​Зураб Аласания: В России и коммерческие приватные каналы превратились в то, о чем вы сказали, и государственные тоже. У нас другая картина.

По поводу денег: если угодно, это по-прежнему бюджет, это принадлежит государству, однако – отдельная строка в бюджете, и это важная вещь, которая позволяет нам не зависеть от воли кабинета министров: дать, не дать. Добавлю, что в последний год, все еще будучи государственной компанией, мы позволяли себе не делать ничего, что хотело бы государство.

Виталий Портников: Государство в целом или конкретные его представители?

Зураб Аласания: Кто бы ни был: Яценюк, Порошенко – ни на одного из них мы не велись, хотя они и сейчас продолжают и звонить, и просить, а иногда и требовать чего-то. Нет, мы этого не делаем, мы доказали: что есть в эфире, то и есть. Эфир – его же не обманешь,

Виталий Портников: Государственное телевидение все эти годы естественным образом уступало в популярности каналам, которыми владеют олигархи. Это даже не вопрос претензий к тому коллективу, который вы сейчас возглавляете, ведь денег и возможностей было гораздо меньше. Единственное, что было на стороне Первого национального – распространение. Да и то, мне кажется, сейчас есть каналы, принадлежащие олигархическим группам, которые имеют практически то же покрытие, что и Первый национальный. А что, у общественного телевидения будет намного больше денег?

​Зураб Аласания: Я не думаю, что это вопрос денег. Они, конечно, необходимы для модернизации, но куда важнее модернизация сознания. Поэтому рейтинг не будет "нашим всем", к сожалению. Мы еще какое-то время будем плестись в хвосте, на первые места в рейтингах не претендуем. Наоборот, это было бы плохим показателем, поскольку людей в последнее время так закормили, что важнее желтое и черное, чем содержательное. Попытаемся удерживаться на грани, балансировать. Совсем без развлечений невозможно, ведь телевизор – это эмоция. Но превращаться в шоу… Вот шоу Савика Шустера – это больше шоу, чем содержание.

Виталий Портников: Меня, честно говоря, смущало не то, что это шоу, а то, что это манипулятивность. Причем это относится практически ко всем таким программам и в украинском, и в российском эфире: они манипулируют сознанием.

Зураб Аласания: Согласен. Если мы говорим о том, что манипулятивность связана и с оплатами, то нам с вами придется доказывать. А в эфире, например, Радио Свобода, которое следит за своей репутацией, этого делать нельзя, не имея доказательств.

Виталий Портников: Даже без оплаты – это просто погоня за рейтингом. Если не построить программу так, что люди там будут вцепляться друг другу в волосы, то возникает вопрос, кто будет это смотреть из неполитизированной аудитории, а ведь она очень велика.

​Зураб Аласания: Вот это – самая сложная задача на все годы: не деньги, даже не техническая модернизация – картинку мы подгоним. Пока что мы меняли содержание, убирая негатив, то, что было на первом канале, на УТ-1, это очень долгий шлейф, и вот мы пытались все это убрать. Убрали, а теперь надо давать что-то новое. Это дорого и долго, и я не уверен, что в рейтингах мы будем на верхах.

Виталий Портников: А нет опасения, что, если будет меняться власть, то появится следующий кабинет, у политиков появятся новые силы, или старые силы постараются вернуть все это?

​Зураб Аласания: Уже нет, потому что до сих пор я шел туда только из-за общественного вещания, я больше никогда не буду работать на государство. И это было завязано на одном человеке – так сложилось, увы, не я это делал – это делали тысячи людей. И вот за год мы добились Закона об общественном телевидении и радиовещании. Он практически идеален. Он один из лучших в Европе – это признают европейские эксперты. Он дает безопасность: я буду или не я – не имеет никакого значения.

Виталий Портников: Тогда назовите какие-то законодательные гарантии того, что власть не сможет вмешиваться в общественное вещание.

Зураб Аласания: Там прописан прямой запрет на вмешательство власти.

Виталий Портников: Вы знаете, сколько в украинских законах есть прямых запретов, но чиновники их обходят просто на ура.

​Зураб Аласания: Прекрасно знаю. Против лома нет приема. Если будет следующий Янукович, то ему плевать на законы и на общественные объединения. Задача украинцев – не допустить такого, вот и все.

Виталий Портников: Качество продукции – тоже очень важный момент. Сейчас вступил в силу закон о запрете российских сериалов, пропагандирующих вооруженные силы, российскую политику, полицию, Федеральную службу безопасности и так далее. Но эти сериалы всегда занимали очень большое место в украинском эфире – мне кажется, потому, что не было собственной альтернативной продукции. И самое главное, что эти сериалы часто являются совместной продукцией, многие из них вообще снимались не в России, а на Украине. Это всегда было всем очень удобно: снимается здесь, показывается в обеих странах, и как будто бы нет никакой границы между информационными пространствами. Вот она появилась, и возникает вопрос: что могут предложить взамен украинское кинематографическое сообщество, авторы сериалов, авторы развлекательных программ? Это ведь главный вопрос.

​Зураб Аласания: Пока – ничего. Я сейчас имею дело с конкретным каналом, его надо наполнять. А наполнять его особенно нечем, если иметь в виду украинский продукт. Мы теперь переместили внимание на Запад, покупаем там. Но это не настолько популярно, все-таки другая культура. Отсутствие культурной среды было достаточно длинным, следовательно, восполнить это мгновенно невозможно.

Виталий Портников: Я бы сказал, что присутствие советской культурной среды было длинным.

Зураб Аласания: Да. И заменить это в один год и даже в 5-10 лет невозможно.

Виталий Портников: Хочу вас спросить, как человека, многие годы работавшего на харьковском медиарынке: все-таки медиа интересы людей на востоке отличаются от интересов людей в центре или на западе, хотя бы здесь есть единое пространство или тоже нет?

Зураб Аласания: Это мое личное ощущение, но я ощущаю один большой Советский Союз, и изживать нам это придется долго.

​Виталий Портников: От Львова до Харькова – Советский Союз?

Зураб Аласания: Увы, да.

Виталий Портников: То есть, если бы, допустим, Владимир Соловьев был украиноязычным, то он бы пользовался популярностью?

Зураб Аласания: Виталий, а как насчет львовского такси или маршрутки, где звучит тот же самый шансон, что меня особенно бесит?

Виталий Портников: С другой стороны, и во Львове, и в Одессе, и в Харькове есть собственные политические программы, собственные ведущие, собственное телевизионное пространство, тоже очень разное. Значит, они могут сами что-то создавать, им необязательно смотреть за Киевом и тем более за Москвой.

Зураб Аласания: Такие редкие всплески есть, но они не создают общей картины.

Виталий Портников: Допустим, вы вывели за рамки государственного влияния один телеканал с большой зоной покрытия и с небольшой зоной популярности. А что делать с телеканалами, которые не просто в собственности олигархов, а там дотация олигархов, миллионы долларов, если не десятки миллионов тратятся на каждый из этих телеканалов ежегодно? И любой из их владельцев, будь то Виктор Пинчук, Ринат Ахметов, Игорь Коломойский или Дмитрий Фирташ, готов тратить любые деньги на влияние.

​Зураб Аласания: Пока эти фамилии существуют – да. Эти фамилии должны перестать существовать в качестве олигархических, вот и все. Они рано или поздно придут к порядку и станут обычными богачами. Другое дело, если он хочет рекламировать или содержать канал – пожалуйста. Только сейчас он его содержит не как телевидение, не как что-то развивающее, а как защищающее или нападающее. Как только это перестанет быть инструментом, половина из них побросает, продаст все это, и тогда это начнет превращаться в обычный бизнес. Рынок рекламы на Украине катастрофически мал, он не может содержать такое количество каналов. Рынок приведет все это в порядок. Кто-то умрет – такова жизнь.

Виталий Портников: Честно говоря, пока я не вижу оснований считать, что эти люди готовы превратиться в крупных бизнесменов. Они используют каналы, как мы это видели во время недавнего конфликта с Игорем Коломойским, на полную катушку мощности своих телепередающих устройств.

Зураб Аласания: Года два назад мы с вами не видели просвета в том, что предстоит Украине, но он же появился.

Виталий Портников: Года два назад не видели, но было понятно, что мы идем к такому кризисному развитию событий.

Вот вы говорите, что нужно изменить сознание, а чье – аудитории или журналистов? Ведь журналисты – тоже очень важный момент во всей этой истории. На всех этих каналах работают журналисты, и большая их часть абсолютно не беспокоятся, когда все происходит исключительно в интересах владельцев, а не интересах страны и их собственных, как будто они готовы рубить сук, на котором сидят. Ведь если что-то рухнет, это же на них отразится.

Зураб Аласания: Я согласен. Какая часть из них была передовой и прогрессивной? Достаточно малая – 4-5%. А разве в обществе иначе? Все то же самое. Мы – скол общества, его прямое зеркало.

​Виталий Портников: Общество очень серьезно изменилось с начала протестного движения – в сторону большей ответственности.

Зураб Аласания: А оно оставит за собой эту ответственность после того, как закончится кризис?

Виталий Портников: Это только время покажет.

Зураб Аласания: Нет, время всегда показывает одно и то же – потом она спадет, и опять будет примерно 95-96% основной части людей, которые живут сегодняшним днем и безразличны ко всему передовому. 4-5% так или иначе будут двигать все вперед. Так во всем мире.

​Виталий Портников: Ответственность общества – это голосование. Допустим, в Польше прошли реформы. Там есть большое число людей, готовых голосовать за реформаторские силы, даже если эти силы предлагают непопулярные реформы – вот вам ответственность. Есть журналисты, которые готовы поддерживать эти реформаторские силы в ущерб себе. На польском государственном телевидении – тоже реформы, там ситуация у людей ненамного лучше, чем у тех, кто работает на государственном телевидении Украины. Там идут сокращения, но, тем не менее, эти люди все эти годы двигали реформы.

Зураб Аласания: Я не уверен, что этот пример показателен для Украины. Например, в той же самой Польше практически вся пресса разделена на два лагеря, и мне это не очень нравится.

Виталий Портников: По взглядам – на левый и правый, леволибералы и правые.

Зураб Аласания: Я не уверен, что пресса вообще должна быть партийной. Но даже такой монстр, как "Газета Выборча" выбирает одну из позиций.

Виталий Портников: Это не партийность, а либеральная позиция. "Нью-Йорк таймс" и "Вашингтон пост" – это разная ориентация в политике.

Зураб Аласания: Где же тогда потерялась журналистская задача?

​Виталий Портников: Журналистская задача состоит в правдивом транслировании новостей. Позиции у людей могут быть разные, важно, чтобы они ничего не скрывали. Это было на Украине, это сейчас происходит в России: от зрителя, читателя и слушателя просто скрывают новости. Вы смотрите российское телевидение? Вы замечаете, что многие новости там просто отсутствуют? Или появляются фейковые новости – такие, как наша "любимая" новость про распятого мальчика. Это же не позиция! Ни один либерал, ни один консерватор в Штатах или в Польше такого себе не позволит – придумать или скрыть новость.

​Зураб Аласания: Это другой уровень морали. Для России это просто инструмент. Если она выбрала такой путь: максимально авторитарный, максимально жесткий, то тогда она принимает адекватные меры – например, допускает ложь. Это для них – инструмент, вот и все. Потерялась основная журналистская задача – стоять вне баррикад.

Виталий Портников: Я такой журналистики не припомню за все время существования человечества.

Зураб Аласания: Я могу вам напомнить: Георгий Гонгадзе – с него началось именно то, о чем вы говорите. Он, конечно, был максимально выразителен в оппозиционной журналистике, но он немножко сдвинул планку внебаррикадности журналиста, который просто должен освещать события и давать их так, как они есть, давать возможность выбирать, а не подталкивать к выбору.

Виталий Портников: А когда журналист сталкивается с нацистской идеологией, например, или с какой-нибудь идеологией прославления коммунизма путем замалчивания реальных событий, которые были в коммунистические времена – это позиция или сообщение новости?

Зураб Аласания: Сейчас все-таки кризисные времена...

Виталий Портников: Вы верите, что можно с такой позицией, как ваша, противостоять российской пропаганде? Или, может быть, ей не надо противостоять? А если не надо противостоять, то зачем Украине Министерство информации?

​Зураб Аласания: Этот вопрос с самого начала стоял довольно жестко. В первоначальном варианте закона мы долго спорили между собой и с людьми из власти, должно ли УТР (это наше иновещание) оставаться в составе общественного телевидения, или оно должно выйти наружу. Я с самого начала был уверен, что пропаганда – не дело журналистов, это дело государства. Пропаганда должна быть. Но, мне кажется, пропаганда внутри страны – это обман собственного населения. Население знает, где и как оно живет, в этой среде не надо ничего пропагандировать. Пропагандировать – это значит рассказывать кому-то, кто не знает о твоей стране, что представляет из себя твоя страна, а следовательно, это вне пределов страны. Хотя вы, конечно, приведете пример "Дойче Велле" или "Голоса Америки"…

Виталий Портников: А разе это – пропагандистские радиостанции? Они рассказывают о своей стране зарубежной аудитории, не своей.

Зураб Аласания: Поэтому и создано Министерство пропаганды, Министерство информации, оно этим занимается. Оно, по-моему, еще планирует канал "Звезда".

Виталий Портников: Я надеюсь, это условное название – не может быть еще одного канала "Звезда".

Зураб Аласания: Канал, похожий на "Звезду" по смыслу и сути. Я считаю, что это задача не журналистов, а скорее, пропагандистов.

Виталий Портников: Мне кажется, что российская пропаганда как раз идеальна с точки зрения внутреннего применения, потому что она рассказывает зрителю не о жизни в России, а как раз о жизни на Украине – какая она ужасная, какие тут войны, бои, кризисы, кошмары. Российский зритель, действительно, о России все знает сам, ему о России в последние годы особо и не говорят, ему говорят о ситуации в стране, в которой он не живет. Это новая идея в пропаганде в эпоху гибридной войны.

Зураб Аласания: Да, она ужасна. Мало того, она перевернула журналистику, сдвинула планки лжи и правды. Правда может быть разная, но она показала, что возможна откровенная ложь. В этом смысле любопытна позиция западной журналистики, где свобода слова является культом. А вот вам свобода слова, вас этой свободой лупят по голове, нагло и откровенно, тупо лгут. Мне очень интересно, как отреагирует западная журналистика. Пока она еще не отреагировала.

Виталий Портников: Так было всегда, так в советские времена пользовались возможностями свободы слова на Западе и тоже рассказывали об ужасе, о загнивающей Америке. Большинство советских людей верили, что на Западе плохо.

Зураб Аласания: Логично. А теперь они Западу рассказывают про Запад, и вот это совсем забавно. Я боюсь, что Запад тоже начнет верить.

Виталий Портников: Тут возникает вопрос, о чем нам рассказывать зарубежной аудитории – должны ли мы рассказывать россиянам о России или об Украине? Может быть, нам тоже говорить о России, как они говорят об Украине, тогда мы добились бы какого-то успеха?

​Зураб Аласания: Сравнимы ли наши возможности с их возможностями? Я думаю, попытки создать здесь "Россию-24" обречены на провал, мы всегда будем гнаться, как собака за собственным хвостом, но не догоним.

Виталий Портников: Тут есть еще один момент. Большая часть украинской аудитории традиционно доверяет российским телеканалам. Мне кажется, в России нет аудитории, которая доверяла бы украинским СМИ. Даже украинский русскоязычный сегмент интернета практически потерян для российской аудитории.

Зураб Аласания: Согласен. Как же так получилось – мы же все были в Советском Союзе – почему они теперь доверяют российским и не доверяют украинским СМИ?

Виталий Портников: Потому что всегда была Москва, было московское телевидение. Но есть другой вопрос – вопрос русского языка. Русскоязычный сегмент – это же большая часть украинского интернета. Телевидение тоже выглядит странно для многих людей, которые сюда приезжают: дикторы и ведущие говорят на украинском языке, а люди в студиях разговаривают по-русски. Что делать с таким странным двуязычием?

Зураб Аласания: Я не думаю, что это так быстро поменяется. Должны пройти годы и годы.

Виталий Портников: А в какую сторону поменяется – в сторону украинского языка или в сторону двуязычия?

Зураб Аласания: Уверен, что пока мы идем к моноязыку. Когда все это придет в норму, это будет не только русский, а любой язык. Грузины пошли по любопытному пути – они же с детства начали учить английский. Удивительно: дети там действительно не понимают русского языка, и мне больно от этого, жалко. Я человек еще того времени, мне кажется, ни один язык нельзя терять. Я из Абхазии, там все было еще хуже, причем гораздо раньше, чем на Украине. Я давно не могу попасть туда, я же грузин.

Виталий Портников: А вы знали грузинский, когда жили в Абазии, это не была русскоязычная территория?

​Зураб Аласания: Это была русскоязычная территория, но я знал грузинский, мы были вынуждены... Я – мегрел, это, скорее, субэтническая группа. Все это потерялось. Здесь происходит то же самое. Отторжение языка – это ужасно.

Мы с вами говорим на прекрасном языке, который я очень люблю, я не могу жить без него, я вырос в этой культуре. Но теперь, слыша русскую речь, я вздрагиваю. Когда я беру нового русского автора, я подозреваю, что он пишет книгу с точки зрения лжи о том, что происходит, и мне плохо от этого.

Виталий Портников: Язык не должен быть заложником пропаганды.

Зураб Аласания: Конечно, не должен, и культура не должна, но, к сожалению, так и есть.

Виталий Портников: Общественное вещание и интересы этнических групп – это очень важный вопрос, который возник, в частности, в связи с закрытием крымско-татарского канала АТР. Сейчас очень много говорили: давайте дадим им возможность вещать на Украине или с украинской территории. Меня вообще удивляет тот факт, что мы за столько лет независимости в принципе не имеем полноценного государственного и общественного вещания на языках этнических групп. Крымские татары – это народ, но он небольшой для Украины. По идее, Украина должна была бы думать о его культурных интересах – именно государство, коммерцией тут не обойдешься. Хозяин этого канала его дотирует, это нельзя вывести на самоокупаемость. Может быть, в Крыму можно, но в рамках всей Украины нельзя.

Тут много таких групп: есть венгры, румыны, болгары, гагаузы. Молдова создала условия для того, чтобы гагаузское вещание развивалось у нее на территории, украинские гагаузы смотрят гагаузские каналы из Молдовы. Вы знаете, политически это совсем другое вещание.

Зураб Аласания: Я знаю. Например, в Черновцах 8 часов вещания и 4 программы, по-моему, на румынском. Там, где есть этнические меньшинства, это делают.

Виталий Портников: В рамках государственного вещания?

Зураб Аласания: Да. Это то, что называется областными телерадиокомпаниями. Там это происходит. В местах компактного проживания людей есть программы на идише.

Виталий Портников: Хотелось бы увидеть зрителей этих программ.

Зураб Аласания: Их тоже достаточно. Не знаю, что с этим делать, когда будет работать общественное вещание, потому что такого опыта в стране еще не было, и это придется делать на ощупь.

Виталий Портников: Я просто вспомнил опыт BBC, оно вещает на галльском языке для Шотландии, для Уэльса, хотя это явно некоммерческий проект.

​Зураб Аласания: Конечно. Только у нас, к сожалению, не Британия вокруг, а Украина с тем же самым постсоветским мышлением, а по большей части – советским. И каждый будет требовать больше внимания к себе и своему языку и плевать на все остальные. Там немножко не так.

Виталий Портников: Когда существует общественное вещание, можно балансировать с региональными интересами? Региональные интересы действительно разные, и всегда возникает вопрос, насколько они могут быть представлены. Ведь понятно, что реалии Западной Украины, Центральной и Восточной – это разные реалии, это видно даже по выпускам вкладок в общеукраинские газеты, они нередко так отличаются, как будто выходят в разных мирах.

Зураб Аласания: Да. В окончательной версии закона мы отстояли 24 часа местного вещания, оно остается в каждом регионе. Но мы настаивали на том, чтобы все они вошли в одну структуру, с тем чтобы насильно показывать на центральном канале Львова то, что происходит в Харькове. Они должны видеть своими глазами каждый день, как одета ведущая, на каком языке она говорит, о чем они вообще разговаривают.

Виталий Портников: На каком языке будут разговаривать в Харькове?

Зураб Аласания: На том, на котором говорят в том регионе, так и должно быть. Конечно, будет масса сопротивления, но ничего, выдержим, а иначе – как Львов узнает о жизни Харькова? Корпунктов для этого недостаточно, нужен полноценный процесс: сто человек, которые будут делать информацию о жизни Харькова и показывать это во Львове, и Львов вынужден будет это смотреть. Мало того, он же поймет преимущества: узнав, как бюджет Харькова тратит деньги на дороги, жители могут сравнить: тот же бюджет во Львове, что они тратят на дороги. Это будет полезно для всех. Такого покрытия нет ни у кого – не охвата в процентах, а именно производственных мощностей в каждом регионе.

Виталий Портников: А людям действительно интересно знать, что происходит во Львове?

​Зураб Аласания: Есть миссия журналиста, который чуточку тянет и воспитывает. Это как в теннисе: надо играть с соперником, который сильнее, тогда ты стараешься до него дотянуться. Телевидение будет показывать вещи, чуть выходящие за пределы ежедневного бытового интереса обычного гражданина – и он точно подтянется, я верю в это.

Виталий Портников: У вас очень советский коллектив или уже нет?

Зураб Аласания: К сожалению, очень. Из 1500 человек примерно 70-80 уже не советские, а остальные – да. В областных телекомпаниях это соотношение еще хуже.

Виталий Портников: Была такая селекция или просто люди законсервировались, потому что делали то, что им говорили? Может быть, им не давали возможности развиваться?

Зураб Аласания: Мне кажется, вы правы: и не давали возможности развиваться, и они уже сами ничего не хотят. Но это маленький сколок всей страны, она по большей части вся такова.

Виталий Портников: Но это все-таки сколок бюджетников, а не всей страны. Вы почему-то все время хотите государственное предприятие экстраполировать на страну, где очень много людей с частной инициативой, где люди что-то придумывают, выходят с идеями.

Зураб Аласания: Не вы ли начали с частных телеканалов, сотрудники которых (наше журналистское сообщество) ведут себя так, как они ведут?

Виталий Портников: Да, это правда. Журналисты тоже в какой-то мере не стремятся к инициативе, есть какие-то другие стимулы.

Зураб Аласания: Я думаю, что "революция достоинства", как принято говорить, подняла процент содержания в обществе очень активных людей с 4-5% примерно до 10-15, может быть, до 20. Это вне нормы, потом оно вернется в норму. Но пока у нас эта пассионарность еще есть.

Виталий Портников: Сколько времени вы ей отводите?

Зураб Аласания: Я думаю, два-три года, пока надо хотя бы двинуть реформы, и этих сил и энергии на это хватит. Но, надеюсь, не на третий Майдан…

Виталий Портников: Вы помните, как каялись журналистские коллективы в 2004 году? В 2014-м уже не каялись… Возникает вопрос: насколько у людей высока мера ответственности за то, что они транслируют ложь?

Зураб Аласания: Нет такой ответственности. Это же не я за это отвечаю – отвечает владелец канала или государственный канал.

Виталий Портников: Находясь у микрофона, мы сейчас с вами можем сказать что угодно, ни за что не отвечаем.

Зураб Аласания: Разве вы не думаете, что вы всегда правы? Вы так думаете, по большей части абсолютно искренне.

Виталий Портников: Если бы я начал думать, что я всегда прав, я бы бросил эту профессию. Смысл журналистики – сомневаться.

Зураб Аласания: Большинство моих работников считают, что они правы, когда думают, что канал создан не для продукта, не для людей, а для того, чтобы они работали на этом канале.

Виталий Портников: На многих каналах люди просто лишаются рабочих мест. Что делать в нынешней экономической ситуации человеку, который лишился рабочего места на государственном телеканале, потому что вы решили сделать общественное вещание? Он же – тоже общество, и вы его лишаете работы.

​Зураб Аласания: Изо всех сил сочувствую. Но любой вызов в своей жизни я всегда принимал не как обиду на мир, а как возможность сделать что-то новое. Мне очень жаль, если большинство людей обвиняют мир в том, что им сейчас плохо. На самом деле это шанс поменять жизнь. Да, немногие им пользуются. Было бы общественное телевидение, не было бы его – это вообще неважно. В стране плохи дела, плохо с финансами, так или иначе происходят сокращения. Мы еще ничего не сокращали, но мы же – государственное предприятие. Кабмин нам спускает: вы обязаны сократить 20%. Хочешь, не хочешь – так будет. Вот вы же сейчас не имеете отношения к общественному телевидению, но вы получите счет за квартиру в следующем месяце в два раза больше – так обстоят дела в стране.

Виталий Портников: Украинская тележурналистика уже сильно отличается от российской или все-таки еще не очень?

Зураб Аласания: Я вижу отличия, но я и раньше их видел. Мне кажется, журналистика как таковая пока на Украине не выросла. В России ее практически совсем не существует, зато отдельные всплески совершенно гениальны – до такого уровня мы не доходим. Я могу по пальцам пересчитать несколько ресурсов в России – неважно, какая платформа: телевидение, радио, – но они есть. Такого уровня профессионализма на Украине пока нет.

Виталий Портников: Что ж, будем надеяться, что сможем, если не создавать журналистику, то, по крайней мере, наблюдать за ней.