В зоне конфликта на Востоке Украины продолжаются перестрелки и столкновения, стороны обвиняют друг друга в нарушении перемирия – в том числе в применении тяжелого вооружения, отвод которого должен был произойти согласно минским договоренностям. В поселке Пески, расположенном рядом с Донецким аэропортом, 22 марта было ранено семь украинских военнослужащих, причем в населенном пункте в этот момент были наблюдатели ОБСЕ. В этот же день в Песках побывала и очередная группа волонтеров, доставившая туда необходимые военным вещи и автомобиль. Один из участников этой экспедиции, житель белорусского Гомеля Андрей Стрижак, рассказал Радио Свобода, почему он решил помогать жителям соседней страны, в какой степени подвержены российской пропаганде жители Белоруссии и почему на войне важно сохранять чувство юмора.
– Наша инициатива, в составе которой я езжу в зону АТО, это украинские девчонки, Оля Гальченко и Саша Алешина, они занимаются помощью военным. Мой профиль – это помощь эвакуированным, беженцам, больницам, то есть все, что касается медицины и гуманитарной стороны. Я военным не помогаю, это моя принципиальная позиция, я занимаюсь именно медицинской и гуманитарной помощью, в том числе военным госпиталям, потому что они, как правило, принимают абсолютно всех, кто попадает в зоне конфликта в такие ситуации, когда нужна медицинская помощь. Почему я это делаю? Дело в том, что еще с Майдана так получилось, что я начал волонтерить, тогда это была просто поддержка гражданского общества Украины, пока Майдан носил исключительно мирный характер. Когда все перешло в фазу вооруженного противостояния, я был волонтером на горячей линии "Евромайдан SOS" и помогал координировать помощь людям, которые получили ранения. Когда погибал кто-то из "Небесной сотни", мы поддерживали контакт с родственниками. Вообще, если уж говорить, откуда началась эта волонтерская деятельность, она началась с погибшего на Майдане Михаила Жизневского, который, как и я, гомельчанин. Так получилось, что мы очень быстро нашли его родителей и помогали им, в том числе сводили их с разными украинскими фондами, которые помогли им купить квартиру. С тех пор мы остаемся с ними на связи и поддерживаем их в этой сложной ситуации.
– Вы говорите, что ваша принципиальная позиция – оказывать исключительно гуманитарную помощь. Почему?
– С одной стороны, во мне 30% украинской крови, у меня очень много родственников, друзей, коллег, которые живут и работают в Украине, и сердце за них болит, потому что ситуация в стране далека от нормальной. Это война, это риск погибнуть, в том числе и для тех людей, с которыми я общаюсь, и я понимаю, что оставаться совершенно безучастным – это предать их. С другой стороны, становиться на чью-то сторону с оружием или сознательно вооружать одну из сторон для меня тоже неприемлемо. Я человек, на самом деле, неконфликтный и считаю, что большинство конфликтов можно решить дипломатическим путем. Если началась война, значит, просто кто-то с кем-то не договорился, изначально произошло какое-то недопонимание. Помимо волонтерской деятельности я с помощью своих украинских коллег просто вывожу соотечественников из Гомеля в Чернигов. Это такие небольшие "гастрономические туры", мы идем в ресторан, потом я показываю, как Украина живет на самом деле, чтобы противодействовать той пропаганде, которая разжигает вражду между людьми. Моя деятельность направлена на то, чтобы помогать людям обрести мир, спокойствие и здоровье, а не давать им возможность решать вопросы военным путем.
– Насколько пропаганда, о которой вы говорите, сильна в Белоруссии? Смотрят ли люди российские телеканалы? Монолитно или раздроблено белорусское общество в своем отношении к украинскому конфликту?
Иногда разговариваешь с человеком, и такое впечатление, будто разговариваешь с телевизором
– О какой-то монолитности говорить нельзя. На это во многом влияет неопределенная позиция белорусской власти. Если раньше позиция официальных властей Белоруссии и официальных властей России по большинству вопросов была солидарной и согласованной, то в ситуации с Украиной белорусское телевидение, которое всегда для нас было образчиком такого махрового пропагандистского аппарата, сейчас выглядит очень растерянно. Оно пытается держать баланс, пытается как-то показывать ситуацию в Украине не в таких контрастных красках, как это делает российское телевидение. Но российский телевизионный продукт всегда был качественнее, чем белорусский, ресурсов больше, специалисты более подготовленные, и белорусские телезрители смотрят российские телеканалы. Многие ретранслируют то, что видят в своих телеприемниках, иногда разговариваешь с человеком, и такое впечатление, будто разговариваешь с телевизором. Если удается показать реальность хотя бы одному такому, в целом вменяемому, нормальному человеку, который просто пересмотрел российских телеканалов, показать реальность, которой живет Украина, показать, что мир не черно-белый, что есть разные полутона и оттенки, это уже очень большая победа. В каждую поездку в тот же Чернигов я всегда стараюсь брать людей, которые не знают, что там происходит, и зачастую негативно настроены. И никогда не было такого, чтобы люди уезжали оттуда, не поменяв свое мнение хотя бы чуть-чуть. Реальное общение с реальными людьми – это всегда лучше, чем телевизор.
– Как вы собирали деньги для покупки необходимых медикаментов, которые вы привезли в Донецкую область? У себя в Белоруссии, в Гомеле? Насколько это было легко сделать?
– Я достаточно активный пользователь фейсбука, у меня порядка 4 тысяч подписчиков и друзей, в основном это люди, которые занимают активную гражданскую позицию. Они живут не только в Гомеле, они живут по всей Белоруссии и вообще по всему миру. Первым опытом такой схемы сбора средств, с миру по нитке, была помощь семье Жизневского. Мы собрали, по-моему, около 4,5 тысяч евро. Потом уже с помощью фондов были накоплены остальные средства для покупки квартиры и других нужд семьи. Что касается сбора денег на медикаменты, я пишу пост о том, что есть такая потребность, и люди разными способами переводят деньги. Закупается все это в Украине, потому что через границу возить медикаменты неудобно, есть определенные ограничения, к тому же в Украине есть профильные медикаменты, которые нужны именно для специфических травм, минно-взрывных, огнестрельных и так далее. Сейчас мы не только завезли груз медикаментов в больницы Донецкой области, мы продолжаем сбор средств на покупку реанимобиля, специальной машины для одного из военных госпиталей. У них ее нет, они вынуждены пользоваться чьими-то ресурсами, а это вопрос жизни и смерти. Средних и легких раненых госпиталь может обслужить на своей базе, но если ранения тяжелые, то человека нужно везти в один из крупных городов, Днепропетровск или Харьков. В обыкновенном автомобиле скорой помощи такие раненые не всегда доезжают.
– Это, наверное, очень дорогая покупка. Сколько денег вам уже удалось собрать?
– Есть группа волонтеров, которые возят автомобили, бывшие в употреблении, из европейских стран. Такие машины стоят всего несколько тысяч долларов – это та сумма, которую просит хозяин автомобиля где-нибудь в Великобритании. Ему проще продать за копейки, чем там его утилизировать, в связи со спецификой законодательства. Такая же приблизительно ситуация будет с этой скорой помощью. Сама по себе машина скорой помощи без всякого оборудования стоит около 5,5 тысяч евро. Дальше ее можно укомплектовывать, совершенству там нет предела. На данный момент у нас на эту машину уже есть 3,6 тысячи евро. И мы продолжаем сбор средств. Многие люди, которые хотели бы подключиться, предлагают: когда будет готова машина, вы просто скажите, какое конкретно оборудование туда нужно купить, дефибрилляторы, препараты для интубации или еще что-нибудь. Такие вещи могут тянуть на большую сумму, но есть люди, которые готовы их оплатить. Я вижу, что процесс идет достаточно неплохо, мы на машину соберем (за сутки с момента этого разговора оставшуюся сумму уже удалось собрать. – РС).
– Поговорим немножко о вашей последней поездке в Пески. Как это было? Есть ли какие-то проблемы при пересечении границ, блокпостов, не считая проколотых колес? Какова обстановка в самих Песках? Можете ли вы подтвердить заявления украинского командования о том, что интенсивность обстрелов со стороны сепаратистов в последние дни выросла?
– Собственно говоря, мы никогда не выезжали на линию боевого соприкосновения двух сторон. Обычно наши поездки заканчивались в районе Курахово-Селидово, это порядка 30-40 километров от линии соприкосновения. Там мы оставляли свой медицинский и иной груз, а наши девчонки передавали автомобили и груз для военных. В этот раз мы решили поехать в Пески, потому что сама по себе тенденция перемирия, которая была на тот момент, говорила о том, что, в принципе, ситуация достаточно безопасная для того, чтобы туда проехать и чувствовать себя там спокойно. Ребята, с которыми мы там общаемся, рассказывали, что интенсивность обстрелов меньше, чем обычно. Поэтому мы решили, что поедем туда, тем более что часть груза, которая находилась на тот момент в Песках, нужно было перебросить обратно в Красноармейский госпиталь. Спасибо большое волонтерам, нашим коллегам, которые постоянно снабжают передовые части, они постоянно везут туда медикаменты, и часто так бывает, что накапливается избыток. Этот избыток мы и планировали забрать в Песках и завезти обратно в один из госпиталей. В тот день, когда мы туда заехали, было достаточно спокойно, но на следующий день, когда мы оттуда выезжали, была эта ситуация с семью ранеными во время визита ОБСЕ. Я не могу сказать, с чем это связано, как это оценить, но я подтверждаю, что эти семь раненых были и интенсивность обстрелов возрастает. С чем это связано – не знаю.
Наблюдатели ОБСЕ в Песках и раненые при обстреле украинские военные:
– В Песках остались мирные жители? Сейчас там есть кто-то, кроме военных?
– Пески – достаточно крупный поселок, просто это не всегда понятно по репортажам оттуда, порой может показаться, что это какая-то деревушка. На самом деле это большой поселок, там есть районы, которые застроены многоквартирными домами. До начала конфликта там была достаточно большая плотность населения. Лично я там видел трех мирных жителей, это были двое мужчин в возрасте около 50 и женщина лет 40. Они сказали, что в Песках остаются около 50 мирных жителей, они не уезжают оттуда по разным причинам: кто-то боится бросать свое имущество, хотя там, учитывая обстрелы, сложно что-то сохранить. Кто-то не хочет ехать из-за преклонного возраста.
Без юмора там вообще очень сложно, если начинать к этому подходить слишком серьезно, то можно потерять бдительность и стать немножко мертвее
– В вашем фейсбуке много забавных историй, ситуаций, диалогов, которым вы стали свидетелем. Война и юмор совместимы?
– Да, историй была, конечно, уйма. Вот, например, диалог военных, которые уже очень устали от этого конфликта, которым уже хочется хоть какого-то его разрешения: "Мы в Песках так долго, что уже подумывали там огород завести по весне. – Ага, ну и перекапывать не надо, всё за вас сделают. – Ну, а потом можно, как все нормальные люди, говорить: вот, блин, опять урожай "Градом" побило". Без юмора там вообще очень сложно, потому что, если начинать к этому подходить слишком серьезно, то можно впасть в уныние, потерять бдительность в связи с этим и стать, скажем так, немножко мертвее. Юмор помогает критически осмыслить собственную ситуацию, как ты сам на себя смотришь в этом положении. Наша волонтерская группа всегда старается поддерживать это хорошее настроение, потому что в стрессовых ситуациях, когда находишься в зоне конфликта, это помогает.
