высказываться по конкретным коллегам, потому что мне кажется это неэтичным называть конкретные имена, нокаждый имеет свои предпочтения в искусстве. Дело не в том, кто какие предпочтения имеет, а в том, что не соблюден паритет и сознательно был произведен подбор таким образом, чтобы не расстроить Министерство культуры, чтобы Министерство культуры осталось довольно, чтобы там не оказалось тех самых режиссеров, которые сейчас заявили о бойкоте «Золотой маски». Министерство культуры может праздновать победу сразу.
Елена Рыковцева: То есть были приглашены критики с такой направленностью, от которых можно было ждать, что они не пропустят на этот конкурс спектакли конкретных режиссеров.
Алла Шендерова: Речь идет о некотором давлении, о некоторой тенденциозности. Причем не в том дело, что нас подталкивали к тому, чтобы на конкурс не прошел именно Серебренников и Богомолов, но это вообще была бы некоторая тенденция — новый острый театр, чтобы он каким-то образом подвинулся и остался за пределами конкурса. Если отрешиться вообще от идеологии, почему такого нельзя допускать? Потому что это перекос. Мы формируем афишу главных театральных тенденций, выньте оттуда известных, больших художников, как Серебренников и Богомолов, выньте еще 5, 7, 10 важных своеобразных людей, все — эта афиша не репрезентативна. Зачем тогда фестиваль?
Елена Рыковцева: Проще говоря, было сделано все, чтобы они были вынуты. Дальше вы все, как я понимаю, написали письмо, обращение?
Алла Шендерова: Сначала два человека вышли из экспертов, в знак протеста против порядка формирования, который не был еще утвержден. Затем было письмо, которое подписали все мы, театральные критики, большинство из них в разные годы входили в экспертный совет «Маски», письмо на имя Александра Калягина:
«На «Золотую маску» давит Министерство культуры, и именно с этим связана череда скандалов, потрясших ее. Об отказе выдвигать свои спектакли уже объявили Константин Богомолов и Кирилл Серебренников, а из экспертного совета по драматическому театру и театру кукол вышли наши коллеги Ольга Фукс и Алла Шендерова. Некоторые, поддавшись эмоциям, ввязались в разнообразные околофестивальные дрязги. Можно сделать вид, что ничего страшного не происходит, и пожурить «отказников» за гордыню, как это сделали Вы в своем миротворческом письме, но, судя по всему, этого недостаточно.
Елена Рыковцева: А Калягин пожурил за гордыню?
Алла Шендерова: Да. "Мы имеем дело не просто с режиссерскими капризами. Уступки Министерству культуры в принципиальных вопросах могут привести к тому, что фестиваль начнет рушиться, как карточный домик. Некоторые члены нового экспертного совета уже дали повод упрекнуть себя в тенденциозности и предвзятости – это касается, например, Капитолины Кокшеневой, которая открыто заявила в СМИ: «Хватит давать премии Серебренникову». Подозрения в тенденциозности экспертного совета могут дать повод и другим режиссерам к отказу от участия в фестивале. Ведь не только Серебренникову и Богомолову кажется, что результаты честного профессионального соревнования пытаются сегодня подогнать под вкусы начальников во властных структурах, рекрутируя для этого «нужных» экспертов. Хотя единственный критерий, по которому надо оценивать спектакли, – не идеология, а профессионализм.
Что послужило причиной нынешнего кризиса? Непродуманный механизм формирования экспертного совета: впервые в этом году большая часть экспертов была выдвинута лично руководителем комиссии СТД по критике Мариной Тимашевой, часть – другими творческими комиссиями и секретарями СТД и часть – Министерством культуры без обсуждения с представителями театрального сообщества. Сейчас очевидно, что это было ошибкой, и нынешний экспертный совет сформирован с грубыми процедурными нарушениями.
Что можно предпринять в этой ситуации? Нам кажется, что беспрецедентный кризис можно побороть только беспрецедентными мерами.
1. Отнестись к нынешней ситуации вокруг «Золотой маски» как к чрезвычайной и созвать внеочередное заседание секретариата СТД.
2. Поставить вопрос о роспуске только что набранного экспертного совета «Золотой маски» и в соответствии с действующим Положением о Премии сформировать новый, не вызывающий подозрений в идеологической тенденциозности и предвзятости.
3. Отложить вопрос о новом механизме формирования экспертного совета до следующего года.
Если этого не будет сделано, дальнейших скандалов не избежать. Не будем забывать о том, что «Золотая маска» – это профессиональная премия театрального сообщества, а не Министерства культуры. Все решения, касающиеся ее судьбы, должны приниматься в первую очередь Союзом театральных деятелей, а не на основании так называемого консенсуса с министерством. Судьба «Золотой маски» – в Ваших руках».
Елена Рыковцева: Реакция последовала на ваше письмо?
Алла Шендерова: Реакция была достаточно острая.
Андрей Пронин: Реакция театрального сообщества была достаточно благожелательная. Ответ Александра Александровича Калягина мы, к сожалению, не получили.
Елена Рыковцева: Известна реакция Минкультуры на это письмо, кого-то из его представителей?
Андрей Пронин: Нет, реакции Минкультуры не было. Собственно, в Минкультуры мы ничего не писали, мы писали Александру Калягину. В ответ мы получили письмо почему-то не от него,а от рабочей группы по внесению предложений, той самой, о которой мы говорили, которая не только вносит предложения, но и почему-то оперативно начинает кромсать регламент «Маски». Эта рабочая группа пыталась нас убедить в том, что все, что они делают, очень хорошо и правильно, законно и ничего страшного не происходит. К сожалению, это прозвучало не очень убедительно. Но зато у нас благодаря этому письму возникла твердая решимость объединиться в ассоциацию театральных критиков России. Поэтому не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда есть только какая-то комиссия по критике СТД, в которую входит очень ограниченное число человек, которых не всех ставят в известность, когда принимают какие-то решения, поэтому мы решили, что нам нужна своя ассоциация, чтобы мы говорили от имени театральных критиков России.
Елена Рыковцева: Я хочу перейти к нашему опросу, мы спрашивали на улице, как люди относятся к тому, что деятели культуры стали открыто выражать свою невероятную приязнь властям. Имеется в виду последнее слово очень трогательное Александра Калягина в адрес Владимира Путина, оно было опубликовано на страницах «Новых известий». Он слушал речь Владимира Путина в ООН, просто плакал фактически, его восхищало каждое слово, каждая пауза, каждая интонация, он даже аплодировал в какие-то моменты перед телевизором. «Я в очередной раз подумал, - пишет Александр Калягин, - как же здорово, что нашей страной руководит человек, которым мы можем гордиться. Если честно, этовпервые в моей жизни, хотя на своем веку я повидал много правителей, кого-то было жаль, за кого-то стыдно, кого-то ненавидел. А сегодня как человек, как гражданин могу честно и вслух сказать: я безмерно уважаю лидера нашей страны. Не думайте, что я слеп, что не вижу негатива, не знаю, сколько проблем, но для меня очень важно, что во главе государства стоит такой мощный руководитель, которого уважает мир, а значит нашу страну. Это дает мне основания верить в наше будущее». Человек 12 лет уже у руля, я имею в виду Владимир Путин, зачем сегодня так страстно объясняться ему в своей приязни. Давайте послушаем, что говорили прохожие на улицах Москвы, как они это видят.
(Опрос можно увидеть в видеоверсии программы)
Елена Рыковцева: Глеб, как вы считаете, им это зачем? У Калягина все хорошо, «упакован» со всех сторон, с творческой точки зрения, с профессиональной, с личной.
Глеб Ситковский: Я не хотел бы это обсуждать. Вполне возможно, что это искренняя какая-то позиция. Я бы не стал сейчас из этических соображений оценивать именно потому, что мы принадлежим с Александром Александровичем к единому цеху.
Елена Рыковцева: Андрей, у вас такое же отношение к этой теме, что вы не можете оценивать его любовные послания, потому что это один цех?
Андрей Пронин: Я скорее из-за седин Александра Александровича Калягина не стал бы это оценивать. Он действительно уважаемый человек, прекрасный артист. Я знаю о нем много хорошего, знаю и что-то не очень хорошее. В данном конкретном случае градус подобострастия в этой статье несколько превышен. Я понимаю прекрасно, зачем это делается. Он, разумеется, утешает себя тем, когда пишет такую статью, что он делает это для всех нас. Когда придет к нему какой-нибудь человек Мединского для того, чтобы забрать все это и разрушить, он позвонит Путину и скажет: Владимир Владимирович, я же вас поддерживаю, помогите нам, нас разгоняют, нас уничтожают. Такой у нас исторический момент сейчас, что наши старшие вынуждены идти на подобные шаги. К сожалению, действительно что-то в нынешней системе государственного управления крепко не так, подобострастие тоже оказывается для творческих деятелей и для чиновников от культуры неким способом выживания, попыткой заработать какие-то очки в глазах власти.
Елена Рыковцева: Практические соображения мне ясны того, что было опубликовано. Другие режиссеры отреагировали на этот конфликт?
Алла Шендерова: Во-первых, мы забыли сказать, что копия письма Александру Калягину была послана в Гильдию режиссеров России, я знаю, что это письмо было передано, никакой реакции пока не было. Если вы меня спрашиваете про реакцию других режиссеров, передо мной лежит реакция актера Николая Бурляева, опубликованное на сайте «Спикерком.ру». Он говорит, что наше выступление — это «абсолютно закономерная реакция лукавого на то, что ему прищемили хвост». Меня испугала эта формулировка, она немножко из охоты на ведьм. «Именно поэтому и подняли такой шум те люди, которые приватизировали право под именем национальной театральной премии «Золотая маска» идти путем беззакония, вседозволенности и растления театрального процесса. Давайте посмотрим, кто подал первые тревожные голоса - главные растлители Русского Театра – Кирилл Серебренников, Константин Богомолов и те критики, которые на деньги Министерства культуры Российской Федерации и СТД России, позволяли себе издавать русофобские журналы». Тут упоминается главный редактор журнала «Театр», в котором я работаю, госпожа Давыдова: «Журнал «Театр», на деньги государства посмел бросить камень в государство, издав «промайданный», антироссийский номер «своего» журнала, в 2014 году». Это не «промайданный» номер — это был всего лишь номер, посвященный театру Украины, вообще украинскому театральному процессу во всем его многообразии в постсоветском пространстве, когда Украинабыла отдельно. Он вышел через два месяца после Майдана, у него обложка была желто-голубая. Видимо, это дало основания считать, что это «промайданный» номер. Запретить так считать господину Николаю Бурляеву невозможно. То, что он не открывал журнал — это понятно. Собственно, зачем ему открывать, ведь у нас идет охота на ведьм, зачем разбираться в тонкостях. Можно дальше почитать про растлителей культуры, про то, что сто подписей у нас. А действительно под нашим документов было 93, сейчасгораздо больше, больше ста. Нас он называет «темной сотней» и говорит, что на поверку, как это было в Союзе кинематографистов, выяснится, что все отвалятся, реальных зачинщиков десять, и они умеют только шуметь. Он пишет, что «Серебренников, который растлевает детей и театральный процесс уже много лет, и который получил 9 «Масок» подряд». Факты говорят другое — у Кирилла только одна «Маска», и то не у него, а у спектакля, поставленного им, я имею в виду спектакль «Отморозки». Большой аванс дается Константину Богомолову: «Богомолов, который получил 8 премий, растлевая театральный процесс своей человеческой и творческой ущербностью». Богомолов получил одну «Золотую маску», и то это был приз критики полтора года назад. Помимо фактических ошибок, лексика «беззаконие», «растление» и так далее. Дальше тут есть абзацы про Капитолину Кокшеневу, хотя я бы не сосредотачивалась на ней, речь идет вообще о давлении, неправильно сформированном совете, неправомерных высказываниях его членов. Он сосредоточился на докторе филологических наук Капитолине Кокшеневой - «уважаемая, абсолютно компетентная в области театра, кино и культуры женщина, критик, философ и мыслитель. Они боятся того, что она попала в этот совет, поэтому «бегут с корабля». Как же слабы эти люди, если испугались всего одной не слабой женщины! Пришел конец временам растления национальной культуры. Это им придется понять. Подписавшиеся говорят о некой цензуре? Возврата к цензуре не будет. Но этим людям уже не станет помогать государство. Не удастся им, как прежде творить по принципу, «что хочу, то и ворочу». Вспомним недавнюю историю с Новосибирским театром. Вся Россия поднялась против их «Тангейзера». Цензуры не будет, но должен быть народный контроль. Мой, ваш, контроль отцов и матерей, учителей и общественности: какой будет подрастать Россия – нетрадиционной или традиционной ориентации».
Я хочу сказать то, что мне всегда хочется сказать — про контроль государства. Когда Министерство культуры дает деньги, оно дает не свои деньги, оно дает государственные деньги. Государственные деньги — это деньги налогоплательщиков. Состав налогоплательщиков неоднороден и в некоторых случаях хочется посмотреть Серебренникова и Богомолова. Функция государства следить, чтобы все его отрасли развивались, наука, обороноспособность и культура тоже, чтобы в культуре было новаторство и движение вперед.
Елена Рыковцева: Условие выделения государственных средств — это абсолютная лояльность. Как только вышел Виталий Манский из состава Союза кинематографистов, он моментально получил отказ в государственном финансировании своего «Артдокфеста». Это зависимость прямая и автоматическая. Андрей, из того, что прочитала Алла сейчас, это действительно ужас, это какое-то мракобесие, тянет уже на охоту на ведьм, на какие-то годы очень нехорошие, котоыре не хотелось бы вспоминать. Это мнение Бурляева, как вы считаете, он маньяк-одиночка или это будет доминировать, это будет мнение уже все больших и больших коллег, режиссеров, актеров?
Андрей Пронин: Что касается господина Бурляева, я не врач, я ничего не могу сказать насчет его состояния, здоров он или нет. Но он достаточно последователен. Я помню, что в 1970 году он произносит какие-то подобные тексты. Страшно совсем не это, страшно то, что сегодня господин Бурляев сидит где-то в Министерстве культуры, участвует в каких-то коллегиях и подобные ему. Господин Проханов у нас тоже стал каким-то видным политическим экспертом. Страшно то, что люди сугубо маргинальные оказываются около кормила власти, люди респектабельные, какие-то известные вынуждены находиться вместе с ними, пожимать им руку вместо того, чтобы сказать то, что они говорили всю жизнь. Вот это особенности нашего времени. Тут не так давно один известный театральный режиссер совершенно правильно сказал: вы сначала проглотите маленький кусочек, потом все больше и больше. То есть это соглашательство ползучее, которое происходит, сначала мы согласимся сидеть за одним столом с Бурляевым, через некоторое время мы признаем новую стратегию культуры, потом мы согласимся с тем, что цензура в каких-то ограниченных количествах нужна для того, чтобы оберечь детей от каких-то вещей и так далее. Так потихонечку мы можем действительно превратиться в Иран, например, или во что-нибудь похуже, то есть в страну, где культура либо полностью уничтожена, либо она скована таким количеством запретов, она развивается как какое-то больное существо, которое загнано в прокрустово ложе. Ситуация достаточно тревожная. Чем больше будет соглашательства, чем больше будет стремления не поднимать панику, чем больше будет стремление не нагнетать эмоции, тем, я боюсь, мы дальше можем зайти. Хотя для меня совершенно очевидно, что это всего лишь такой момент, что через три-четыре года многие из тех людей, которые сегодня говорят одни вещи, начнут говорить ровно противоположные. Господин Бурляев, он такой господин, он давно такой, а подавляющее большинство просто люди, которые бегут туда, где дают деньги. И если через два года им деньги будут давать за русофобию, они организуют кружок русофобов, будут радостно плясать в майках «Мы все русофобы». Это, к сожалению, такая беспринципность.
Елена Рыковцева: До смены векторов еще нужно дожить. Глеб, а как вы считаете, мнение Бурляева мы должны воспринимать как мнение одиночки, такого специфического человека, про которого все известно, или вы считаете, что есть перспективы у этого мнения оказаться в конце концов мнением большинства? Как раньше было дело "врачей-вредителей", может начаться дело "режиссеров-растлителей", до этого мы тоже можем дожить?
Глеб Ситковский: Я здесь абсолютно солидарен с Андреем Прониным, который достаточно исчерпывающе охарактеризовал ситуацию, что Бурляев был Бурляевым всегда. Просто именно сейчас он именно понадобился почему-то. Точно так же, как и многие другие люди, точно так же, как самозваные эксперты Института Лихачева, эксперты,которые объявляют порнографией работы Вадима Сидура, они усмотрели в работах Сидура признаки порнографии, те самые, которые Энтео громил. Это явления одного порядка. Печально, что после того, как этих людей называют экспертами, научное сообщество не объявляет этих людей самозванцами, критическое сообщество тоже должно называть каких-то людей, которые называют себя критиками, самозванцами. Важно показать, что они в абсолютном меньшинстве, хотя их объявляют сейчас частью тренда. Здесь важно каждый раз говорить: нет, на самом деле эти люди не эксперты, а эксперты 95% нормальных людей. Это надо подчеркивать постоянно.
Елена Рыковцева: Алла, дайте прогноз, как вы это видите. Наверное, не будем мы себя обманывать, вряд ли пойдет навстречу Александр Калягин этим требованиям изменить порядок формирования совета. Что дальше?
Алла Шендерова: Для того, чтобы показать, что нас, как сказал Глеб, больше, для того, чтобы как-то защищать наши интересы на будущее, и создана наша Ассоциация театральных критиков России сегодня. Это как некая платформа для профессионального диалога,не для каких-то эстетических боев, а для спокойного профессионального диалога со всеми участниками театрального процесса, в том числе для защиты некоторых наших интересов.
Елена Рыковцева: Сейчас будут просматриваться работы, эти режиссеры участвовать не будут, отдельные критики, вы вот ушли из экспертного совета, а эти люди наверняка останутся.
Алла Шендерова: Как сказали мои коллеги только что, через четыре года это может кончиться и измениться обратно, но за это время может быть очень многое уничтожено — вот что плохо. Кончится это время, безусловно, но что пропадет и что мы потом будем восстанавливать, а может быть уже и не мы — об этом думать грустно. Более того, действительно речь идет о театральном процессе огромной страны, появились, активно действуют молодые очень интересные режиссеры, упустить это все, потерять? Они останутся без «Маски». Я думаю, что Серебренников и Богомолов справятся без «Маски», а те, кому это важно было, если выбор номинантов на «Маску» будет не репрезентативный, а тенденциозный, то пострадает весь процесс и прежде всего провинция.
Елена Рыковцева: Я очень благодарна вам, что вы попытались объяснить, что происходит вокруг этого. Я думаю, что то, что мы выносим из нашего эфира — это ваша ассоциация. Нет, не покорные, не поднимаем руки, не сдаемся, мы будем пытаться сделать так, чтобы не уничтожили, чтобы процесс продолжался.
Алла Шендерова: Мы будем не драться с кем-то, а просто сохранять.
