Убийство Бориса Немцова вызвало в России живую общественную дискуссию как о якобы неминуемых изменениях в развитии страны, так и о перспективах деятельности внесистемной оппозиции, одним из ярких лидеров которой был покойный ныне сопредседатель партии РПР-ПАРНАС. Будет ли раскрыто это преступление? Каким образом на убийство едва ли не самого непримиримого своего оппонента отреагирует Кремль и лично Владимир Путин? Объединит ли кончина Немцова российскую оппозицию?
На эти вопросы Радио Свобода отвечает московский политолог Станислав Белковский. Беседа начинается с вопроса о динамике нового развития оппозиционного движения.
– Ну какая, скажите, оппозиция может быть в стране, в которой не существует института демократических выборов и свободного доступа к средствам массовой информации общенационального значения? В такой стране оппозиции просто не может быть! Я согласен, впрочем, и с тем, что лидеры оппозиции несут определенную ответственность за ослабление своих позиций, но в нынешних российских условиях говорить о том, что оппозиция вообще может существовать, было бы не совсем остроумно. Она не может сейчас существовать, настоящая оппозиция в России возникнет только в момент смены политического режима. Какая оппозиция могла быть, например, в Советском Союзе при Леониде Брежневе? Она могла быть в лице академика Сахарова, но мы же не будем критиковать Андрея Дмитриевича за то, что большинство населения в стране ничего о нем не знало! Оно и не могло о нем знать!
– В то же время некоторые ваши коллеги считают, что над могилой Бориса Немцова оставшиеся в живых оппозиционные лидеры смогут забыть свои разногласия и объединиться – в частности, для усиления партии РПР-ПАРНАС.
– У меня такой надежды нет ни на грош, потому что оппозиционные лидеры уже над какими только гробами не собирались объединяться, начиная с гроба Галины Старовойтовой. Нет, к сожалению, борьба личных амбиций оппозиционных лидеров, их попытка торговать собственным ресурсом с Кремлем не приведет к объединению. Сегодня я считаю единственными серьезными фигурами оппозиционного толка Алексея Навального и Михаила Ходорковского, на них и нужно ориентироваться. Это не значит, что они победят, это также не значит, что они не могут растратить свой ресурс, но если проводить замер состояния общества на сегодня, только эти люди могут что-то реально сделать в смысле удержания внимания к оппозиционной повестке дня. Потому что они реально хотят прийти к власти и не хотят продаться Кремлю.
– Ходорковский неоднократно заявлял, что это не является его целью.
– Он заявлял разное. По крайней мере, Ходорковский заявлял, что готов быть переходным президентом, а это, мягко говоря, не синонимично заявлению о том, что он не хочет прийти к власти. Как человек, который с Михаилом Борисовичем неоднократно общался, я считаю, что он хочет прийти к власти. Хотя я не являюсь представителем Ходорковского и прошу не трактовать мои слова как заявление, аутентично свидетельствующее о его намерениях.
– Убийство Бориса Немцова как-то сдвинуло с места политическую ситуацию в России?
– Оно укрепило окончательное представление о том, что в стране царит беспредел, что никакие конвенции постъельцинского периода уже не работают. И в этом смысле, при всем уважении к Борису Ефимовичу и его памяти, ничего качественного нового в понимание сегодняшних российских реалий преступление на Москворецком мосту не привносит. И ситуация яснее не стала. Стало только еще понятнее: может быть все что угодно.
– С этим преступлением, по вашему мнению, могут быть связаны спецслужбы и российское государство в целом?
Владимир Путин не убивает своих политических оппонентов
– Ну почему же нет? Убийство было организовано весьма профессионально. Это дорогостоящее убийство, его не могли совершить какие-то дилетанты и лохи. Я безусловно считаю, что Путин не давал задания устранить Немцова, это совершенно не в интересах российского президента. Однако в условиях политического беспредела возникает много силовых центров влияния, которые совершенно не обязаны координировать свои действия с высшим политическим руководством страны. Тут может быть и чеченский след, и новороссийский след: везде много оружия, везде много профессионалов, которые умеют убивать и любят убивать, вот кто-то и убил. С какими-то структурами в государстве эти люди вполне могут быть связаны, к сожалению.
– Почему это не Путин?
– Это не тактика Владимира Путина, он не убивает своих политических оппонентов. Он же не убил Ходорковского, например! Если Путин хочет расправиться с политическим оппонентом, то, как правило, использует правовой процесс, как это было с Ходорковским, как это происходит сейчас с Алексеем Навальным. И конечно, Путин понимает: убийство Немцова существенно уменьшает его шансы помириться с Западом, предстать в глазах западных лидеров легитимным переговорщиком по каким бы то ни было международным вопросам.
– Вы думаете, Путин заинтересован в том, чтобы помириться с Западом?
От Чечни до Новороссии – вот мой набор версий
– Да, конечно, заинтерересован, просто он хочет мириться на своих условиях. Он хочет быть Сталиным-2 в смысле международной политики: Путин хочет "Ялту-2", хочет возвращения ялтинско-потсдамского мира, где зафиксированы зоны влияния, и определенная зона влиянии закреплена за Россией, рассматриваемой в качестве переговорщика по ключевым вопросам мироздания. Но это принуждение Запада к любви, а не к ненависти. Путин не заинтересован в изоляции, он рассматривает изоляцию только как временную плату за принуждение Запада к любви. Сам этот процесс требует жертв.
– И, думаете, Путин на верном пути и знает, что делает?
Убийцу Немцова быстро найдут, вопрос только в том, будет ли это настоящий убийца или назначенный "терпила"
– В его понимании – безусловно. Он считает, что побеждает. И в такой ситуации убийство Немцова для него – это еще один малайзийский "Боинг". Вот Путин считал, что он почти уже победил минувшим летом, и тут рухнул малайзийский "Боинг". То же самое – убийство Немцова, это такой же эксцесс, который замедляет достижение цели, но не останавливает процесс.
– Означает ли это, что вы согласны с аналитиками, которые считают, что за убийством Немцова могли стоять политические силы, заинтересованные в дискредитации Путина?
– Нет, я так совершенно не считаю. От Чечни до Новороссии – вот мой набор версий. Но это преступление не совершали силы, которые заинтересованы в дискредитации Путина. За убийством Немцова стоят силы, которые заинтересованы в том, чтобы закрепить новую военную реальность современной России.
– Почему именно Немцов избран в качестве жертвы?
– Знаковых фигур в оппозиции на территории России всего две – это Навальный и Немцов. Навальный находился, к счастью для него, как это ни двусмысленно звучит, в тюрьме.
– Думаете, Путин заинтересован в том, чтобы покарать преступников? К его словам, сказанным в среду на коллегии МВД, следует относиться серьезно?
– Убийцу Немцова быстро найдут, вопрос только в том, будет ли это настоящий убийца или назначенный "терпила".
– Судя по тональности нашей беседы, вы считаете, что политическая ситуация в стране, по большому счету, даже не шелохнулась. То есть "после смерти Немцова мы проснулись в другой России" – этого нельзя сказать?
– Мы проснулись в другой стране после аннексии Крыма. Атмосфера беспредела, который царит в стране с того дня, постоянно продуцирует чрезвычайные события, и трагическая гибель Бориса Немцова – одно из таких событий. Но не переломное событие, а логичное звено в цепочке, порожденной аннексией Крыма и развязанной на Украине войной.
– Эта цепочка и дальше протянется?
– Конечно, смерть Немцова – не последнее звено. Логика войны необратима: пошел на войну – продолжай воевать. Из войны гораздо сложнее выйти, чем в нее войти. Я всем всегда говорю: Путин сливаться не намерен, не обольщайтесь. Он может тактически делать вид, что идет на уступки, что он понижает ставки, но это тактика, а не стратегия. Его стратегия – победить. Как сказал Путин Михаилу Касьянову в день его отставки с поста премьер-министра России: "Я вас пережму". Вот сегодня это "я вас пережму" он транслирует Западу, в первую очередь США, которых рассматривает как главного противника в глобальной схватке.
– На Западе это понимают?
– Судя по официальной реакции Барака Обамы – да, – сказал в интервью Радио Свобода московский политический эксперт Станислав Белковский.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
