В программе "Особый взгляд" Каннского фестиваля прошла мировая премьера "Кладбища великолепия" Апичатпонга Вирасетакула. Тайский режиссер, для краткости называющий себя Джо, пять лет назад получил "Золотую пальмовую ветвь" за "Дядюшку Бунми, который помнил свои прошлые жизни".
Хромая Джен сразу приметила спящего солдата, он напомнил ей Кларка Кента, героя "Супермена". Он и впрямь обладает сверхспособностями: различает запахи цветов, которые видит во сне. Нужно ли это качество военному? Сам Итт предпочел бы продавать "лунные пряники", а не мыть машины генералам. Что делать режиссеру, захваченному грустью и страхом после случившегося в прошлом году очередного военного переворота, двенадцатого по счету в Таиланде за последние восемьдесят лет? Апичатпонг Вирасетакул не хочет и не умеет показывать оружие, кровь и страдания. "Кладбище великолепия" – политическое высказывание и в то же самое время сказка о невозможной любви, запечатление сновидений, воспоминание о детстве.
Бывшую школу переоборудовали во временный лазарет. Он забит солдатами, страдающими от загадочной сонной болезни. Армия не знает, как поступить. Родственники общаются с ними посредством девушки-медиума, способной читать мысли и проникать в чужие сны. В святилище Джен подносит двум сестрам-богиням игрушечные фигурки животных. Гепард – против морщин, гиббон – чтобы снова окрепла рука ее американского мужа, тигр – за выздоровление "нового сына" Итта. Богини явятся к ней в человеческом обличье и, угощаясь сладкими лангсатами, скажут, что бессильны помочь солдату. Школа стоит на кладбище королей, духи которых продолжают вести войны друг с другом силами спящих.
Рожденное из растерянности "Кладбище великолепия", скорее всего, станет последним снятым в Таиланде фильмом Апичатпонга, и ранее испытывавшего проблемы с цензурой. Он неоднократно говорил, что не представляет работы за пределами родной страны. Для прощания он возвращается в родной город Кхонкэн, по которому так скучал, работая в Чикаго над учебной короткометражкой "0116643225059" (1994), и где уже частично снимал автобиографические "Синдромы и столетие" (2006), посвященные работавшим в маленькой больнице посреди джунглей родителям. Апичатпонг любит повторять словосочетание "груз памяти". Кхонкэн находится на северо-востоке, не так далеко от места действия "Дядюшки Бунми" (2010), где герои упоминали кровавую охоту на коммунистов, стертую из общей памяти. Режиссера всегда завораживало то, как прошлое преследует настоящее, накладывается на него. Еще в картине "Благословенно ваш" (2002) один из персонажей указывал рукой на джунгли со словами: "Там живут призраки японских солдат". Богини напрямую говорят Джен, что земля под ногами усеяна трупами.
Прошлое удерживает в заложниках. В школьной столовой на солдат взирает портрет генерала Сарита Танарата, игравшего значительную роль в военном перевороте 1947-го и организовавшего перевороты 1957–58 гг., став премьер-министром и провозгласив девизом страны слова "нация, религия, монархия". Среди школьного сора Джен обнаруживает старую табличку, где написано: "Лучшие из людей – те, кто наиболее дисциплинирован" (почти как у Геринга: "Главное в человеке – это выправка"). Камера останавливается на стоящем в городе милитаристском барельефе – еще одном посвящении Сариту Танарату. Сегодня его портреты редко встречаются в общественных местах, но, по словам таиландцев, каждая новая революция – напоминание о нем, продолжение войн многолетней давности.
В отличие от прежних картин Апичатпонга, "Кладбище великолепия" пронизано атмосферой тревоги, беспокойства, паранойи. Сквозной мотив: герои с недоверием относятся друг к другу, подозревают в исполнении какой-нибудь тайной роли – террориста, полицейского доносчика, агента ФБР. В первом же кадре мы видим экскаватор, раскапывающий землю перед школой. В больнице говорят о прокладке оптоволоконного кабеля, но Джен убеждена в заговоре государства и скорой эвакуации. Итт переспрашивает у нее: "Почему же они делают всё настолько открыто, если это тайна?" Прямой политический кадр: бездомный спит на автобусной остановке под рекламой брачного агентства, подбирающего пару из Европы. Джен замужем за американцем Ричардом, с которым познакомилась по интернету. Это подлинный факт из жизни актрисы Дженжиры Пхонгпас, супруг которой появляется в роли самого себя. В фильме она вдруг вспоминает, что ее бывший муж тоже был военным, настоящим монстром, и называет имя – полковник Наронг. Снова автобиографическая деталь, и в то же время полковник Наронг – один из "Трех тиранов", захвативших власть в шестидесятые.
Еще один пример сочетания поэтического, личного и политического: Итт и Джен пришли в кино. Они смотрят трейлер старомодного хоррора The Iron Coffin Killer, похожего на те картины, что сам Джо посещал все детство в Кхонкэне. После ролика все зрители, словно привидения, встают и замирают в тишине перед пустым черным экраном. В Таиланде есть обязательная традиция: в кинотеатрах демонстрируют хронику о монархической семье и играют королевский гимн (этому обычаю посвящен короткометражный "Гимн" (2006)). Сон ли это о далеком будущем? Всегда ли этот гимн продолжит звучать у зрителей в голове? В поэтическом эссе о детстве "Призраки в темноте" Апичатпонг пересказывает взволновавший его рассказ о том, как привидения беззвучно приходили с кладбища в кинозал. "Мне стало грустно: даже призраки, как любой из нас, хотели увидеть кино".
По словам режиссера, "Кладбище великолепия" основано на снах – Дженжиры, матери, его собственных. Мама у него всегда была страстным садоводом, растила орхидеи. Джен показывает Итту орхидею, за которой она ухаживает и накрывает пакетом от насекомых. Светящейся в темноте орхидее посвящена отдельная вставная новелла в "Синдромах и столетии", где в медсестру влюбился цветочный плантатор. Джо очень любит выстраивать едва уловимые соответствия между своими картинами, связывать их героев. Девушка-медиум Кенг вспоминает о своей преждевременно оборвавшейся прошлой жизни, в которой она маленьким мальчиком разбилась насмерть, упав с дерева. В "Синдромах и столетии" стоматолог-певец не мог отделаться от чувства вины за то, что заставил брата вскарабкаться на это дерево, носил в память о нем игрушечную лошадку, интересовался у монаха Тонг, не является ли он случайно переродившимся братом. Другого монаха там преследовали в сновидениях мстительные курицы; в одном из самых красивых кадров "Кладбища великолепия" курица и цыплята пробегают мимо дверного проема, быть может, и весь этот фильм кому-то просто приснился?
Пожалуй, впервые Апичатпонг с таким вниманием рассказывает о героях, дает своей постоянной актрисе Дженжире Пхонгпас завладеть фильмом. "Дядюшка Бунми" был посвящением старому тайскому кино с его архаичной игрой актеров, здесь же режиссер снимает по-настоящему актерское кино, где Дженжира на длинных планах одним только лицом проигрывает тончайшие перемены в настроении героини. В кульминационной сцене заснувший Итт вселяется в тело медиума Кенг. Что это само по себе, как ни метафора актерской игры, где один герой воплощает другого, для единственного зрителя – Джен. Примечателен факт, что Итта играет тот же актер, что и солдата с тем же именем Кенг в "Тропической болезни" (2004), то есть медиум из нового фильма в прямом смысле становится прежним Кенгом.
Дженжира Пхонгпас играла главную роль в ленте "Благословенно ваш", а после съемок попала в аварию, искалечившую ноги. Апичатпонг продолжил с ней сотрудничать, вплетая ее недуг в свое кино. В "Синдромах и столетии" она принимала грязевую ванну, показывая медсестре, что одна нога стала длиннее другой. В самой нежной сцене "Кладбища великолепия" режиссер снова возвращается к этому завораживающему его эпизоду, переснимая его по-новому: вселившийся в тело медиума солдат смазывает волчьей ягодой распухшие ноги Джен, а затем облизывает их. Оригинальное тайское название картины – "Любовь в Кхонкэне". Джен, называя Итта ласковыми именами, признается ему в любви, как умеет: "Когда ты спишь, даже яркие городские огни выглядят скучно". Они прорываются друг к другу сквозь сны, пытаясь воспроизвести по памяти состоявшийся в реальности пустячный разговор за ужином о "Супермене".
Что мы знали про военных из "Тропической болезни" или врачей из "Синдромов и столетия"? Практически ничего. Кроме того, что один из персонажей перешел работать из аптеки в госпиталь, чтобы видеть новые лица. Так и Джен появляется в лазарете со связанными ею детскими носочками и говорит, что со спящими солдатами жизнь стала гораздо интереснее. Юная Кенг способна видеть прошлые жизни и общаться с духами, но никогда не знала мужчин. Движущей силой "Любви в Кхонкэне" становятся неуверенность Джен, страх перед старением, одиночество, ее воспоминания и монолог в заброшенной школьной комнате. Она рассказывает, как видела в детстве таинственное животное в озере. Апичатпонг вспоминает, что редкая возможность взглянуть в микроскоп была для него сродни волшебству. В повествование вплетается кадр со странным существом в воде, а в другом – в небе плывет огромная инфузория.
В кадре с инфузорией солнце закрыто облаками, еще один тревожный знак в мире Апичатпонга, не упускавшего ранее возможности показать солнце, которое всегда словно исполняло роль отдельного действующего персонажа. В финале на уличную аэробику приходит актер Сакда Каэвбуади, который во всех работах Джо играет сквозного героя по имени Тонг. Он произносит за кадром написанный режиссером поэтический текст о горе кирпичей, притворяющейся чем-то чистым и невинным, которая стремится поглотить солнце, но затем и она падает. "Во сне замедляется метаболизм, когда-нибудь ты увидишь лучшее будущее", – говорит Джен возлюбленному.
На осмотре врач обнаруживает в теле одного из солдат червей. Апичатпонг объясняет, что новый фильм для него – "личный портрет тех мест, которые живут в тебе словно паразиты". Джо говорит, что Кхонкэн сильно изменился, и на каждое здание накладываются его собственные воспоминания. Апичатпонг использует любую возможность словно контрабандой пронести образы из детства в кино. В детстве он возвращался из кинотеатра и клеил фигурки существ, увиденных в фильмах. В "Кладбище великолепия" то и дело в кадр попадают огромные динозавры, которые наблюдают за героями и заглядывают в окна. Другой не оставляющий его образ, описанный в эссе "Призраки в темноте", – люди, прятавшиеся в пещерах от фосфорных бомб во время войны в Лаосе. Джен разглядывает в лесу скульптуру с детьми, скрывающимися от авианалета, делает фотографию на память. Отвар из волчьей ягоды она дает своему мужу, потому что боится Альцгеймера. Друг и учитель Апичатпонга – экспериментальный режиссер Брюс Бейли – теряет память.
Наплыв – плавный переход изображения одной сцены фильма в другую – то слово, которое точнее всего описывает "Кладбище великолепия". Лазарет существует в школьных стенах. Когда Итт оказывается в теле медиума, он проводит Джен по лесу и показывает воображаемую реальность – тронный зал королей, ванную принцессы, музыкальную комнату и комнату со множеством зеркал, розовый мрамор. "Никогда не видела ничего столь красивого", – отвечает Джен, смотря на пустую поляну и валяющиеся на земле разбитые фигурки. Наплыв используется в головокружительном эпизоде в кинотеатре, где Апичатпонг снимает статичным планом пять движущихся в разные стороны эскалаторов, за изображением которых на экране медленно проступают спящие в больнице солдаты. Их палату оборудовали странными фантастическими трубками, меняющими цвет. Цветотерапия призвана отгонять кошмары. В какой-то момент Джен хочет проснуться, Итт учит ее: нужно раскрыть глаза, настолько широко, насколько возможно. В последнем, самом тревожном кадре, она сидит напротив раскопанного футбольного поля, где среди ям играют дети, и изо всех раскрывает глаза. Но самое непростое – провести границу между сновидением и кошмаром.
