Одна из крупнейших угольных шахт в Донецке, "Путиловская" – ровесник Октябрьской революции. Она была заложена в 1917 году, в эксплуатацию ее сдали спустя два года под названием "Бутовка-Донецкая", которое шахта носила до переименования в "Путиловскую" в 2005 году. Сейчас территория шахты – форпост украинской армии на передовой зоны АТО. До ближайших позиций сепаратистов от нее – 400 метров, чуть больше до Донецкого аэропорта, ожесточенные бои за который продолжались с весны прошлого года до января нынешнего. "На Бутовке", как чаще называют это место жители Донецка, или просто "на Шахте", как говорят военные, в составе 11-го отдельного мотопехотного батальона уже 77 дней несет службу Александр Назарчук. Как он говорит о себе сам, "бывший айтишник, теперь – солдат". В интервью Радио Свобода Назарчук рассказал, почему пока рано говорить об окончании боевых действий, как сепаратисты обстреливают позиции украинской армии из "отведенного" в соответствии с минскими соглашениями тяжелого вооружения и о том, как однажды в темноте он принял боевую группу противника за стаю зайцев:
– С одной стороны от вас донецкий аэропорт, практически через дорогу сам Донецк, то есть можно сказать, что вы на самой передовой?
– Можно сказать, да. Вот сейчас в 400 метрах от меня – точно такой же опорный пункт "сепаров". Иногда… ну, как "иногда" – постоянно перестреливаемся, то им что-то почудится, то нам что-то почудится. Мы уже находимся в пределах кольцевой [автомобильной дороги] Донецка.
– Насколько часто происходят эти перестрелки?
– Мы считали буквально вчера, что у нас за все это время, за 77 дней, было 14 дней без артиллерийских налетов и перестрелок.
– Обошлось ли без жертв и пострадавших?
– От стрелкотни у нас раненых нет, а вот танки и артиллерия – да, было двое пострадавших, двое раненых.
– Разве танки и артиллерия не должны быть отведены по минским соглашениям? Или это было до того, как начался отвод?
– Это уже было после. Нас обстреливали танком, это был один из тяжелых [раненых]. А второй, слава богу, не сильно тяжелый был, когда артиллерия [стреляла], это было буквально месяц назад. Смотрите: по минским соглашениям должно было уйти все калибром больше 100 миллиметров. И танк, и гаубица – это больше 100 миллиметров. Сейчас, конечно, легче, чем было в феврале, до перемирия, но кое-что они пооставляли. И когда им становится тяжко, они не стесняются это включить – и по нам, и по нашим соседям. Немножко у них есть запрещенного. Ну, в частности, как минимум два танчика у них иногда в Спартак (расположенное рядом с шахтой село. – РС) доезжают.
– Рядом с вами аэропорт, за который больше полугода шли ожесточенные бои, в итоге его заняли сепаратисты. Что сейчас там происходит?
– До взлетки мне приблизительно 2,5 километра, ее как раз хорошо видно, за ними – терминалы. В терминалах и в "Метро" (магазин. – РС) какие-то опорные пункты, они там суетятся, мы их постоянно видим, гоняют машины там, БМП. Перестреливаемся. Короче, жизнь бьет ключом.
– Зачем тогда вообще была эта многомесячная осада аэропорта? Сепаратисты говорили, что хотят таким образом защитить жилые кварталы Донецка, которые оттуда якобы обстреливает украинская армия. Теперь позиции военных расположены на таком же удалении от города, просто чуть правее и левее, в Песках, и у вас, на шахте, но при этом вас не штурмуют с таким ожесточением, как аэропорт. Почему?
Их гаубица работает по нам, и мы видим, откуда она работает, из пределов Донецка. "Ответку" по ней давать нельзя, потому что она реально в жилых кварталах стоит
– Я думаю, что аэропорт – это больше был медийный повод. Взять и всем показать, какие они крутые. По поводу обстрелов – вот их гаубица работает по нам, и мы видим, откуда она работает, из пределов Донецка. "Ответку" по ней давать нельзя, потому что она реально в жилых кварталах стоит. Мы видим и вовремя прячемся, потому что ответить мы не можем. У нас только то вооружение, которое можно по минским соглашениям, и этим мы отвечать не будем. То есть, на самом деле, если бы мы хотели обстреливать Донецк, проблем бы с этим не было что с наших позиций, что даже с еще более дальних, но никто его не обстреливает. И как раз наши перемирия придерживаются в этом смысле.
– Часто сейчас можно услышать применительно к событиям на востоке Украины слова "война закончилась". Так ли это?
– Позавчера в нашем батальоне было еще двое погибших. Не на нашем опорном пункте, на соседнем. Это не секрет, это открытая информация. Ну, как это война закончилась, если они погибли от снарядов САУ (самоходная артиллерийская установка. – РС)? Я стоял, наблюдал, когда это разрывалось на их опорном пункте… Это очень нехорошее зрелище. Эта война не закончилась, когда взрываются снаряды. Она не закончилась, и она будет продолжаться еще.
– Вы ожидаете, что конфликт разгорится с новой силой?
– Он гарантированно разгорится с новой силой, потому что и они готовятся, и мы готовимся. И то, что есть, вы сами понимаете, это как в физике – "состояние покоя", сейчас оно очень неустойчивое. Они постоянно анонсируют, что хотят нас отодвинуть от Донецка. Значит, будет еще наступление. Я не хочу быть голословным, но я думаю, что летом что-то еще будет.
– 77 дней вы держите эту позицию. Это вообще норма для пребывания в зоне АТО, на передовой? Или это дольше, чем должно быть в идеале?
– Насколько я знаю, есть рекомендация, что должно быть 45 суток в зоне АТО. Плюс, насколько я знаю, когда держали аэропорт, старались делать ребятам ротации, внутренние ротации: ты две недели на передовой, потом ты неделю, допустим, отдохнул, тоже в зоне АТО, но просто хоть немножко в тылу. Поэтому, конечно, мы немного уставшие, 77 дней – это слишком много. Мы закрыты на маленькой площади, одни и те же люди, постоянные обстрелы, и условия жизни тоже, скажем так, обычные военные, мы немного уставшие, конечно.
– Из чего состоит ваш обычный день, если нет интенсивных обстрелов?
– Покопал, где-то что-то укрепил, покушал, поспал. Уже сейчас такая апатия, что даже друг с другом общаемся меньше, утыкаемся кто в книгу, кто еще куда-то. Когда начинается перестрелка, бой, то это даже воспринимается с какой-то радостью, потому что хоть немного взбодрился. А в принципе, именно психологически прежде всего тяжело, такая апатия есть.
Смотрю на поле – стая зайцев пасется. И только когда возле них пробежала кошечка, это дистанция где-то была около километра, я немножечко удивился, какого эти зайцы размера. В общем, дали мы туда очередь из АГСа, что-то у этих зайчиков повзрывалась, и один зайчик там и остался
– Какие-то истории разнообразили этот быт?
– Была у нас тут такая замечательная труба – самая высокая точка над местностью. И я регулярно на ней ночью сидел с тепловизором, охотились мы на наших оппонентов, назовем это так. И вот когда однажды ночью туман был, видно плохо, смотрю на поле – "стадо" зайцев пасется. Причем наблюдал я их минут 15. То есть они что-то там суетились, бегали, смотрю – зайцы и зайцы. И только когда возле них пробежала кошечка, это дистанция где-то была около километра, я немножечко удивился, какого эти зайцы размера. В общем, дали мы туда очередь из АГСа (автоматический станковый гранатомет. – РС), что-то у этих зайчиков повзрывалась, и один зайчик там и остался. В тумане "сепаров" приняли за зайцев. Они там, видимо, переносили БК (боекомплект. – РС), и мы их вовремя накрыли.
– Как осуществляется подвоз продуктов и всего необходимого к вам, доезжают ли до вас волонтеры?
– В бытовом смысле все нормально. Волонтеры прямо до нас не довозят, но они довозят до наших тыловых частей, и там дальше ребята что-то на "коробочках" (бронемашинах. – РС) нам привозят. То есть именно в плане обеспечения... ну, война есть война, не пятизвездочный отель. Но и ужаса, который был, когда все начиналось под Славянском, такого сейчас нет.
– Вы упомянули слово "апатия". Часто говорят о необходимости психологической реабилитации для бойцов, которые возвращаются из зоны АТО. Как вам кажется, вам или кому-то и тех, кто сейчас с вами держит эту шахту, такая помощь может понадобиться?
– Кому-то может понадобиться. А мне, наверное, нет, я это проще воспринимаю. На самом деле, если сюда приедет кто-нибудь из старших офицеров батальона, просто пожмет ребятам руки и скажет: "Ребята, такая ситуация, продержитесь еще какое-то время" – то уже станет намного легче. Но вот за эти 77 дней такого не было.
P.S. Вскоре после этого интервью Александр Назарчук рассказал Радио Свобода, что на шахту "Бутовка-Донецкая" для того, чтобы морально поддержать солдат, привезли замполита сектора и замполита батальона.
