Комитет против пыток не смог оспорить в суде запрет на встречу адвоката Евгения Губина с обвиняемым в убийстве Бориса Немцова. Один из задержанных по делу об убийстве Бориса Немцова Заур Дадаев заявил, что его избили и пытали в изоляторе временного содержания до перевоза в СИЗО "Лефортово". Об этом он и еще один обвиняемый – Тамерлан Эскерханов – рассказали в начале марта во время встречи с правозащитниками из Общественной наблюдательной комиссии за содержанием в местах заключения. Губин заключил соглашение с родственниками Дадаева о том, что он будет представлять его интересы в разбирательстве по возможного примерения к обвиняемому пыток.
Несмотря на официальное заявление двоих задержанных о применявшихся пытках, Следственный комитет не только не начал проверку этой информации, но и отказал адвокату Комитета против пыток Евгению Губину во встрече с подзащитным Зауром Дадаевым под предлогом того, что в деле об убийстве Бориса Немцова у Дадаева уже есть защитник и о другом тот не просил.
Представители Комитет против пыток возражают, что речь не идет об их участии в самом "деле Немцова", они лишь намеревались проверить заявления обвиняемых об избиениях и издевательствах со стороны полицейских. Юристы-правозащитники обращают внимание на то, что без такой проверки полученные следствием показания и доказательства в деле об убийстве оппозиционного политика Бориса Немцова могут быть скомпрометированы и процесс зайдет в тупик. Об этом в интервью Радио Свобода говорит Евгений Губин, юрист Комитета против пыток, адвокат, который должен был представлять интересы Заура Дадаева в разбирательстве по поводу его заявления об избиении.
Доказательства могут быть оспорены под предлогом того, что показания были получены под пытками. Эта ситуация весьма вероятна
– На наш взгляд, отказ в свидании абсолютно незаконный. Кроме того, он и нелогичен. Дадаев вправе иметь представителя, поскольку он обратился с заявлением в Следственный комитет о применении пыток в отношении него, о применении физического насилия в отношении него. Следователь Краснов абсолютно незаконно отказал мне во встрече с Дадаевым. Сейчас мы обратились в суд с обжалованием действий следователя, но даже если суд в нашу пользу вынесет решение, то упущено время. Как только Дадаев заявил о пытках, следствию необходимо было сразу принимать меры и проводить проверку по этому заявлению. А сейчас это может негативным образом сказаться на доказательной базе. Доказательства могут быть оспорены под предлогом того, что показания были получены под пытками. Эта ситуация весьма вероятна.
– На ваш взгляд, упорство следствия связано именно с тем, что это громкое "дело Немцова"? Или бывало и раньше, что не пускали к подзащитным, которые заявляли о пытках?
– С этой ситуацией лично я столкнулся в первый раз. Очевидно, что это резонансное, громкое дело, и здесь все делается для того, чтобы не допустить и меня, и Комитет против пыток в моем лице к этому делу. Вообще, такие случаи достаточно редки. Мы столкнулись с этим первый раз – с недопуском адвоката к своему клиенту. Тем более что Дадаев несколько раз писал заявления и везде говорил о том, что он желает воспользоваться юридической помощью Комитета против пыток в моем лице. Первый раз Дадаев заявил о пытках, когда его посетила член ОНК Москвы Елена Масюк, он ей написал письменное обращение в Комитет против пыток. Первое обращение Дадаева попало в Комитет против пыток через Елену Масюк.
– В дальнейшем у вас были еще какие-то возможности хотя бы заочно с ним связаться?
Время упущено. С момента нашего обращения с просьбой предоставить свидание прошло уже около двух месяцев
– Больше пока не было. Как я могу в следственный изолятор "Лефортово" попасть, если следователь, руководитель следственной группы Краснов всячески этому препятствует и не дает разрешения на посещение Дадаева? Связи нет никакой абсолютно. Будет слушаться жалоба наша, тогда можно уже будет с подзащитным непосредственно на судебном заседании пообщаться. Но мы будем продолжать нашу работу в любом случае. Необходимо опросить Дадаева про пытки, юридически корректно зафиксировать результаты этого опроса, обратиться во все соответствующие органы и службы. Но еще раз скажу, что время упущено. С момента нашего обращения к следователю Краснову с просьбой предоставить свидание прошло уже около двух месяцев – 17 марта я первый раз подал заявление о предоставлении мне свидания с Дадаевым. Но мы обязательно будем идти до конца, есть апелляционные инстанции, есть кассационные инстанции, будем обжаловать. Мы не считаем, что именно на это дело следует обратить такое особое внимание, просто позиция Комитета против пыток – защита от пыток, от незаконных действий сотрудников полиции должна быть предоставлена любому человеку.
Когда адвокат Евгений Губин говорит "время упущено", он, в первую очередь, имеет в виду то, что следы травм на телах задержанных со временем исчезают. И в этом, вероятно, заинтересовано следствие. Но независимые свидетели тех синяков и ссадин все же были.
Впервые данные о том, что показания основных подозреваемых следствие, возможно, пытается добыть силой, появились после визита в изолятор временного содержания на Петровке, 38, и в следственный изолятор "Лефортово" члена президентского Совета по правам человека и Общественной наблюдательной комиссии, журналистки Елены Масюк и ее коллеги по ОНК Александра Куликовского. Вот, что рассказала о тех свиданиях с подозреваемыми сама Елена Масюк в эфире Радио Свобода:
– В ИВС на Петровке мы встречались с двумя обвиняемыми по делу об убийстве Бориса Немцова, в том числе с Эскерхановым, который нам рассказал о том, что за два дня перед помещением его в ИВС к нему применялись меры физического воздействия. В том числе он рассказал нам, как в машине конвой поджигал его бороду, каким образом ему закручивали наручники. Его спрашивали: "Жмут?" Он отвечал: "Жмут". А ему закручивали их еще сильнее. О том, как ему не давали есть и пить в течение двух суток. Все это изложено в моей статье в "Новой газете", это есть и на сайте Совета. Это было второе наше посещение фигурантов этого дела. А первое посещение было в "Лефортово". Там к нам пришел следователь, который хотел получить от меня подписку о неразглашении. Там до сих пор сидят три фигуранта дела, в том числе главный обвиняемый – Заур Дадаев. Считают, что именно он стрелял в Бориса Немцова. Заур Дадаев мне, как и Андрею Бабушкину до этого, и Еве Меркачевой, и господину Цветкову, и той компании, в которой он был, говорил о том, что в отношении него применялась физическая сила, пытки. И об этом знают все члены ОНК, кто посещал СИЗО "Лефортово".
С обвиняемыми по делу об убийстве Бориса Немцова лично виделась и еще одна из членов Общественной наблюдательной комиссии – Ева Меркачева, она, также в эфире Радио Свобода, подтвердила, что заявления обвиняемых о якобы применявшимся к ним пытках нуждаются в тщательной проверке:
Мы-то думали, что после нашего отчета будет проведено разбирательство по факту их избиения. Но разбирательства не было, а Следственный комитет решил, что виноваты мы, что мы якобы попытались разгласить какие-то данные об этих людях
– Мы были первыми, кто к ним пришел в камеры, кто их увидел. Это братья Губашевы и Заур Дадаев. Но с нас сразу взяли подписку о неразглашении всех данных, потому что нас привлекли к этому делу в качестве свидетелей. Причем это очень странно, поскольку ни в коей мере, мне кажется, мы не можем являться свидетелями по делу убийства Немцова. Мы их посетили. Они все были в "Лефортово", но в разных камерах. Там все было очень скромно, в камерах не было ни холодильника, ни телевизора, как обычно у заключенных. Но связано это было с тем, что они только-только приехали и проходили так называемый "карантин". У них не было с собой ни одежды, ни теплых вещей. В "Лефортово" им дали фуфайки, чтобы они не мерзли на прогулках. Не было обуви. Это говорило о том, что люди были совершенно не готовы к попаданию в камеры, все произошло для них неожиданно. Когда мы их спрашивали, есть ли у них какие-то жалобы, они нам говорили о том, что их избивали. И мы эти факты зафиксировали. Мы увидели на их телах синяки, ссадины. А другие вещи, о которых они говорили, которые можно было бы отнести к пыткам, – мы просто это записали, но не можем их ни опровергнуть, ни подтвердить, потому что это требует дополнительных серьезных экспертиз. Мы-то и думали, что после нашего отчета будет, возможно, возбуждено дело или проведено какое-то разбирательство по факту их избиения. Но разбирательства не было, а Следственный комитет почему-то решил, что виноваты мы, что мы якобы попытались разгласить какие-то данные об этих людях. Ничего подобного мы не делали. Задержанные были очень рады тому, что общественность пришла, что они могут с кем-то поговорить. Они не жаловались на содержание в СИЗО "Лефортово", наоборот, говорили, что с тех пор, как они попали в изолятор, к ним относятся по-человечески, что они теперь спокойны за свою жизнь. А то, что происходило вне СИЗО "Лефортово", они расценивали как издевательство над собой, как пытки. Но это опять же с их слов. Мы могли подтвердить только то, что увидели своими глазами. Да, были раны, но как они были получены? Может быть, при активном сопротивлении. Мы прекрасно понимаем: бывает, что человек сопротивляется при задержании, и тут не избежать каких-то вещей, которые потом будут видны на теле.
Ева Меркачева, как и все те немногие правозащитники, кто смог лично пообщаться с обвиняемыми по "делу Немцова", отмечает упорные попытки следствия воспрепятствовать участию общественности в любых разбирательствах, с этим связанных. Комитет против пыток, куда были адресованы заявления задержанных об избиениях, не намерен оставлять без внимания резонансное дело.
Оппозиционный политик Борис Немцов был убит ночью 27 февраля в центре Москвы. По этому делу сейчас задержаны пятеро как организаторы, пособники или исполнители убийства, из них двое – Заур Дадаев и Тамерлан Эскерханов – заявили о том, что давали показания под пытками.
