Пишет Людмила Болгарская: «Муж встретил жену бывшего сослуживца. Во время оккупации города были сильные обстрелы... Один из обстрелов, наверное, самый сильный, прошёлся диагональю по посёлку. Погибли люди, многие получили ранения. Разрушены дома. Получил серьёзное ранение её муж. Кроме того, разрушена крыша дома (общая с соседями). Акценты в разговоре собеседница расставила не на серьёзном ранении мужа, а на очень хороших российских лекарствах, оказавшихся в местной травматологии, не на том, что их сын был участником становления власти ДНР, а на том, что крышу их дома отстраивали парни из Западной Украины. "Сделали отлично и нам, и соседям. Денег не взяли". И Луганский "митинг", и это - не лечится. Мозги высохли», - пишет госпожа Болгарская. А ведь есть точка зрения, с которой дело выглядит иначе, Людмила. У женщины, о которой вы рассказали, отменное психическое здоровье, отменное! Другое дело, что она не способна рассуждать… Стихийный человек. Подвергся поселок обстрелу– ну, это как гроза или буря. Стихия. Ранило мужа – ну, это как несчастный случай - что он о нем рассуждать? Надо организовать лечение. Разрушилась крыша – ну, это как ветром снесло. А западные украинцы, волонтеры, как они себя называют, которые сделали новую – ну, вот такое везение. Почему они приехали? Почему стали чинить крышу? Почему бесплатно, хотя бомбили поселок не они? Что это все может значить? Она не подозревает, что о таких вещах можно задумываться. Здоровая психика неразвитого человека. Из той же оперы луганский митинг, который упомянула Людмила Болгарская. Люди требовали, чтобы Киев их кормил. Властью мы тебя не признаем, но ты нас корми. Опять же, нормальное поведение стихийных людей.
«В одной из ваших передач, - следующее письмо, -прозвучал рассказ о размолвке матери и сына, живущих в разных городах Украины. Мать поставила себе тарелку с русским телевидением и стала полностью разделять транслируемые им взгляды на украинский вопрос. Пропаганда, конечно, лживая, тут и спору нет. Но она может эффективно действовать только на тех, кто изначально готов ее воспринимать. Это не просто люди, которым внушили какую-то чуждую им ерунду, а люди, в головах которых возбудили уже существующую напряженность и раскалили ее до безумной ненависти. Так что вся проблема - в этой исходной напряженности, в исходных, давних комплексах, страхах, предубеждениях», - говорится в письме. Такое объяснение успеха кремлевской пропаганды на сегодняшний день стало уже само собою разумеющимся для людей, которые весь последний год настойчиво спрашивали себя, что случилось с их соотечественниками под воздействием зомбоящика. Случилось с ними то, чего они, эти соотечественники, подспудно и хотели, к чему были готовы, чего ждали, как разрядки после смутно-мучительного напряжения послесоветской четверти века.
«Все-таки удивительно, - пишет господин Ременник, - как быстро сдалась Россия. В девяностых казалось, что возврат в прошлое невозможен. Анатолий Иванович, почему?».
Потому что надеялись, даже твердо рассчитывали, что уж теперь-то начальство устроит им хорошую жизнь, - не надо будет особенно напрягаться в учебе, в труде, не надо будет особо шевелить мозгами и руками, и все у них будет. А не вышло, не получили всего. Кто порасторопнее, разбойнее, тот что-то получил, иной – выше крыши, а кто ждал благ от начальства, не только не получил чего хотел, но потерял что имел. Обидно. Тем более, что потерял и страну, СССР. «У меня отобрали страну!», - до последнего дня своей жизни гневался писатель Владимир Солоухин. Вспомнился он мне потому, что очень уж смачно гневался.
«Уважаемый Анатолий Иванович! Позвольте через вас поставить перед всеми, кого это касается, вопрос об употреблении иностранных слов в русском языке. Не слишком ли их много? Прямо эпидемия какая-то! Жизнь становится почти невыносимой. Открываешь какой-нибудь текст. Чувствуешь, что тут есть что-то интересное, важное, хочется понять и получить удовольствие, но мешает такое количество непонятных слов, что или сойти с ума, или не вылезать из словарей, но, пока лазишь по словарям, теряешь нить. Может быть, подсказать Государственной думе, чтобы отдельным законом запретила употреблять слова, которых не понимают депутаты. Вот вам для примера слова, которые в этом случае будут запрещены к моему удовлетворению, но вы все-таки парочку из них объяснили бы мне, темному: каргокульт, копипаст, опус магнум, глоссы, дескрипции, нарративы. Я и сам могу заглянуть куда надо, но вы можете дать более интересные, жизненно привязанные к нашей действительности, объяснения. С уважением Полозов Вадим Викторович»
Я обычно делаю так, Вадим Викторович. Если видно, что человек пишет для широкого читателя, а, чтобы показать свою образованность, щеголяет такими словами, как глоссы, ни дна им, ни покрышки, - не читаю. Когда видно, что человек пишет не для широкой публики, а для посвященных, то тем более незачем читать, если не относишь себя к этому кругу. Значит так. Каргокульт – это слепое поклонение чему-то, что внешне похоже на что-то существенное, содержательное, а внутри пустое. Обозначено в меню, а в натуре нету. Каргокультом можно назвать такое чудо-юдо, как Сколково. В Кремле однажды узнали, что у американцев, где-то в Кремниевой долине, есть особый научный город. Там ученые со всего мира творят чудеса. На экскурсию туда съездил в окружении своих людей сам Медведев – не помню, кем он тогда числился, премьер-министром или президентом. После этого решили устроить что-то такое и в России, в Сколково. Выделили огромные деньги, которые тут же были разворованы, правда, не все – часть вылетела в трубу. Приглашенные заморские ученые: одни замахали руками и не приехали, другие как приехали, так и уехали. В чем тут каргокульт, в чем поклонение форме без содержания? Учли все, кроме пустяка: в США Кремниевый наукоград возник сам собою, постепенно, почти незаметно, его сотворила частная инициатива, а неказенные деньги.
«Я в шоке, - пишет Алексей Сысоев. - На работе опять завел с коллегой разговор об Украине. Обсудили вранье Путина о присутствии наших войск, которое отрицалось. Потом вспомнили, что Путин сказал о готовности нанести ядерный удар в случае неудачи, и она сказала, что хорошо, пусть ударил бы. Я ей сказал, что весь мир погибнет и ее ребенок, и она сказала: пусть! Что это, друзья? Мы готовы жертвовать своими детьми?». И готовы,Алексей, и уже жертвуют. Мужчина страшен в состоянии обиды. Женщина - вдвойне. Путин – обиженный человек. Он этого не скрывает. Его обиду близко к сердцу принимают миллионы. Его обида стала их обидой. Или их обида стала его обидой. Не знают удержу. Обычной обиды на жизнь им мало. Захотелось обиды на весь мир. Это - от подспудного осознания неудачи. Великой неудачи. За четверть века не сделали того, что хотелось. Вот мы говорили о Сколково. Можно вспомнить незадачливого Чубайса с его Нано. Не получается у них. Кое-что получается, но им хотелось большего и потому им кажется, что ничего не получается. Кругом воровство. Всем на все наплевать и в то же время обидно. Учиться не хотят, трудиться не хотят. Хотят убить себя.
Возник новый литературный жанр: пародия на страшилки российской пропаганды. Попадаются шедевры. Читаю из записок одной русской путешественницы: «В обшарпанном вагоне украинского поезда еду с простой женщиной из Горловки. Лицо у неё уставшее, суровое, потемневшее. После бутылочки «Русского Стандарта» разговорились.
– У меня на этой проклятой войне двух мужей убили…
– А у меня четырёх…
Ревём, как дуры, до самой Варшавы». Вот еще кусочек: «Полтава. С пальца случайно спало кольцо и закатилось в приоткрытый канализационный люк. Попросила прохожего помочь (за бутылку, конечно). Когда люк открыли, внутри оказалось несколько грязных, тощих, дурно пахнущих парней, сидящих как сельди в бочке. Оказалось, уже вторую неделю прячутся от мобилизации. Кольцо отдали (за бутылку, конечно)».
Это, повторю, из пародии на страшилки российской пропаганды. Не сомневаюсь ни одной секунды, что кто-нибудь из профессоров МГУ сгоряча – с патриотического «горяча» поверит, что так и было: прятались в канализационном подземелье от мобилизации. Кто на какую волну настроен…
Я почему сказал про МГУ? Потому что, если кто помнит, именно из этого храма наук мне пришло однажды профессорское письмо, которым меня извещали, что в Киеве хватают на улицах мужчин для отправки на фронт. Я тогда сказал, что и в самом Киеве можно встретить коренного обитателя Крещатика, который уверен, что так и есть: хватают.
Пишет господин Билык из Краснодарского края: «Недавно сидели у знакомого на кухне. Безостановочно, взахлёб, с остервенением после вчерашнего телевизора, ругал он Америку и Гейропу...
А меня заинтересовал, возле немецкого газового котла, кран - необычной конструкции. Он, не задумываясь, ответил: "Это - американка" и... сконфузился. Мы знакомы много лет, поэтому говорить-объясняться не пришлось. Скучно, Анатолий Иванович, в который раз толочь воду! Сам он прекрасный специалист, дообучался профессии в Германии, дочка стажировалась в Англии... Просто попрощались. Но этот конфуз у него, я уже знаю, только до следующего телевизора. Дом у него совсем новый, поэтому ни одного кирпича не положено, ни одного гвоздя не забито русского,
Советская пропаганда в молодости - это навсегда. "Многие люди подобны колбасам" - вот сбывшееся прудковское пророчество о Совке. Кстати, как истинный западник, я отговаривал его ставить газовый немецкий котел, несмотря на очевидную надёжность, эффективность и экономичность: объяснял ему, что вся экономия будет съедена расходами на доведение инфраструктуры вокруг этого чудо-котла: а) водяной бустерный насос, б) система стабилизации напряжения электросети, в) система резервного электропитания г) постоянные эксплуатационные затраты на всё это хозяйство и тройная стоимость самого котла, по сравнению с неприхотливым нашим. Но он, с гордостью истинного патриота, поставил меня на место фразой: "Для русского человека нет непреодолимых трудностей,"и я стыдливо сдался».
Так-то оно так, господин Билык, только вот полтораста лет назад у тогдашних русских людей не было в молодости советской пропаганды, и перед зомбоящиком они не сиживали, а какой дружной ненавистью к полякам пылали за их восстание, как радовались, что хват Муравьев покрывает Польшу виселицами! Все радовались: и низы, и верхи, и середина, и недавние противники царя, преданные читатели «Колокола». Сам Некрасов воспел подвиги Вешателя в отдельном стихотворении, пусть и вынужденно, ради спасения своего прогрессивного журнала, но воспел, что, правда, не помогло, журнал таки был закрыт, а Муравьев, когда выслушал это стихотворение в исполнении автора, только хмыкнул недобро.
Пишет Маро Карапетян: «Потребление юмора на душу населения - важнейший показатель духовного благосостояния народа. Интересно, почему все молчат. Столько лет как будто стараются не замечать, что мы потеряли КВН. Разве не жалко? Не телепередачу, а КВН как явление. Обиднее всего, что его удавили свои же, изнутри. После появления передачи в КВН стали играть все. Как и политический анекдот, КВН был реакцией на происходящее вокруг, точной, остроумной, во времена цензуры тонкой и иносказательной, но от этого не менее свободной; еще одной маленькой дополнительной возможностью жить рядом с тем, чего не в силах ни изменить, ни принять. Недаром года до девяносто первого-второго, хорошенько просмеявшись у экрана над очередной шуткой, народ комментировал: "Во дают, посадят же!", а после девяносто второго - "Прибьют!". Огромное письмо, целый мемуар. Я читал его не без зависти, которую обычно испытываешь, когда перед тобою – самое серьезное увлечение чем бы то ни было. Многое объясняет то, что Маро Карапетян – жительница Сочи – «покойного города Сочи», как она пишет. «Когда у нас в городе каждый год стали проходить фестивали КВН, начало третьей четверти в школе перестало для меня существовать». Она горько сожалеет, что – дословно - «в высшей лиге, которая для телезрителей страны и есть КВН, играют не веселые и находчивые студенты, а прошедшие долгий путь тренировок дрессированные профессионалы сцены, обученные "правильно" шутить». Эта слушательница думает, что все еще можно вернуть, подробно – первое, второе, третье - пишет, как это сделать. В конце: «Да, и отдельным пунктом попросить Маслякова перестать относиться к КВНщикам как к своему гарему. Если перестанет - оставить ведущим, он все-таки неплохой человек. Я так думаю». Спасибо за письмо, Маро, не обижайтесь, пожалуйста, что безбожно сократил его. Представил себе человека, который на ваши слова: «Я так думаю» скажет, что он о Маслякове с его КВНом никак не думает, и стало жалко, что время сохраняет не все, что нам дорого.
Виталий Скобельский предлагает отрывок из своей перписки с одним капитаном второго ранга, который служит во Владивостоке. Это переписка украинца и русского. Читаю: «Капитан: Я сам Курский - с вами граничим. Вас никогда не было, а тут вы появились, как черт из табакерки, при помощи Австро-Венгрии - это как называть? Вы что, другой расы? Откуда вы вообще появилсь? Не было такой национальности, а в каком-то году вдруг появилась. Ладно, ты это знаешь, но ведь твои внуки будут верить, что они уникальные украинцы. Так вы что, переиначиваете историю назло нам, даже невзирая на своих детей и внуков? Я: Моя внучка, хоть ей и четыре годика, уже знает, что она украиночка. И моя мать знала, и бабушка Настья знала, и дед Антон. Или их тоже придумали австрийцы? Вы начитались всякого интернет-бреда и пытаетесь выдавать это за истину! Читайте Яворницкого, Грушевского, Ефремова, Михновского, если уж история Украины так интересует! Капитан: Ну, нет украинок - ты же знаеш, а они нет! Я:А белорусы есть? Или тоже нет? А то у меня товарищ Анатоль Карпов из Минска, он белорус, но, видимо, тоже не подозревает… Капитан: Ладно, я ухожу - у нас во Владивостоке уже час ночи. Просто поймите: вы все - русские. И вот представьте себе, - пишет господин Скобельский, - что там, на Дальнем Востоке, этот кавторанг впаривает своим морячкам». По-моему, стоит задуматься, господин Скобельский, почему как раз сейчас, а не сразу после распада Советского Союза, ваш кавторанг завел этот розговор и так громко. Может быть, дело в том, что советская власть не поощряла такие речи, за них могли и наказать. Казенная линия была такая: ничего страшного, что они есть, украинцы, белоруссы, сотня других племен, главное – что все они советские и все вместе представляют собою небывалую общность людей: советский народ. Потребовались годы, чтобы кавторанг перестал бояться говорить то, что ему всегда хотелось говорить. Теперь, наконец, он может не скрывать свого заветного мнения, что русские - это те, что принадлежат России, скоп, который она получила тем или иным путем, ее движимое имущество, приобретение, принадлежность доставшихся ей земель. Это древнее сознание. Человек служит на более или менее современном корабле, а сознание его пребывает где-то во временах парусников. Это противоречие и корежит сегодня Россию. Современность в плену у древности. Что или кто освободит ее из этого плена? Жизнь, говорю я, когда не знаю, что сказать.
Пишет господин Сергеев: «Был у меня в гостях старый приятель, который с советских времен живет в Мурманске. Рассказывает о своем сыне: Призывают сына в армию. Собрали призывников, срочно посадили в поезд. Родственники толкутся. Ходят слухи, что отправляют в Чечню воевать. И отправят ночью. Родители волнуются, кричат: "Ляжем на рельсы!" Выходит военком, говорит: "Дорогие родители. Не волнуйтесь. Никакой Чечни быть не может. А поезд отправят в учебную часть завтра утром. Даю вам слово отца! Завтра приходите прощаться." Приходим утром. А поезда с детьми и след простыл. Вот и слово отца. И никаких сведений о сыне нет. Через два месяца письмо от сына: "Я в госпитале. Не волнуйтесь, со мной все хорошо." Я у него спрашиваю: "Ну и какая твоя реакция на это? На слова подонка-военкома?" А он в ответ: "А что тут сделаешь? Он же исполнял свою службу." Так что, Анатолий Иванович, не только экономическая тема не пробивает россиян, но и жизнь и здоровье своих детей. И дело не в телевизоре. Это результат многовекового рабства. Не просто рабства, а многовековой внутренней оккупации», - пишет Сергеев.
Господин Приходько: «Эта грязная войнушка закончится так же, как и Афган: «Я вас туда не посылал!» И будут калеки, их близкие, родственники погибших ходить кругами у пустого корыта. О моральной стороне вопроса и говорить не хочется».
Эх, Сергей, они-то, эти калеки с их близкими, а покойники – перед своей гибелью, они о моральной стороне как раз говорили, и много, всласть говорили – о бандерофашистах, о карателях, о страдающих русских, о том, что Россия должна себя показать всем своим врагам. Некоторые говорили это все от души, большинство – наигранно, по глупости. Иной рад был поводу полюбоваться собой, своим патриотизмом, своей любовью к отечеству, при этом понимая или просто чувствуя, что все это брехня, что идёт он на плохое дело, на преступление, творить зло идёт… Мы знаем русских матерей, которые уверяют, что их Ваня, Петя, Сережа умер от разрыва сердца на учениях в Ростовской области, а не был разорван в Украине на передовой или в тылу, куда снаряды тоже долетают. Несчастная женщина говорит мне это, и я вижу, что она знает, что я знаю, что она брешет, но уверена, что выполняет свой долг перед Родиной, а долг этот понимает как беспрекословное послушание: что власть велит брехать, то и буду брехать. Такая вот гражданская сознательность.
«В странах, считающих себя цивилизованными и передовыми, распространяется такая практика: тюремное заключение заменяют электронными браслетами. Более того, они дополняются специальными устройствами, проверяющими, например, не пьет ли осужденный спиртное. Такой запрет практикуется судами, считающими себя цивилизованными. Что скажу? Я не сторонник запрета пыток. Считаю, что в случае необходимости для получения информации человека можно и нужно подвешивать на дыбе или рвать ногти. Но вот упомянутая выше практика – это настоящая и по-настоящему преступная пытка, «бархатная» и поэтому вдвойне преступная, чистый садизм. Посадить человека в тюрьму, отправить на каторгу, повесить, расстрелять? Да, согласен. Это честно. А пытать такой вот ложной свободой, что вроде живешь дома, но даже стопку выпить не можешь? Это химически чистая подлость. Тех, кто используют такие наказания – тем бы рвал ногти и дробил суставы своими руками. А если бы меня к такому приговорили – ну, предпочел бы покончить с собой. Думаю, Господь бы это понял. Другое дело, что боюсь, что у правящих и называющих себя радетелями прав человека и универсальных ценностей граждан скоро появятся приборы, которые и с собой покончить не дадут. Такая вот, понимаешь, свобода. Писатели-фантасты это предсказывали еще полвека назад. Антиутопия становится былью», - сообщает нам автор письма. Нигде никогда никакое новшество не входило в жизнь без чьих-то возражений, без более или менее выраженного сопротивления тех или иных лиц и общественных сил. Подчас самые красноречивые возражения выпадали на долю самых крупных нововведений. Нередко, однако, поистине революционные перемены совершались незаметно. Я, например, до сих пор не могу опомниться от того, как исчезли колхозы и совхозы. Словно их и не было. Вы когда последний раз были в районном краеведческом музее? Вы там увидите все и узнаете обо всем. Там у входа пылятся чучела чуть ли не динозавров, чуть дальше – каменный топор, прялка, соха, мундир генерала и полушубок партизанского командира, прославивших своими подвигами данную местность, но вы не увидите ни одного предмета, ни одной бумажки, которые рассказывали бы, что здесь когда-то были колхозы и совхозы, что длился этот абсурд столько-то десятилетий.
