Продолжение серии, начало читайте здесь.
В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет.
Из записных книжек Ильи Ильфа
В стране высокой неграмотности единственно эффективным средством пропаганды могло быть лишь радио. Это прекрасно понимал Ленин. 26 января 1921 года он пишет записку управляющему делами Совнаркома Горбунову, требуя от него оказать всякое содействие Михаилу Бонч-Бруевичу – бывшему штабс-капитану царской армии, занятому в то время устройством радиостанции в Москве:
т. Горбунов! Этот Бонч-Бруевич (не родня, а только однофамилец Вл. Дм. Бонч-Бруевича), по всем отзывам, крупнейший изобретатель. Дело гигантски важное (газета без бумаги и без проволоки, ибо при рупоре и при приемнике, усовершенствованном Б.-Бруевичем так, что приемников легко получим сотни, вся Россия будет слышать газету, читаемую в Москве).
Газеты сообщают о все новых успехах радиовещания. "Правда", 1 апреля 1923 года:
После ряда опытов по радиосношению между Россией и Болгарией, с 1 апреля с.г. Наркомпочтелем установлена правильная радиосвязь с Болгарией, с оплатой радиотелеграммы по 63 ½ см за слово.
3 мая:
Празднование 1 Мая. На улицах. Впечатления.
Радио отбрасывало на площадях Москвы звуки концерта, шедшего в Большом Театре. Гремел "Интернационал" над огромным городом, потом звенели арии, пели скрипки…
4 июля было принято и 12 сентября опубликовано в "Известиях" постановление Совнаркома СССР "О радиостанциях специального назначения". По этому случаю в журнале "Техника связи" появилась статья под заголовком "Свобода эфира предоставлена". Однако свобода оказалась не совсем полной. Право сооружать радиостанции могли получить – с разрешения Народного комиссариата почт и телеграфа – лишь государственные, профессиональные и партийные учреждения и организации для приема и передачи информации в строго определенных пределах согласно своему профилю. Мощность сигнала, диапазон вещания, тип оборудования и часы работы определял Наркомпочтель. Он же выдавал удостоверения специалистам, обслуживающим радиостанцию. Оборудование должно было устанавливаться исключительно отечественного производства. Распределялось оно все тем же Наркомпочтелем. "В случае нарушения интересов государства" радиостанция могла быть закрыта, а виновные отданы под суд.
Спустя восемь месяцев появилось новое постановление СНК – "О частных приемных радиостанциях", иначе говоря, о праве частных лиц владеть радиоприемником. Оказывается, чтобы обзавестись "частной приемной радиостанцией", тоже требовалось разрешение Наркомпочтеля. Естественно, аппараты должны были быть опять-таки отечественные, с обязательной пломбой Наркомпочтеля. Владелец приемника обязан был в любое время допускать к его осмотру агентов наркомата. Можно было изготовить приемник и самостоятельно. Но в этом случае его следовало представить на "освидетельствование" в почтово-телеграфное учреждение. "Выдача разрешений на устройство и эксплуатацию частных приемных радиостанций в пограничных районах производится в особом порядке", – гласило строгое примечание. Само собой разумеется, с владельцев радиоприемников взималась абонентская плата, ведь они являлись "пользователями радиосети Союза ССР".
Исполнивший все эти предписания радиослушатель отнюдь не имел права слушать все, что ему заблагорассудится:
Частные радиостанции могут принимать материал, передаваемый отправительными радиостанциями специально для частных приемных радиостанций в порядке широковещания: специальную широковещательную информацию, речи, доклады, концерты, учебную программу знаками Морзе, метеорологические бюллетени и сигналы времени.
Записывать и распространять информацию, передаваемую ведомственными радиостанциями в порядке двухстороннего обмена, а также информационные сводки для прессы владельцу радиоприемника не разрешалось. И наконец:
Воспрещается записывать и распространять работу иностранных радиостанций, в том числе и широковещательных.
За нарушение правил пользования владельцу частного радиоприемника грозило аннулирование разрешения на его эксплуатацию, а в особо злостных случаях – уголовное преследование. Наказанию подлежали, конечно, и "устройство и эксплуатация нелегальных радиостанций", то есть незарегистрированного и неопломбированного приемника.
По случаю выхода постановления Александр Беляев, в то время начинающий писатель-фантаст, опубликовал комментарий в журнале "Жизнь и техника связи". Создатель "Человека-амфибии" начинает сравнением радиовещания в капиталистических странах и в государстве рабочих и крестьян:
Особенно характерна, так сказать, идеология буржуазного радио, содержание того материала, который дается в щироковещании. Само собой разумеется, что радио, как и печать, должно было явиться там "служанкой" капитализма. Поскольку мощные радиостанции находятся там в руках капитала, они, конечно, передают только ту информацию, которая фабрикуется буржуазией же.
Главный порок буржуазного радиовещания, по мнению Беляева, – в его развлекательности:
Радио, – это могущественное изобретение человеческого ума, – превращено там прежде всего и больше всего в новую игрушку буржуазии. Радио уже опошляется там так же, как были опошлены буржуазией граммофон и кино. Радиомузыка развлекает концертами, под радиомузыку пляшут на эстрадах и дома, радио поступило в няньки в приличный буржуазный дом, рассказывая детям сентиментальные сказки и напевая колыбельные песни.
Совсем другое дело – советское радио:
Совершенно иной подход к радио у нас. Цель наших руководящих верхов – организовывать массы, создать "единую волю" трудящихся. И радио в этом отношении является несравненным по силе орудием. Исходя из указанных целей, у нас будет иной подход к радиолюбительству. Главный центр его должен быть перенесен на коллективное радиолюбительство, – так как радио одновременно ведет к укреплению этих коллективов, привлекая к громкоговорителю новых слушателей, и дает этим слушателям лишь тот материал, который ведет к указанному созданию единой воли.
Излагая содержание постановления СНК, Беляев обращает внимание на специальную меру борьбы с вредоносным и разлагающим контентом – ограничение чувствительности приемного устройства, позволяющего слушать только программы местного вещателя с малой мощностью сигнала:
Этими мерами может быть устранена возможность злоупотреблений в приеме радиоматериала широковещательных станций большей мощности, чем на которую получено право.
Кроме того, романист, получивший юридическое образование и в молодости имевший частную адвокатскую практику, задается вопросом: а по каким статьям Уголовного кодекса будут привлекаться к ответственности нарушители постановления? Ведь кодекс писался тогда, когда никакого радиовещания не существовало.
В настоящее время в этом вопросе возникают некоторые юридические трудности. Дело в том, что неизбежным явлением в развитии всякого права оказывается некоторое отставание правовых норм от новых требований, выдвигаемых жизнью. То же мы наблюдаем и в нашем уголовном праве в связи с появлением нового вида "радиопреступлений".
Писатель полагает, что этот вид преступлений, перечисленных в статье 12 постановления СНК, "можно подвести под понятие кражи, – причем не простой, а "с применением орудий" (приемник, антенна). Радиопреступнику можно также вменить – правда, "с некоторой натяжкой" – статью УК, карающую за "сокрытие предметов, подлежащих учету и обложению". А "устройство и эксплуатацию нелегальных станций" можно квалифицировать как "нарушение госмонополии".
Но это лишь на первых порах. А в дальнейшем, пишет Александр Беляев, кодекс будет дополнен специальными статьями за "радиопреступления". "Каковы бы ни были пробелы уг. кодексов, – бодро заверяет он читателей, – но нарушения ст. 12, конечно, не останутся безнаказанными".
К моменту вступления в силу постановления о частных радиоприемниках в стране уже два года как действовала цензура – Главное управление по делам литературы и издательств в составе Народного комиссариата просвещения, сокращенно Главлит, созданный при непосредственном участии наркома просвещения Анатолия Луначарского. Естественно, предварительной цензуре подлежали и все радиопрограммы, предназначенные для широкой публики. Таким образом, слушатель получал идеологически чистый, тщательно обезвреженный продукт.
Александр Беляев был штатным сотрудником Наркомпочтеля и писал в ведомственном журнале "Жизнь и техника связи" по долгу службы. Но радиосвязью он заинтересовался всерьез. В 1927 году в этом журнале был опубликован его фантастический роман "Радиополис", годом позже изданный в сборнике под названием "Борьба в эфире". Вполне вероятно, что именно по поводу "Борьбы в эфире" Ильф сделал запись, вынесенную в эпиграф этой главы.
Вот описание счастливых людей будущего:
По широкой аллее, уходящей лентой в обе стороны, ходили в разных направлениях люди. Почти все они были молоды. Стариков, бредущих дряхлой походкой, я не видел. Все были одеты в костюмы, напоминавшие греческие туники: широкая, опоясанная рубашка, доходившая до колен, открытые руки и грудь... Все они были пропорционально сложены, смуглы от загара, здоровы и жизнерадостны. Среди них не было ни толстых, ни худых, ни чрезмерно физически развитых. И, правду сказать, я не всегда мог разобрать, кто из них юноша, а кто девушка.
Особенно поразила меня одна их странность: одинокие люди шли, о чем-то разговаривая, хотя вблизи никого не было, смеялись, отвечали на вопросы кого-то невидимого. Каждый держал около своего рта левую руку, как будто желая прикрыть его.
"Может быть, они сумасшедшие? И этот парк находится при лечебнице?" – подумал я.
Человек 20-х годов прошлого столетия не сразу понял, что перед ним обычные пользователи мобильной связи. При помощи радио жители Радиополиса не только общаются, развлекаются и учат детей, но и воюют с капиталистами Америки.
При советской власти роман больше никогда не переиздавался: в Советском Союзе радио было, а со счастьем дело обстояло плоховато.
