Кинорежиссер, актер, продюсер, заслуженный деятель искусств Российской Федерации Дмитрий Месхиев собирается снять четырехчастный сериал по роману "Стена" министра культуры Российской Федерации, члена Высшего совета "Единой России", доктора исторических наук, доктора политических наук, профессора МГИМО, члена союза писателей России, а также председателя Российского военно-исторического общества Владимира Мединского.

В романе известного своими консервативно-патриотическими взглядами писателя-чиновника речь идет о вульгаризованной версии осады Смоленска в 1609-1611 годах польско-литовскими войсками. После ожесточенных сражений поляки взяли-таки город, но из-за крупных потерь не смогли продолжить наступление на Москву. Смоленск на полвека оказался присоединен к Речи Посполитой и был возвращен в состав Московского государства в 1654 году при царе Алексее Михайловиче.

Месхиев пока отказывается говорить о картине – по его словам, таково условие контракта с некой, опять же засекреченной, телестудией. Сценарист Мария Ошмянская тоже дала обет молчания, но все же согласилась сказать Радио Свобода хотя бы несколько слов – в основном, о своих впечатлениях, связанных с работой:

– Работа над сценарием – это трудно и сложно, надо сделать так, чтобы зрителю было интересно, чтобы получилось хорошее кино. Мне сложно говорить с точки зрения читателя, понравился ли мне роман. Законы драматургии никто не отменял, мне надо было сделать так, чтобы в сценарии все жило и двигалось. Нужен творческий подход, нужно вытащить из романа то, что двигает действие, нанизать это на фабулу. Между тем, как существует герой в книге и в киноверсии – огромная разница: в романе герой может думать, чувствовать, этому могут быть посвящены страницы, в кино так нельзя, кино – это искусство действия, и его приходится постоянно додумывать. Мне как драматургу интересно работать с этим материалом, мне интересно работать с темой подвига, с темой войны и предательства. Нужно показать задуманное автором, но таким образом, чтобы это было интересно и понятно зрителю, чтобы двигало сюжет.

Открывая роман Владимира Мединского "Стена", понимаешь, что перед Ошмянской стоит задача не из простых. Действие книги происходит в XVII веке, но с первых страниц становится ясно: роман не является литературной машиной времени, уносящей читателя хотя бы к условно иной эпохе. Главный герой повествования – молодой боярин Григорий, "толмач", взращенный Посольским приказом, знающий языки и объехавший пол-Европы с неким таинственным англичанином, ищущим некий потерянный корабль. Образованный и начитанный Григорий в Париже замечает прежде всего вонь от нечистот на улицах и отвратительную публичную казнь, на которую сбегается народ. В Кельне Григорий смотрит на громаду строящегося собора, но все же и тут его больше занимают сточные канавы, да еще стайка напомаженных студентов, которых он называет содомитами.

И это не единственная тень из дня сегодняшнего. Вот, например, Григорий, вернувшись в Москву, беседует с отцом: "Воевода с упоением рассказывал сыну о временах своей молодости, о великом государе Иоанне Васильевиче, о своем бесстрашном друге Малюте. И в воображении юноши возникали былые волнующие и грозные события, а вместе с ними являлась и зависть, надо же, сколько невероятных приключений было в судьбе отца, в какое великое время он жил! – Даст Господь, будет еще Русь-матушка великой державой! – твердил Дмитрий Станиславович". А дальше отец и сын сравнивают Грозного и Годунова, отец сокрушается, что у нынешнего царя нет должной твердости, сын удивляется: "Не опричнину же вновь заводить?" На что отец отвечает уже в совершенно сталинском духе: "Скверна – она скверна и есть. Ее мягкой рукой не изничтожишь".

Образцы патриотических речей – патриотических в понимании автора – щедро раскиданы по роману, но один образец все-таки выделяется: "Везде супостатов преследовать будем. На дороге – так на дороге. А ежели в сральне поймаем, так и в сральне загубим, в конце концов". "Стена" Мединского скреплена раствором, откровенно замешанном на современной злобе дня, на официальной идеологии, ищущей путеводных звезд и скреп исключительно в прошлом, причем во временах наиболее душных и кровавых.

Отдельная песня – предисловие Виктора Ерофеева – текст талантливый, где мысль писателя скользит от "стены" к границе: "Граница между Европой и Россией до сих пор проходит не на карте, а в голове. Каждый ее вычерчивает самостоятельно. Идея "Стены" нередко похожа на ментальный реванш. Нас столько раз Запад выставлял дикарями и схизматиками, что хочется наконец развернуть пушки в другую сторону и подчеркнуть всю ментальную слабость тогдашней и всегдашней Европы". Некоторые похвалы Ерофеева довольно ядовиты, например: "В "Стене" задача военно-патриотического детектива – угадай предателя – выполнена вполне профессионально", иронично и определение главного героя Григория как "типичного мгимошника XVII века" или "советского" дипломата, в остальном же предисловие вполне комплиментарно – видимо, с него и начинается праздник любоначалия вокруг министерского романа. Мединский уже назван "русским Умберто Эко" и "православным Дэном Брауном", да и грядущая экранизация романа – не первая: режиссер Николай Петров уже снял по нему документальный фильм.

Чего же все-таки ждать от симбиоза Месхиева и Мединского? Кинорежиссер Юрий Мамин считает, что они нашли друг друга.

– Известно, что историк Мединский, вдобавок обладающий ученой степенью, написал историю Великой Отечественной войны. Я сам не историк, но внимательно посмотрел критику профессионалов – они уличают его во многих подтасовках: там приуменьшил потери, там преувеличил победы, а в результате – попытки реабилитации Сталина и придание романтического ореола тем организациям, которые должны называться преступными. Я помню, как Мединский говорил, что произведения надо рассматривать с точки зрения того, насколько они полезны для патриотического воспитания молодежи. Значит, вопрос правды для него на втором месте. В этом смысле Мединский и Месхиев очень близки. У Месхиева очень велико желание заработать деньги и при этом – никаких принципов, так что он легко идет на то, чтобы лишний раз лизнуть начальнику. У нас же есть феодальная элита во всех сферах, и Месхиев туда войдет, безусловно. Ну, а самого Мединского я называю не иначе как министром пропаганды. Это тандем, который еще раз подчеркнет мертвечину существующего культурного образования в России.

В Петербурге Дмитрий Месхиев известен тем, что ушел с поста главы комитета по культуре после возбуждения "праздничного" уголовного дела – о воровстве при организации нескольких городских праздников. Режиссер Алексей Герман-младший обвинял Месхиева в желании "распилить" Ленфильм – помнит это и Юрий Мамин. Историк Яков Гордин предполагает:

– Мединский и Месхиев вдвоем будут выправлять нашу историю, ставить ее на "правильные" рельсы. А то – черт знает что, XVII век, смутное время, поляки! Оборона Смоленска – хорошее дело, что ж, действительно, обороняли, дрались, как могли... А уж какой идеологический смысл из этого извлекается, тоже понятно: на нас все время нападали, а мы все время вынуждены были обороняться, так до сих пор и живем.

Говорит петербургский историк Евгений Анисимов:

– По поводу историка Мединского скажу вот что: каждый вправе писать историю. У него своя концепция русской истории, ее можно назвать патриотической, это такой Дмитрий Иловайский XXI века. Об уровне его работ довольно много написано, и мне не хочется этого повторять. Я не считаю его профессиональным историком, считаю, что это такая спекуляция на истории. И оба они – Мединский и Месхиев – спекулируют на одном и том же, и я бы на самом деле не только держался подальше от них, но и вообще ничего не комментировал. Бывают непрофессионалы чудесные – любители, но вот тут мне кто-то подарил книжку Мединского "Скелеты из шкафа русской истории". Она просто удручает поверхностным, неглубоким использованием исторических источников, размашистым, малоинтересным в литературном отношении стилем. А историей занимаются многие, целый легион, и кино снимают историческое тоже многие. Я все время стараюсь культивировать в себе толерантность к тому, что не является напрямую преступным или уничтожающим какие-то важные ценности, а труды Мединского – они сейчас, возможно, востребованы, даже роман. Через некоторое время все эти труды исчезнут, и кто о них будет вспоминать? "Каждый пишет, как он дышит"...

– Вот вы цитируете Окуджаву, у него за строчкой "Каждый пишет, как он дышит" идет следующая – "Не стараясь угодить". Как же с этим быть?

– В обществе всегда есть такие люди, как Аракчеев, они сидят себе тихо до поры, а потом вдруг власть начинает их призывать, и они служат ей, стараются изо всех сил. В каждом обществе есть люди, которые стараются угодить власти, какая бы она ни была. В 1990-е годы все они были выкрашены в демократические цвета, сидели тихо, не попискивая. А как только почувствовали изменение обстановки, сразу вылезли на поверхность и стали чем-то управлять. Все это – временное, и я не очень по этому поводу беспокоюсь. Не надо спешить. Наше общество одной ногой еще в таком далеком прошлом, пусть пройдет какие-то время – у нас нет никакого другого пути, кроме европейского. В классической русской литературе – дух свободы еще со времен Пушкина. Он так переформатировал русскую литературу, что она пошла по его пути, а не по пути Фаддея Булгарина. Так что Мединский, Месхиев – это все ерунда. Вот если бы вы сказали, что Сокуров собирается снять фильм по роману Мединского, тогда бы я взвился! А тут – ведь за этим еще стоят деньги, деньги министерства культуры на патриотическое кино. Ведь по роману "Москва – Петушки" никто патриотического фильма снимать не будет, правда? – говорит историк Евгений Анисимов.

Съемки фильма Месхиева пройдут в Изборске и Пскове, и местный академический театр драмы активно ведет набор артистов в массовку среди обычных граждан. Премьера сериала ожидается будущей зимой на канале "Россия 1".

Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"