Правозащитная организация Комитет "Гражданское содействие" 15 октября обнародует доклад "Россия как страна убежища". Доклад стал первым исследованием с момента присоединения России в 1992 году к международной Конвенции о статусе беженцев, который анализирует, какая в России сложилась система убежища и насколько она соответствует стандартам Конвенции.
По словам автора доклада, заместителя председателя комитета "Гражданское содействие" Елены Буртиной, права людей, пытающихся получить в России временное убежище или статус беженца, соблюдаются не в полной мере: проблемы возникают еще на этапе подачи заявления, а решения принимаются скорее исходя из реалий политических, чем юридических.
Справедливой процедуры предоставления убежища в России нет
Один из последних случаев, на который обращают внимание сотрудники Комитета, – ситуация сирийца Куро Сабри. Он приехал в Россию, в Дагестан, из города Алеппо в 2011 году, сейчас ему грозит выдворение – за нарушение правил пребывания. У мужчины долгое время отказывались принимать заявление на временное убежище, а когда истек срок визы, его задержали, после чего суд принял решение о депортации сирийца. Он провел уже семь месяцев в специальном учреждении временного содержания иностранных граждан (СУВСИГ). И только в мае адвокатам удалось запустить процедуру подачи заявления на временное убежище. ФМС отказала. В Дагестане у Куро Сабри остается семья и маленький ребенок. По оценкам заместителя председателя комитета "Гражданское содействие" Елены Буртиной, шансы на то, что сириец останется в России, невысоки.
В интервью Радио Свобода Елена Буртина рассказала подробнее о ситуации Куро Сабри, о судьбе украинских беженцев и об основных выводах доклада "Россия как страна убежища":
– В этом докладе, насколько мне известно, впервые делается попытка описать все основные элементы системы убежища в соответствии с требованиями Конвенции о статусе беженца 1951 года. Россия присоединилась к Конвенции 23 года назад, тогда же и начала складываться система убежища. Задача была в том, чтобы описать и сопоставить со стандартами Конвенции все основные элементы системы убежища: законодательство "О беженцах", которое есть в Российской Федерации, доступ к процедуре обращения за убежищем – в России это серьезная проблема, поэтому в докладе ей посвящена отдельная глава. Затем сама процедура приема заявлений об убежище, и каким образом принимаются решения, что они собой представляют, процедура обжалования этих решений – у нас она существует в судебно-административном порядке. То, каким образом принимаются решения о лишении статуса беженца, а также временного убежища (у нас существуют две формы убежища), каким образом Россия исполняет "принцип невысылки" – это фундаментальный принцип, Конвенция запрещает высылать беженцев в ту страну, возвращение в которую представляет для них опасность. И то, как реализуется гарантированные российским законодательством права беженцев. Это основной круг вопросов, связанный с предоставлением убежища. Их мы анализировали в докладе.
– К каким выводам вы пришли?
– Анализ этих элементов приводит к выводу, что система убежища в России существует, но она крайне ущербна. Закон "О беженцах" частично соответствует требованиям Конвенции, и вообще законодательство является лучшим из элементов системы убежища, которая сложилась в России. Что касается всего остального, то тут Россия не выполняет те обязательства, которые она на себя взяла при подписании Конвенции. Есть очень большие проблемы с процедурой обращения за убежищем. А это главный вопрос: как можно говорить об убежище, если люди просто не могут обратиться за ним.
– Какого рода эти проблемы?
– Самые разнообразные. Часть из них носит технический характер, например, отсутствие информации о возможности обратиться за убежищем в тех местах, где эта информация может быть необходима. Есть очереди огромные, частично имеющие объективные причины, частично – нет. Есть незаконные отказы в доступе к процедуре под различными предлогами. Ну и коррупция. Но это не самое главное. Самое главное то, как принимаются решения. Решения принимаются не столько в соответствии с законами и с определением понятия "беженец", которое имеется в законе о беженцах и которое соответствует конвенционному определению, сколько из всякого рода соображений, в первую очередь – политических и властных установок: принимать беженцев или не принимать, из какой страны принимать, из какой – нет. Помимо властных установок, во многих случаях решения принимают на условиях коррупции. Справедливой процедуры предоставления убежища в России нет. Нет также эффективной процедуры обжалования. Она носит совершенно формальный характер. Решения судов и ФМС на жалобы беженцев на отказ в предоставлении убежища практически всегда предрешены, кроме единичных случаев.
– Если говорить о конкретных примерах. Один из последних случаев, о которых вы писали, – сириец Куро Сабри, которого высылают из Дагестана и у которого там семья, маленький ребенок. Насколько такие истории показательны для России?
Очень часто, когда вмешиваются НКО, ОДКБ ООН, когда привлекаются адвокаты, удается высылку предотвратить. То, что не удается предотвратить депортацию Куро Сабри, не совсем характерно
– Что касается высылки, тут мы сталкиваемся с отсутствием статистики. Мы не можем получить от ФМС России сведения о том, какое количество беженцев выдворяется. Выдворяются беженцы в основном в административном порядке – за нарушение правил пребывания. Оценить ситуацию с высылкой можно было бы на примере таких стран, как Сирия или КНДР, куда высылать вообще никого нельзя, независимо от того, уехал ли человек оттуда из-за преследования как беженец или нет. Он в любом случае подвергнется незаконному преследованию, либо может погибнуть в результате военных действий. Если бы были данные о том, сколько сирийцев или, например, граждан Северной Кореи выдворяется, это было бы достаточно показательным в отношении масштабов высылки людей в такие страны, откуда большинство людей является беженцами. Очень часто, когда вмешиваются НКО, ОДКБ ООН, когда привлекаются адвокаты, удается высылку предотвратить. То, что не удается предотвратить депортацию Куро Сабри, несмотря на усилия адвокатов правозащитного центра "Мемориал", несмотря на участие, которое в судьбе этого человека предпринимают в ОДКБ ООН, это не совсем характерно. Но, может, очень многие случаи высылки проходят незаметно, потому что люди просто не обращаются к адвокатом, к правозащитникам, в ОДКБ.
– Каковы последние новости о положении Куро Сабри? Он все еще находится в СУВСИГ?
– Да, он все еще в СУВСИГ. Он пожаловался на отказ во временном убежище в ФМС России, ФМС эту жалобу не удовлетворила. В принципе он может продолжать жаловаться в суд в Дагестане, потом может подать в апелляционную инстанцию, после чего будет принято окончательное решение. Но перспектива этого обжалования очень не радостная. Можно уже заранее сказать по практике дагестанских и московских судов: когда речь идет о жалобах на отказ в убежище, как правило, суды становятся на сторону миграционной службы. Отказ ФМС для нас неожиданный. Мы рассчитывали, что ФМС отменит это решение, учитывая ситуацию в Сирии, учитывая интерес к его делу со стороны ОДКБ ООН, но этого не произошло. Теперь уже угроза высылки для него очень реальна.
– Но его могут выслать до решения апелляционной инстанции по его жалобе на отказ?
– Не должны были бы этого делать. Но, к сожалению, у нас есть случаи, когда не должны были бы высылать людей в процедуре, но высылают. Один из дефектов нашего закона в том, что там нет четкости в отношении тех людей, которые обращаются за временным убежищем. В отношении тех, кто обращается за статусом беженца, сказано четко: в период обжалования человека высылать нельзя. А в отношении временного убежища этого не сказано. То есть, если бы суд был готов истолковывать закон таким образом, что нельзя высылать людей, обжалующих отказ во временном убежище, то депортацию Куро отменили бы. Но обжалование решения о выдворении уже завершилось, даже в надзорной инстанции. Вопрос депортации уже в руках судебных приставов – они исполняют выдворение. Будут ли они заниматься толкованием закона "О беженцах"? Весьма сомнительно. Им нужно иметь решение суда о приостановлении постановления о выдворении либо об отмене. А так у них есть судебное решение, которое нужно исполнить. В этих условиях угроза высылки для него очень высока.
Вопрос депортации уже в руках судебных приставов – они исполняют выдворение. Будут ли они заниматься толкованием закона "О беженцах" – весьма сомнительно
– Я правильно понимаю, что ему не удалось получить временное убежище как раз из-за проблем с процедурой обращения, о которых вы говорили?
– За статусом беженца он не обращался, за временным убежищем – да. Дагестанская миграционная служба его просто не допустила к процедуре. Незаконно. Он несколько раз обращался, причем обращался даже к руководителю миграционной службы Дагестана. Тот посмотрел, что у него кончилась виза, и сказал, что не может принять у него заявление на временное убежище, что не соответствует закону. Вообще не существует никаких оснований для того, чтобы не принять заявление об убежище. В законе таких оснований нет.
– В прошлом году много обсуждали ситуацию с украинскими беженцами. Каково сейчас их положение? Насколько их пребывание в России можно назвать нормальным?
– К лету этого года 336 тысяч человек получили временное убежище, а раньше у нас было всего 2-3 тысячи человек, имевших временное убежище. Конечно, получение временного убежища – это позитивная вещь для людей. Они получают легальное положение, имеют право трудиться без специального разрешения, и могут получить медицинскую страховку – полис обязательного медицинского страхования. Это три вещи, которые дает временное убежище. К сожалению, это все. Если речь идет о трудоспособных людях, которые могут решать все свои проблемы, устраиваться на работу, снимать жилье – для них это неплохая ситуация. Для тех людей, которые не в состоянии себя обеспечить, то есть пожилых людей, женщин с детьми, больных людей – для них временное убежище является очень недостаточной поддержкой. С временным убежищем человек не может получать никаких социальных пособий: ни на детей, ни пенсий по старости, инвалидности. Если человек нетрудоспособен, как он должен существовать? Если он при этом один и нет родственников, чтобы помочь?
Представьте себе человека, который не может купить себе носки, лекарство. Это унизительное положение. И в таком положении окажутся многие люди
Некоторое время назад на горячую линию мне позвонила девушка, молодая, но инвалид по зрению – абсолютно слепая. Ее привезли из Донецкой области, разместили в Липецкой области в отделении сестринского ухода в одной сельской больнице. Она провела там год. У нее была крыша над головой, ее кормили. А потом в больнице ей сказали: ну уже хватит, целый год прошел! Сказали уезжать домой. А поехать ей некуда, потому что дом разрушен, ее единственный родственник – отец – умер. Она позвонила в ФМС России, и там ей дали наш телефон! При этом у нее не было денег на телефоне, и оператор проявила к ней сочувствие и положила ей деньги. На самом деле некоторый выход из положения есть: у ФМС есть центры временного размещения. Их немного – всего три центра, но на такой крайний случай они могут принять эту женщину. Возможно, вопрос этот так и решится, мы обратились в ФМС. Пока она в Липецкой области. Но даже если она там будет, что ее ждет? Я знаю такие случаи: она слепая, будет жить в центре временного размещения, у нее будет крыша над головой, ее будут кормить. Но у нее не будет ни копейки денег. Представьте себе человека, который не может купить себе носки, лекарство какое-то (там все аптечки очень бедные). Это унизительное положение. И в таком положении окажутся многие люди, которые не в состоянии существовать без поддержки государства. А такой поддержки им временное убежище не обеспечивает, – заключает Елена Буртина.
