В 1964 году состоялся знаменитый процесс над Иосифом Бродским. По решению суда поэт был выслан на юг Архангельской области, где прожил полтора года и написал больше сотни стихотворений.

Сжимающий пайку изгнанья
В обнимку с гремучим замком,
Прибыв на места умиранья,
Опять шевелю языком.

Сияние русского ямба
Упорней – и жарче огня,
Как самая лучшая лампа,
В ночи освещает меня.​

Последние несколько лет обсуждалось создание мемориального музея в так называемом "доме Пестеревых", где он жил, – в деревне Норинская, расположенной в Коношском районе. В 2012 году удалось выкупить этот дом, а прошлой осенью закончилась его реставрация. Открытие приурочили к годовщине принятия Бродского на работу в местный совхоз, рассказывает директор музея Ольга Терехина:

– 8 апреля 1964 года он был принят в совхоз "Даниловский" разнорабочим. Здесь мы повесили копию этого приказа. А еще можно увидеть в ведомостях, какие деньги он получал – 12 рублей в месяц.

Большого количества личных вещей Бродского в Норинской остаться не могло, но кое-что все-таки удалось обнаружить при разборе завалов в старом доме. Во-первых, это мебель хозяев: стол, кровать и диван. Во-вторых, керосиновая лампа, с которой Иосиф читал и писал по вечерам. В-третьих, нашлись фотопринадлежности, которыми Бродский пользовался, когда начал работать в Коношском районе разъездным фотографом.

Кроме этого, создатели музея попросили жителей района приносить аутентичные вещи шестидесятых годов, а для реконструкции обстановки послужили воспоминания друзей. Говорит председатель Фонда создания музея Бродского в Санкт-Петербурге Михаил Мильчик:

– Здесь был несколько недель назад Михаил Борисович Мейлах, и это была очень ценная поездка. Я сделал все, чтобы он приехал сюда, потому что он хорошо помнит, что где стояло, а для музея это важно: где стол, где диван, где кровать. Он очень многое подсказал. Он единственный из друзей Бродского, кто был в Норинской три раза, все остальные по одному разу.

В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне Он – в избытке. В чугуне
Он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.

"Эта деревенька дала мне нечто, за что я всегда буду благодарен КГБ", – вспоминал сам Бродский. И потому создание музея является совершенно логичным шагом, считает губернатор Архангельской области Игорь Орлов:

– Мы, по сути дела, восстановили справедливость. Человек, который прославил страну и стал нобелевским лауреатом, здесь у нас, в деревне Норинской, получил свой первый музей, воссоздающий его дух и настроение, атмосферу, которая привела его к этому величию, значимости и статусу гения.

Интерес местной интеллигенции к Иосифу Бродскому и месту северной ссылки в его жизни появились давно, еще в конце восьмидесятых годов. А районная библиотека носит имя Бродского уже 11 лет. Она же является одним из центров по сбору информации о поэте. Рассказывает сотрудница библиотеки Надежда Пинаевская:

– 50 лет назад, весной 1965 года в читальный зал зашел рыжеватый парень, по виду городской, в джинсах. Им оказался административно высланный, осужденный за тунеядство молодой поэт. Тогда этот случай остался незамеченным в повседневной жизни районной библиотеки, но впоследствии оказал существенное влияние на ее историю. И вот наша библиотека уже 20 лет занимается сбором материалов об Иосифе Бродском. Мы вовремя еще этим занялись, когда наши библиотекари хорошо его помнили.

Как уже сказано, личных вещей Бродского в Норинской почти не осталось. Большим количеством документов местные краеведы тоже не располагают. Главный источник информации – общение с очевидцами, говорит главный хранитель районного музея Валентина Незговорова:

– Все те коношане, которые знали Бродского, прошли через нас. Мы их знаем лично, общаемся, разговариваем, встречаемся.

Сейчас в живых осталось всего несколько местных жителей, которые встречались с поэтом. Все они приехали в Норинскую на открытие музея. Вера Сидоровна Черномордик вспоминает, что Бродский, в первую очередь, дружил с ее мужем, но общался и с ней:

– Я сама работала комендантом-учетчиком по административно высланным. У меня было 240 человек, но его не было. По правилам он тоже должен был быть у меня в подчинении, но его не оставили в Коноше, а сразу отправили в Норинскую. В основном они с мужем вместе были. Он к нам часто приезжал – приходил регистрироваться в милицию и к нам заходил. И однажды, когда уже обо всем поговорили, он и говорит: "Еще, Верочка, обо мне вспомнят". А я подумала, что он просто так говорит. Никогда я не думала, что мы доживем до этого времени.

​Майя Забалуева – вдова журналиста, который помог напечатать два стихотворения Бродского в местной газете "Призыв":

– Мой муж учился в ЛГУ, а здесь был на практике в районной газете – он до того работал осмотрщиком вагонов в Коноше, поэтому и решил приехать сюда. Лето, все были в отпусках, а Забалуев остался там в редакции один. Пришел молодой человек – ясно, что городской, потому что тогда провинция и город отличались даже в одежде. Пришел и принес два стихотворения: "Осеннее" и "Тракторы на рассвете". Конечно, он позвонил редактору, ну а дальше через райком получил добро на публикацию. Он тут же в редакции на машинке отстукал эти стихи, а дальше они пришли ко мне на обед. У нас дома он первым делом посмотрел "Историю гражданской войны" под редакцией Сталина, Молотова и Ворошилова, потом "Повесть о настоящем человеке". Обычный такой был обед, сельский даже, но ему очень понравилось – жареная картошка с козьим молоком. Затем они с мужем подошли к проигрывателю и поставили песню про Ямайку "Солнечный остров". Она на английском языке, и они стали ее переводить, взяли бумагу, взяли карандаши. А они все равно же были мальчишки: переводили, хохотали. Перерыв обеденный – всего лишь час, откланялись и ушли. Он еще пару раз забегал, когда работал разъездным фотографом, и все.

Кстати, любопытный факт: главным редактором районной газеты (сейчас она носит имя "Коношский курьер") тогда была Серафима Ивановна Еремина. Директор музея Ольга Терехина – ее дочь.

В будущем новый музей должен стать местом притяжения разных культурных проектов, в том числе и необязательно связанных с Бродским, считает Михаил Мильчик:

– Вся деревня должна быть достопримечательным местом, значит, нужно поддерживать дома, которые здесь существуют с тем, чтобы почувствовать атмосферу и сохранить характер деревни. Полностью населить её невозможно, здесь уже нет постоянных жителей. Следовательно, нужно придать этой деревне другую функцию. Я лично вижу здесь культурно-образовательную функцию. Каждый может внести свою лепту в работу нового музея, и важно, чтобы он был культурным центром не только для Коношского района, но и для Архангельской области, а, может быть, даже шире. Для этого требуется продумать инфраструктуру и систему финансирования, без денег ничего не бывает.

Впрочем, приток туристов не должен быть для музея самоцелью, говорит заместитель главного редактора "Российской газеты", автор книги "В поисках Бродского" Юрий Лепский:

– Я не думаю, что значение этого места состоит в том, что они соберут здесь огромное количество туристов. Что удивительно и более значимо для меня – это то, что здешние люди очень бережно и даже трогательно относятся к Бродскому. Вот это для меня очень много значит. Я не думаю, что здесь будет повальное увлечение поэзией Бродского, но даже если 4-5 человек прочтут его эссеистику и десяток стихотворений, поймут их и заболеют этим делом, это гораздо более важно, чем три автобуса с туристами, которые приедут сюда. Другое дело, что этот первый музей Бродского должен, как мне кажется, стать последним музеем ссылки русских поэтов.

Ты забыла деревню, затерянную в болотах
залесенной губернии, где чучел на огородах
отродясь не держат – не те там злаки,
и дорогой тоже все гати да буераки.
Баба Настя, поди, померла, и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный сидит в подвале,
либо ладит из спинки нашей кровати что-то,
говорят, калитку, не то ворота.

Работа над созданием музея Бродского ведется и в Санкт-Петербурге. 24 мая даже состоится некая торжественная церемония по его открытию, хотя де-факто он работать еще не начнет. Более того, даже квартира, где жил Иосиф Бродский, полностью не выкуплена – одна комната из пяти пока остается жилой.